test

Девочки зонтики

понедельник, 4 марта 2013 г.

стиль текста забавная свита

стиль текста забавная свита

стиль текста забавная свита



великолепный - Поиск - Реферат, скачать, курсовая, сочинения, скачать реферат, рефераты бесплатно

Барокко в русской архитектуре



На рубеже XVII и XVIII вв. в России закончилось Средневековье и началось Новое время. Если в западноевропейских странах этот исторический переход растягивался на целые столетия, то в России он произошёл стремительно - в течение жизни одного поколения.



Русскому искусству XVIII в. всего за несколько десятилетий суждено было превратиться из религиозного в светское, освоить новые жанры (например, портрет, натюрморт и пейзаж) и открыть совершенно новые для себя темы (в частности, мифологическую и историческую). Поэтому стили в искусстве, которые в Европе последовательно сменяли друг друга на протяжении веков, существовали в России XVIII столетия одновременно или же с разрывом всего в несколько лет.



Реформы, проведенные Петром I (1689-1725 гг.), затронули не только политику, экономику, но также искусство. Целью молодого царя было поставить русское искусство в один ряд с европейским, просветить отечественную публику и окружить свой двор архитекторами, скульпторами и живописцами. В то время крупных русских мастеров почти не было.


Пётр I приглашал иностранных художников в Россию и одновременно посылал самых талантливых молодых людей обучаться "художествам" за границу, в основном в Голландию и Италию. Во второй четверти XVIII в. "петровские пенсионеры" (ученики, содержавшиеся за счёт государственных средств - пенсиона) стали возвращаться в Россию, привозя с собой новый художественный опыт и приобретённое мастерство.



XVIII столетие в истории русского искусства было периодом ученичества. Но если в первой половине XVIII в. учителями русских художников были иностранные мастера, то во второй они могли учиться уже у своих соотечественников и работать с иностранцами на равных.



По прошествии всего ста лет Россия предстала в обновлённом виде - с новой столицей, в которой была открыта Академия художеств; со множеством художественных собраний, которые не уступали старейшим европейским коллекциям размахом и роскошью.



В конце XVII в. в храмовой архитектуре возникает новый стиль - нарышкинское (московское) барокко. Самым значительным памятником его является МОСКОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ ПОКРОВА в Филях, отличающаяся изяществом, безукоризненными пропорциями, применением во внешней отделке таких декоративных украшений, как колонны, капители, раковины, а также своим "двуцветием"; использованием только красного и белого цветов; ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ в Санкт-Петербурге, памятник архитектуры русского барокко. Построен в 1754 - 62 В.В.


Растрелли. Он был резиденцией российских императоров, с июля по ноябрь 1917 - Временного правительства. Мощное каре с внутренним двором; фасады обращены к Неве, Адмиралтейству и Дворцовой площади.


Парадное звучание здания подчеркивает пышная отделка фасадов и помещений. В 1918 часть, а в 1922 все здание передано Эрмитажу; СМОЛЬНЫЙ МОНАСТЫРЬ (бывший Воскресенский Смольный монастырь), памятник архитектуры в Санкт-Петербурге. В ансамбль входят собственно



монастырь, построенный в стиле барокко (1748 - 64, архитектор В.В. Растрелли; интерьер собора и корпуса келий - 1832 - 35, архитектор В.П.Стасов), и Смольный институт благородных девиц, первое в России женское среднее общеобразовательное учебное заведение (1764 - 917).



НАРЫШКИНСКИЙ СТИЛЬ (нарышкинское барокко, московское барокко), условное (по фамилии бояр Нарышкиных) название стилевого направления в русской архитектуре конца 17 - начала 18 вв. Характерны светски-нарядные многоярусные церкви, палаты знати с резным белокаменным декором, элементами ордера.



Яркими представителями этого стиля были:



Антропов Алексей Петрович(1716 - 95), Зарудный Иван Петрович, Франческо Барталомео Растрелли.



МОСКОВСКОЕ БАРОККО: Процессы образования нового стиля наиболее активно развернулись в Москве и во всей зоне ее культурного влияния. Декоративность, освобожденная от сдерживающих начал, которые несла в себе традиция XVI столетия, в московской архитектуре исчерпала себя, сохранившись в хронологически отстававших провинциальных вариантах. Но процессы формирования светского мировоззрения развивались и углублялись. Их отражали утвердившиеся изменения во всей художественной культуре, которые не могли миновать и зодчество.


В его пределах начались поиски новых средств, позволяющих объединить, дисциплинировать форму, поиски стиля.



Горностаев назвал его "московским барокко". Термин (как, впрочем, и все почти термины) условный. Развернутая Г. Вёльфлином система определений барокко в архитектуре к этому явлению неприменима. Но предметом исследований Вёльфлина было барокко Рима; он сам подчеркивал что "общего для всей Италии барокко нет". Тем более "не знает единого барокко с ясно очерченной формальной системой" Европа севернее Альп.


Московская архитектура конца XVII-начала ХVIII в. была, безусловно, явлением прежде всего русским. В ней еще сохранялось многое от средневековой традиции, но все более уверенно утверждалось новое. В этом новом можно выделить два слоя: то, что характерно только для наступившего периода, и то, что получило дальнейшее развитие.


Во втором слое, где уже заложена программа зрелого русского барокко середины XVIII в. очевидны аналогии с западноевропейскими пост ренессансными стилями - маньеризмом и барокко.



Главным новшеством, имевшим решающее значение для дальнейшего, было обращение к универсальному художественному языку архитектуры. В произведениях русского средневекового зодчества форма любого элемента зависела от его места в структуре целого, всегда индивидуального. Западное барокко, в отличие от этого, основывалось на правилах архитектурных ордеров, имевших всеобщее значение. Универсальным правилам подчинялись не только элементы здание но и его композиция в целом, ритм, пропорции.


К подобному использованию закономерностей ордеров обратились и в московском барокко. В соответствии с ними планы построек стали подчинять отвлеченным геометрическим закономерностям, искали "правильности" ритма в размещении проемов и декора- Ковровый характер узорочья середины века был отвергнут; элементы декорации располагались на фоне открывшейся глади стен, что подчеркивало не только их ритмику, но и живописность. Были в этом новом и



такие близкие к барокко особенности, как пространственная взаимосвязанность главных помещений здания, сложность планов, подчеркнутое внимание к центру композиции, стремление к контрастам, в том числе - столкновению мягко изогнутых и жестко прямолинейных очертаний. В архитектурную декорацию стали вводить изобразительные мотивы.



В то же время, как и средневековая русская архитектура, московское барокко оставалось по преимуществу "наружным". Б, Р. Виппер писал: "Фантазия русского зодчего в эту эпоху гораздо более пленена языком архитектурных масс, чем специфическим ощущением внутреннего пространства". Отсюда - противоречивость произведений, разнородность их структуры и декоративной оболочки, различные стилистические характеристики наружных форм, тяготеющих к старой традиции, и форм интерьера, где стиль развивался более динамично.



Ярким иностранным представителем работавшим в России был Антонио Ринальди (1710-1794 г.). В своих ранних постройках он еще находился под влиянием "стареющего и уходящего" барокко, однако в полной мере можно сказать что Ринадьди представитель раннего классицизма. К его творениям относятся: Китайский дворец (1762-1768 г.) построенный для великой княгини Екатерины Алексеевны в Ораниенбауме, Мраморный дворец в Петербурге (1768-1785 г.) ,относимый к уникальному явлению в архитектуре России, Дворец в Гатчине (1766-1781 г.) ставший загородной резиденцией графа Г.Г.


Орлова. А.Ринальди выстроил также несколько православных храмов, сочетавших в себе элементы барокко-пятеглавие куполов и высокой многоярусной колокольни.



В конце XVII в. в московской архитектуре появились постройки, соединявшие российские и западные традиции, черты двух эпох: Средневековья и Нового времени. В 1692- 1695 гг. на пересечении старинной московской улицы Сретенки и Земляного вала, окружавшего Земляной город, архитектор Михаил Иванович Чоглоков (около 1650-1710) построил здание ворот близ Стрелецкой слободы, где стоял полк Л. П. Сухарева. Вскоре в честь полковника его назвали Сухаревой башней.



Необычный облик башня приобрела после перестройки 1698- 1701 гг. Подобно средневековым западноевропейским соборам и ратушам, она была увенчана башенкой с часами. Внутри расположились учреждённая Петром I Школа математических и навигацких наук, а также первая в России обсерватория.


В 1934 г. Сухарева башня была разобрана, так как "мешала движению".



Почти в то же время в Москве и её окрестностях (в усадьбах Дубровицы и Уборы) возводились храмы, на первый взгляд больше напоминающие западноевропейские. Так, в 1704-1707 гг. архитектор Иван Петрович Зарудный (? - 1727) построил по заказу А. Д. Меншикова церковь Архангела Гавриила у Мясницких ворот, известную как Меншикова башня. Основой её композиции служит объёмная и высокая колокольня в стиле барокко.



В развитии московской архитектуры заметная роль принадлежит Дмитрию Васильевичу Ухтомскому (1719-1774), создателю грандиозной колокольни Троице-Сергиева монастыря (1741-1770 гг.) и знаменитых Красных ворот в Москве (1753-1757 гг.). Уже существовавший проект колокольни Ухтомский предложил дополнить двумя ярусами, так что колокольня превратилась в пятиярусную и достигла восьмидесяти восьми метров в высоту. Верхние ярусы не предназначались для колоколов, но благодаря им постройка стала выглядеть более торжественно и была видна издали.



Не сохранившиеся до наших дней Красные ворота были одним из лучших образцов архитектуры русского барокко. История их строительства и многократных перестроек тесно связана с жизнью Москвы XVIII в. и очень показательна для той эпохи. В 1709 г. по случаю полтавской победы русских войск над шведской армией, в конце Мясницкой улицы возвели деревянные триумфальные ворота. Там же в честь коронации Елизаветы Петровны в 1742 г. на средства московского купечества были построены ещё одни деревянные ворота. Они вскоре сгорели, однако по желанию Елизаветы были восстановлены в камне.


Специальным указом императрицы эта работа была поручена Ухтомскому.



Ворота, выполненные в форме древнеримской трёхпролётной триумфальной арки, считались самыми лучшими, москвичи любили их и назвали Красными ("красивыми"). Первоначально центральная, самая высокая часть завершалась изящным шатром, увенчанным фигурой трубящей Славы со знаменем и пальмовой ветвью. Над пролетом помещался живописный портрет Елизаветы, позднее заменённый медальоном с вензелями и гербом. Над боковыми, более низкими проходами располагались скульптурные рельефы, прославлявшие императрицу, а ещё выше - статуи, олицетворявшие Мужество, Изобилие, Экономию, Торговлю, Верность, Постоянство, Милость и Бдительность.


Ворота были украшены более чем пятьюдесятью живописными изображениями.



К сожалению, в 1928 г. замечательное сооружение было разобрано по обычной для тех времён причине - в связи с реконструкцией площади. Теперь на месте Красных ворот стоит павильон метро, памятник уже совсем другой эпохи.



Для архитектуры середины 17в. главной движущей силой была культура посадского населения. Московское барокко, как и барокко вообще, стало культурой прежде всего аристократической. Типами зданий, где развёртывались основные процессы стиле образования, стали дворец и храм.



Новый тип боярских каменных палат, в которых уже обозначились черты будущих дворцов 18в. сказывался в последней четверти 17 столетия.



Голландия в конце XVII в. широко посредничала между русской и западноевропейской художественной культурой. Тот же круг прообразов, что повлиял на форму завершения Сухаревой башни, был отражен в декоративной надстройке Уточьей башни Троице-Сергиевой лавры и колокольни ярославской церкви Иоанна Предтечи в Толчкове. Несомненно голландское происхождение ступенчатого фигурного фронтона, расчлененного лопатками, которым в 1680-е гг.


О. Старцев украсил западный фасад трапезной Симонова монастыря в Москве. Увражи с гравированными изображениями построек западноевропейских городов ("чертежами полатными") в это время были уже довольно многочисленны в крупнейших книжных собраниях Москвы.



Важное место в развитии архитектуры конца XVII в. занимают здания монастырских трапезных, образовавшие связующее звено между светской и церковной архитектурой. Пространственная структура этих зданий была однотипной. Над низким хозяйственным подклетом возвышался основной этаж.


По одну сторону его смещенных к западу сеней находились служебные помещения, по другую - открывалась перспектива протяженного сводчатого зала, связанного через тройную арку с церковью на восточной стороне. Пространство, объединенное по продольной оси, определяло протяженность асимметричного фасада, связанного мерным ритмом окон,



обрамленных колонками, несущими разорванный фронтон. На фасаде трапезной Новодевичьего монастыря (1685-1687) этот ритм усилен длинными консолями, спускающимися от карниза по осям простенков. Самое грандиозное среди подобных зданий - трапезная Троице-Сергиевой лавры (1685-1692) - имеет в каждом простенке коринфские колонки с раскрепованным антаблементом; в местах примыкания поперечных стен колонки сдвоены. Их ритму на аттике вторят кокошники с раковинами (мотив, который повторен в завершении верхней части церкви, поднимающемся над главным объемом как второй ярус).


Плоскость, подчиненная ритму ордера, его дисциплине, стала главным архитектурным мотивом храмов с прямоугольным объемом.



Дальнейшее развитие подобного типа посадского храма, восходящего к московской церкви в Никитниках, особенно ярко проявилось в постройках конца ХVII - начала XVIII в. обычно именуемых "строгановскими" (их возводил "своим коштом" богатейший солепромышленник и меценат Г.Д.Строганов, на которого работала постоянная артель, связанная со столичными традициями зодчества). Тройственное расчленение фасадов строгановской школы не только традиционно, но и обдуманно связано с конструктивной системой, в которой сомкнутый свод с крестообразно расположенными распалубками передает нагрузку на простенки между широкими светлыми окнами. Архитектурный ордер стал средством выражения структуры здания; вместе с тем он, как считает исследователь строгановской школы 0. И. Брайцева, был ближе к каноническому, чем на каких-либо других русских постройках того времени, свидетельствуя о серьезном знакомстве с архитектурной теорией итальянского Ренессанса.



Дисциплина архитектурного ордера, системы универсальной, стала подчинять себе композицию храмов конца XVII в. ее ритмический строй. Началось освобождение архитектурной формы от прямой и жесткой обусловленности смысловым значением, характерной для средневекового зодчества. Вместе с укреплением светских тенденций культуры возрастала роль эстетической ценности формы, ее собственной организации.


Тенденцию эту отразили и поиски новых типов объемно-пространственной композиции храма, не связанных с общепринятыми образцами и их символикой.



Новые ярусные структуры поражали своей симметричностью, завершенностью" сочетавшей сложность и закономерность построения. Вместе с тем в этих структурах растворялась традиционная для храма ориентированность. Кажется, что зодчих увлекала геометрическая игра, определявшая внутреннюю логику композиции вне зависимости от философско-теологической программы (на соответствии которой твердо настаивал патриарх Никон).



В новых вариантах сохранялась связь с традиционным типом храма-башни, храма-ориентира, центрирующего, собирающего вокруг себя пространство; в остальном поиски выразительности развертывались свободно и разнообразно. Начало поисков отмечено созданием композиций типа "восьмерик на четверике", повторяющих в камне структуру, распространенную в деревянном зодчестве.



И в то же время очевидна преемственность между Меншиковой башней и типом "церкви под колоколы", представленным храмом в Филях. Связь очевидна и в построении объема, и в размещении декора, и в его характере, восходящем к резкому дереву иконостасов. Традиционна по существу и главная новация - вертикальность, подчеркнутая высоким шпилем. Рисунок последнего, если приглядеться к гравированной панораме Москвы И.Бликландта, был трансформацией шатрового венчания.


Ново прежде всего сопряжение тонкого, облегченного шатра (прообразом которого могли быть не только северно-европейские шпили, но и завершения башен Иосифо-Волоколамского монастыря, созданные во второй половине XVII в.) с храмом-башней. Традиционна и двойственность масштаба, определяющая взаимопроникновение малых - величин декора и величин, связанных с расчленением объема (к последним смело приведены очертания гигантских волют-контрфорсов западного фасада). "Главной новинкой" башни И.Грабарь назвал карнизы, изогнутые посредине грани и образующие полукруглый фронтон, смягчающий переходы между членениями объема, - прием, много использовавшийся в XVIII в. Его барочный характер не вызывает сомнений, но также очевидна и связь со средневековой русской архитектурой, с приемом перехода между объемами через кокошники.



Меншикова башня в истории русского зодчества стала связующим звеном между "московским барокко" конца XVII-начала XVIII в. и архитектурой Петербурга, для некоторых характерных построек которого она, по-видимому, служила образцом. Это здание ближе к русской архитектуре последующих десятилетий, чем к другим московским постройкам 1690-х гг.; тем не менее, как мы видели, его новизна стала результатом постепенного развития традиций конца XVII в. Начало петровских реформ лишь ускорило темп постепенных изменений. Качественный скачок был связан уже со строительством новой столицы.


Он был определен прежде всего изменением приемов пространственной организации всего городского организма.



ПЕТЕРБУРГ И МОСКВА. Противопоставление двух крупнейших центров России - Москвы и Петербурга - Ленинграда, более двухсот лет выступавшего в качестве "новой столицы", - бытует с давних лет. Привычная оппозиция подчеркивается в разных гранях городской культуры и в традициях художественных школ, в психологии жителей и их поведении, но более всего - в характере пространственной организации городской ткани. Сопоставлением Москвы и Петербурга обычно иллюстрируется мысль о противоположности живописного и регулярного, интуитивного и рассудочного начал русского градостроительства.


Однако и здесь реальная картина сложнее, чем противопоставление раздельно бытовавших и несовместимых качеств, что особенно ясно показывает история формирования города на Неве.



Некая гибридность была присуща и архитектуре собора. Строил его швейцарец из италоязычного кантона Тессин Доменико Трезини (около 1670-1734). Это был первый иностранный зодчий, приехавший работать в Петербург (он прибыл сюда уже в 1706 г. из Копенгагена; где работал при дворе короля Фридриха IV).


Умелый профессионал, не отличавшийся дерзкой фантазией, но обладавший безошибочным вкусом, подчиненным трезвой рассудительности, он оказался хорошим исполнителем архитектурных идей, которые обуревали Петра I (в 1709 г. писал Трезини Петру о своей работе в Петропавловской крепости: ". я со всяким радением рад трудиться против чертежа вашего. "). Вкусы и идеальные представления заказчика соединялись в композиции собора с тем, что шло от профессионального опыта архитектора, выступавшего исполнителем его "художественной воли".



Петербургское здание, однако, отнюдь не было повторением московского прообраза. Его общие очертания более динамичны, решительны и жестки, что подчеркивает и квадратное сечение башни, заменившее восьмигранник. Декор его скорее графичен, чем объемен.


Уже ясно ощутим трезвый рационализм, утверждавшийся в архитектуре Петербурга петровского времени. Главным отступлением от традиции стал "латинский" интерьер собора, подчиненный продольной оси, с тремя нефами, перекрытыми сводами одинаковой высоты (заметим, однако, что такая его структура позволила наиболее простым и эффектным приемом связать горизонтальный объем и колокольню в динамичной композиции). Место традиционных округлых апсид заняла прямоугольная пристройка, фасад которой, обращенный к главным воротам крепости, своим высоким барочным фронтоном как бы откликается на их архитектурную тему триумфальной арки.


Соединение национальной традиции с иноземным, воспринимавшимся как новация, столь определенно намеченное в этом важнейшем монументальном здании молодой столицы, стало ключевым для характера архитектуры петровского Петербурга.



Все это было вполне обычным для русского города. Не была новацией и двухчастность городского организма - очевидную аналогию ей можно видеть, скажем, в Новгороде. Пожалуй, несколько непривычна для русского города растянутость вдоль реки, которую получило левобережное поселение.


Впрочем, и это встречалось на берегах крупных судоходных рек. На первом этапе строительства Петербурга новое, пожалуй, - лишь та целеустремленная энергия, с которой ресурсы всей страны направлены на создание нового города. Даже при Иване Грозном и Борисе Годунове градостроительная деятельность не имела подобного размаха и организованности. Знамением Бремени стало изменение ценностей, отраженное в городских структурах. Центральную позицию в левобережной части города занял не храм или дворец, а утилитарная постройка, Адмиралтейская верфь.


Подобные здания вместе с жильем стали "жанром" архитектуры, ведущим в процессах стилеобразования. Н.Ф.Гуляницкий отметил, что панорама обеих частей Петербурга за первые полтора десятилетия его существования сохраняла вполне традиционный характер. Шпили Адмиралтейства и Петропавловского собора были вехами, выделявшими центры главных частей города, второстепенные узлы отмечались меньшими вертикалями, которыми дополнялась система ориентации54.


Тяготение к планообразующему центру подчиняло себе уличную сеть, живописную, вопреки попыткам размечать их "линии" и подчинять им застройку.



Все изменилось, когда постепенно вызревавшая у Петра -I мысль - перенести в Петербург столицу - превратилась в 1714г. в твердое решение. Для столицы стихийно сложившаяся двухчастность была неприемлема. Создание импозантного центра, которому подчинен весь город, стало вопросом престижа российского государства, а к этому Петр относился с обостренной чувствительностью.


Начался поиск объединяющей идеи.



Встал, несомненно, и вопрос о том образе, который должно нести новое. Размышления Петра об этом отражали мифологический канон, которому подчинялось самоосмысление эпохи, - миф о полном и совершенном перерождении страны, о том, что распалась связь времен, старое стало противостоять новому и молодому, прошлое - будущему. Насильственно бритые бороды утверждали ориентацию на молодость.


Новым стал с конца XVII столетия сам отсчет времени - 20 декабря 1699г. вышел Указ о введении нового летосчисления и праздновании новолетия 1 января. Новое на Руси исстари связывала с необычным, "иным", иностранным. Петр поэтому переодел высшие сословия в венгерское, потом немецкое платье.


Но что должно было обозначить новизну и энергичную молодость северной столицы?



Петр I не должен был опираться на сведения, полученные из третьих рук. Первым среди русских государей он выезжал за пределы своей страны, видел многие города Европы. Самыми яркими воспоминаниями остались деловитый Амстердам с его ровными рядами кирпичных домов над спокойной водой каналов и символ абсолютного единовластия - Версаль, с бесконечными прямыми перспективами его "огорода", ставшего символом вселенной, подчиненной воле абсолютного монарха.



Регулярность, опирающаяся на всепроникающую регламентацию, стала для Петра принципом, который должен объединить будущий "парадиз", противопоставляя его тому произволу, который виделся в прихотливо-живописной застройке старых русских городов. Развернуть без помех этот принцип лучше всего там, где "дорегулярное" строительство еще не велось. И Петр отбирает у своего любимца, А. Д. Меншикова, ранее подаренный ему Васильевский остров, занимающий срединное положение в Невской дельте.



Здесь, как бы на чистом месте, Петр и решил создать СБОЙ регулярный город, застроенный в строгом порядке. "Для этого он повелел сделать различные чертежи (проекты) нового города, считаясь с местностью острова, пока один из них, соответствовавший его замыслу, ему не понравился". "Опробованный" и утвержденный подписью Петра чертеж был исполнен Д.Трезини в конце 1715г. План этот, основанный на прямоугольной сетке каналов, как бы наложенной на территорию, следовал схеме неосуществленной планировки города на острове Котлин, которую разработал в 1712г. английский командор Э.Лейн. Однако проблема целостности столицы, создания объединяющего ее представительного центра решена не была.



Петра, отправившегося в свое второе долгое зарубежное путешествие, эта проблема, видимо, чрезвычайно беспокоила. В 1716г. Петр, находясь на водах в Пирмонте, встретился с французским архитектором Жаном-Батистом-Александром Леблоном (1679-1719), последователем А. Маневра, художником большого дарования, умелым практиком и влиятельным теоретиком.


Размах строительства Петербурга увлек Леблона, и Петр пригласил его на русскую службу, назначив "генерал-архитектором" и наделив большими полномочиями: "все дела, которые вновь начинать будут, чтобы без его подписи на чертежах не строили, также и старое, что можно еще исправить".



Проект Леблона не был отвергнут официально, но и не был утвержден к исполнению. Автор его, умерший в 1719 г. как будто не повлиял существенно на дальнейшие работы. Но две идеи, которые впервые обрели зримую форму в леблоновском чертеже, принципиально важны для Петербурга: во-первых, синтез градостроительных традиций - русской, принадлежащей XVII в. но восходящей к средневековью, и европейской международной, идущей от культуры итальянского Возрождения и барокко; во-вторых, образование центрального ядра Петербурга на основе трехчастного единства (Адмиралтейская часть - Васильевский остров - Петропавловская крепость и восточная часть Городского острова), связанного водным простором Невы. Возникли эти идеи у Леблона, архитектора незаурядного, стоявшего в профессиональном отношении на голову выше других иностранцев, работавших тогда в Петербурге, или у самого Петра, искавшего лишь человека, способного их воплотить (как это было с первыми планами Васильевского острова или, на-. пример, с генеральным планом Нижнего парка в Петергофе, для которого Петр рисовал эскизы), - нет нужды гадать. Важно, что стратегия развития города и конкретная тональность его образа определились.


Далее они осуществлялись неуклонно.



Сходство плана Петербурга с системой Москвы - если оно было осознано - делало для Петра еще более откровенным соперничество с не любимой им старой столицей. Новое поощрялось за счет ограничения старого. Быстрое развертывание каменного строительства в Петербурге обеспечивал указ от 1714г. которым запрещено строительство каменных домов везде, кроме новой столицы - "пока здесь удовольствуются строением".


Тем самым создавался "не только образ России будущего, но и образ России прошлого - России деревянной", которой и противопоставлялся каменный регулярный Петербург.



В 1720-1730-егг. Московская сторона города, удобно связанная с внешними сухопутными дорогами, жила и разрасталась особенно активно. Прямоугольная планировка с мелкими кварталами осуществлялась здесь по частям, общие очертания которых определяли традиционно радиальные улицы, направленные па Адмиралтейство и вертикальную веху его шпиля.


Наиболее четко обозначенным среди этих радиусов стал направленный на юг Вознесенский проспект.



Однако лишь в послепетровское время, когда разрушительные пожары (1736-1737) почти полностью уничтожили слободы Адмиралтейского острова, была создана "Комиссия о санкт-петербургском строении" (1137), которая перешла от решения локальных и "сиюминутных" вопросов к осмыслению и формальному завершению общей концепции пространственной структуры города. Главным архитектором комиссии был П.М. Еропкин (1698-1740).


Канвой послужил первый точный план существующей застройки Петербурга, составленный инженер-майором Ф. Зихгеймом (1737). На Московской стороне города четко выделялись два ее главных луча - сходившиеся к адмиралтейской башне Невский и Вознесенский проспекты. Среди промежуточных, едва намечавшихся лучей Еропкин выделил и ввел в систему средний, делящий пополам угол между проспектами - Гороховую улицу.


Тем самым была заложена основа "трезубца" главных направлений, подчинившего себе обширную часть города.



Форма эта, известная к тому времени по знаменитым планам барочного Рима и классицистического Версаля, позволила привести к органичному единству две планировочные традиции, до того лишь выступавшие рядом в развитии города, - средневековую русскую, с ее .стремлением к радиальным структурам, ориентацией по объемным "вехам", живописностью, и ренессансно-барочную, с ее прямоугольными структурами, ориентацией по жестко обрамленным застройкой направлениям, регулярностью и рационализмом. Главенствующая .роль Адмиралтейства в части города южнее Невы была закреплена. Завершили систему этого городского массива дуговые улицы, соединившие лучи трезубца.


Проект окончательно утвердил за этой частью города значение главной в столице.



После того как Еропкин уточнил стратегию формирования города в конкретной системе, развитие, обогащение и уточнение этой системы продолжалось. Пространственный каркас обрастал архитектурной плотью. Существеннейшими составляющими этого развития были постепенное уточнение очертаний системы площадей, охватившей с трех сторон Адмиралтейство, и освоение восточной оконечности Васильевского острова.



Любопытно сравнить систему площадей центра Петербурга в ее завершенной форме с площадями западноевропейских городов. Очевидно, что ни ее построение - цепью взаимосвязанных пространств, обтекающих объемы-"островки", - ни ее просторность, подчеркнутая широкими раскрытиями к Неве, ни, наконец, ее асимметрия не



имеют аналогий в композициях международного классицизма и барокко. Лишь в ансамбле Лувр - Тюильри - площадь Согласия в Париже можно найти некоторые отдаленные параллели с открытостью перспектив и пространственным размахом северной столицы. С другой стороны, несомненна аналогия в топологическом характере построения анфилады площадей Петербурга с Красной площадью Москвы - та же протяженность основного пространства, предопределенная образованием из "полых мест" (гласиса) перед фронтом укреплений, то же сочетание периметральной обстройки и стоящих "островом" главных объемов, та же асимметрия целого при симметричности отдельных частей.



Ансамбль стрелки Васильевского острова, в начале XIX в. созданный Ж. Тома де Гомоном, завершил реализацию идеи триединого центра Петербурга, связав панорамы невских берегов. В пестумской дорике здания Биржи очевидны отголоски неогреческих увлечений, распространившихся в Европе, и архитектурных фантазий времени французской буржуазной революции. Однако можно увидеть и другое - ансамбль, смело обращенный навстречу громадному пространству Невы, напоминает "перси" древнерусских городов, так же решительно выступающие вперед на слиянии рек, так же принимающие на себя речные дали (вспомним кремль Пскова). Попытки застроить стрелку, пренебрегая этой аналогией, заканчивались полной неудачей.


Томон нашел решение, единственно верное в данной ситуации, несущее в себе аналогию, которой продолжено двуединство художественной традиции Петербурга.



Создание городского ансамбля Петербурга стало кульминацией века перемен в архитектуре России, его вершиной. Уникальной его особенностью была открытость системы, заложенной Петром I, к развитию и совершенствованию. Город более тридцати лет не имел жестко зафиксированного генерального плана.


Однако с самого па-чала его развитие направлялось художественной идеей, образом молодой столицы обновленного государства, дерзко выставленной на его край, открытой всем ветрам, открытой ко всей обширности мира.



Образ этот, вызревавший поначалу в воображении Петра I, вошел в массовое сознание его времени, стал реальностью культуры, получив собственную жизнь. Он направлял не только рост городских структур, но и стилеобразование тех конкретных форм, в которые воплощалась архитектура города. На его основе в 1710-1750-е гг. развертывались ключевые явления развития русского барокко, а в последующем - переход от него к классицизму и развитию русского классицизма.



Поэтому трудно говорить о росте Петербурга, расчленяя его процесс в соответствии с хронологическими границами периодов истории архитектуры, если главной темой являются традиции русского зодчества. Потенциал "генетического кода", заложенного в динамику градообразования северной столицы Петром I, сохранял свое значение до 40-х годов XIX столетия. Вместе с тем возник и целый ряд явлений, ключевых для "века перемен" в русской архитектуре.


Важный урок для будущего заключал в себе самый процесс развития Петербурга, его непрерывность.



В постепенном развитии города богатство и сложность его облика накапливались благодаря тому, что новое дополняло и развивало, а не отменяло старое, и благодаря тому, что построенное не перекрывало путей к еще не определившимся целям и далям. Национальная традиция, лежавшая в первооснове формирования города, была не стерта, но ассимилирована новой традицией, связанной с общеевропейской культурой своего времени. Их синтез стал фундаментом своеобразия города, его особого места в городской культуре вообще.


Возникли необычные версии барокко, а затем и классицизма, выходящие далеко за пределы общераспространенных стереотипов этих международных стилей.



Петербург полнее всего отразил значение петровских реформ для русской культуры. Оно далеко превосходит самые смелые конкретные цели, выдвигавшиеся по мере развития преобразований. Проникновенно писал об этом Ф. М. Достоевский: "В самом деле, что такое для нас Петровская реформа, и не в будущем только, а в том, что уже явилось воочию?


Что означала для нас эта реформа? Ведь не была же она только для нас усвоением европейских костюмов, обычаев, изобретений и европейской науки. Да, очень может быть, что Петр первоначально только в этом смысле и начал производить ее, то есть в смысле ближайше-утилитарном, но впоследствии, в дальнейшем развитии им своей идеи, Петр несомненно повиновался некоему затаенному чутью, которое влекло его, в его деле, к целям будущим, несравненно огромнейшим, чем один только ближайший утилитаризм.


Так точно и русский народ не из одного только утилитаризма принял реформу. Ведь мы разом устремились тогда к самому жизненному воссоединению, к единению всечеловеческому' Мы не враждебно (как, казалось, должно бы было случиться), а дружественно, с полной любовью приняли в душу нашу гении чужих наций. и тем уже высказали готовность и наклонность нашу. ко всеобщему общечеловеческому воссоединению. Да, назначение русского человека есть бесспорно всечеловеческое и всемирное.


Стать настоящим русским. может быть и значит только. стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите".



"ПЕТРОВСКОЕ БАРОККО". Русское градостроительство уже в XVI в. использовало приемы регулярной планировки для крупных элементов городской структуры, при строительстве Петербурга принцип регулярности был впервые обращен на формирование ткани города. Внутри системы, сохранявшей живописность общего построения, связанную с ландшафтом, застройка выстраивалась в сплошные, жестко выравненные фронты.


Уже само по себе это казалось требующим правильных очертаний объемов и четких плоскостей, простого, ясного ритма повторения или чередования зданий в ряду и столь же ясной ритмической организации из фасадов (при постановке домов "в линию" не объем, а плоскость фасада несла основную художественно-образную информацию). Предписанная сверху регулярность отражала дух неукоснительной регламентации, который придал российскому абсолютизму Петр I. Вместе с тем в ней воплотился дух наивно-прямолинейного рационализма новой светской культуры.



Возник практический вопрос: как внедрить новые принципы в массовое строительство, которое велось "по обычаю) "по образцу" (а извечным образцом служил избяной сруб)? Решение найдено в том, чтобы заменить традиционный образец проектом-образцом, гравированным и размноженным. Метод этот Петр испытал еще в Москве ("образцовые" дома для погоревшего села Покровского, 1701).


Так облегчалось реальное внедрение нового в рядовую ткань города, а вместе с тем обеспечивалась унификация величины домов и их формальных характеристик.



За рационалистической эстетикой Двенадцати коллегий проступает и влияние барочной идеи пространственности. Вместе с прямыми улицами и проспектами Петербурга в образное мышление архитекторов входили перспективы, где мерность членений подчеркивала глубинность, восприятие дали. Это особенно остро ощущалось внутри бесконечных аркад здания коллегий, как и в аркадах гостиных дворов. В интерьерах привычную пространственную обособленность помещений сменяло их объединение в анфилады, которое стало характерно для домов-дворцов. Тем самым архитектура петровского Петербурга соприкоснулась с концепцией западноевропейского барокко.


Однако ее трезвый рационализм ставил жесткие пределы экспериментам с организацией пространства. Изощренная сложность очертаний, размытость частей, неопределенность самой границы между пространством и массой, характерные для барокко Италии и южной Германии, остались ей чужды.



Городские и загородные дворцы царской семьи и дома-дворцы "именитых" людей, предназначенные для открытой жизни и многолюдных парадных приемов, вошли в число типов зданий, определявших развитие архитектуры Петербурга первой половины XVIII в. Их функции, отражавшие правила нового этикета и требования представительства, решительно отличались от замкнутой жизни, протекавшей в дворцовых зданиях XVII в, К. поискам соответствующей формы привлекались наиболее умелые зодчие, прежде всего - приглашенные в Россию иностранцы. Дворцы размешали в ключевых точках городской структуры или пригородного ландшафта; проблемы их композиции поэтому тесно связывались с градостроительными.



В 1710-е гг. распространился тип, связанный с французскими прообразами второй половины XVII в. (как замок Во-ле-Виконт архитектора Л. Лево или Шато де Мезон Ф.Мансара), - симметричное здание в два-три этажа "на погребах" с подчеркнутым центром и сильно выступающими ризалитами на флангах. Систему его интерьеров начинает парадный вестибюль с колоннами" обычно сквозной, выводящий от главного входа к регулярному саду за домом. Связанная с вестибюлем лестница ведет к парадному залу, обычно двухсветному, занимающему центр второго этажа, несущего основные функции представительства. Парадные и жилые комнаты располагаются по сторонам зала и вестибюля.


Трехчастное ядро, как правило, дополняли боковые галереи и флигеля с анфиладами комнат.



Принципиальный: для развития типа дворцового здания шаг сделан в Петергофе, первой из загородных резиденций Петра (где деревянный домик у высокой природной террасы появился еще в 1704г.). Здесь возникло продолжение и развитие композиции здания во внешнем пространстве, постепенно разраставшееся до размаха самых грандиозных ансамблей западноевропейского барокко. Первоначальная идея - дворец над обрывом с гротом и фонтанами под ним, соединенный с морем прямым каналом - принадлежит Петру I, что подтверждают его собственноручные наброски.


Позже с такой же широтой замысла был затеян дворец в Стрельне (заложен в 1720г. Н.Микетти), где симметричный водный сад с каналом по оси здания, еще до того, как оно было заложено, распланировал Леблон. Особенно эффектна тройная аркада, пронизавшая посредине протяженный объем дворца, - через этот открытый аванвестибюль связано пространство нижнего и верхнего парков. Драматичная выразительность стрельнинского ансамбля, основанная на взаимном проникновении интерьера и внешнего пространства, как бы протекающего сквозь протяженную пластину здания, образует, пожалуй, точку самого близкого соприкосновения раннего петербургского барокко с поздним западноевропейским.


Декор центральной части дворца получил пластичность и пространственное развитие, не имеющие аналогия в архитектуре петровского времени. Трезвый рационализм здесь отступил.



Архитектурные темы, возникшие в композиции построек дворцового типа, переходили на здания вполне утилитарные - как Адмиралтейство, перестроенное в 1727-1738 гг. архитектором И. К. Коробовым, Партикулярная верфь (1717-1722, И. Маттарнови), Конюшенный двор (1720-1723, Н.Гербель) и др. Они же возникали и на зданиях церквей, получавших вполне светский характер, что вполне отвечало содержанию процесса слияния церкви с государственной властью, происходившего в петровское время. Суховатая рациональность построения объема и ордерной декорации и характер силуэта сближали Петропавловский собор и Троицкую церковь в Петербурге не только со светскими дворцовыми постройками, но и с такими деловыми зданиями, как Адмиралтейство.



Все вместе складывалось в очень определенный, легко опознаваемый стиль, соединивший где-то заимствованное и свое, традиционное, но и то и другое - переработанным в соответствии с задачами, которые выдвигало время. Трезвый рационализм определял общую тональность петербургского варианта стиля петровского времени. Но - задает вопрос И.Грабарь: "как могло случиться, что участие в строительстве итальянских, немецких, французских, голландских и русских мастеров не привело в архитектуре Петербурга к стилистической анархии, к механическому собиранию воедино всех национальных стилей, властвовавших в начале XVIII в. в Европе. Почему Петербург. получил и до сих пор сохраняет свое собственное лицо, притом лицо вовсе не чужеземное, а национальное русское?" И. Грабарь связывал это прежде всего с огромной, решающей ролью личности Петра в создании облика Петербурга и с постепенно возраставшим участием русских мастеров, учившихся у иноземцев. Нет сомнения в значении того и другого.


Однако главным была, конечно, жизнеспособность русской архитектурной традиции, открытой к развитию, гибкой, но вместе с тем имеющей прочную общекультурную основу. Многое из того, что определило новизну петровского барокко, созрело в процессах ее внутренних изменений, восприятие иного также было подготовлено ее саморазвитием. Традиция оказалась обновленной, но не разрушенной, не замененной, во обогащенной чужеземным опытом, который она ассимилировала.



Русская традиция прорвалась ко "всемирному и всечеловеческому", вошла в систему общеевропейской культуры, оставаясь ее ясно выделяющимся, своеобычным звеном. Не только трезвый рационализм целевых установок и его отражение в стилеобразовании (простота и ясная очерченность объемов, скупость декора и пр.), но и прочная традиционная основа, по-прежнему задававшая характер пространственных и ритмических структур, определяли своеобразие русского в рамках общих характеристик европейского зодчества XVIII в. Важно и то, что новые ценности, воспринятые русским зодчеством, отбирались на основе критериев, связанных со специфически национальным восприятием пространства и массы, природного и рукотворного. Изменения отнюдь не были измышленными и искусственно навязанными; их с необходимостью определила логика развития историко-культурных процессов.



Сама значительность роли Петра I определялась тем, что он верно угадал не только необходимость перемен, но и их плодотворное направление. Сумев подняться над замкнутостью русской культуры, он мог увидеть то, что, будучи привито ей извне, обещало прижиться в ней и обогатить ее, связывая со всечеловеческим. Прагматик и реалист, в сфере синтеза культур Петр умел руководствоваться образными представлениями, которые рождала его интуиция.


В этом он следовал логике и метопу художественного творчества. Любитель и мастер парадоксов Сальвадор Дали характеризовал первого российского императора, отметив: "По-моему, самым великим художником России был Петр I, который нарисовал в своем воображении замечательный город и создал его на огромном холсте природы".



Петр, не будучи архитектором, был, пожалуй, первым, кто мог бы претендовать на личную принадлежность идей, осуществлявшихся в строительстве, то есть на роль автора в современном понимании. В его время уже совершалась исторически назревшая смена методов деятельности - проектирование обособлялось от строительства, его цикл завершался созданием чертежа. Чертеж, однако, воспринимался еще как "образец", допускавший достаточно свободное толкование (как и образец в старом понимании, здание-образец, или изображение в книге, со второй половины XVII в. расширившее сферу образцов).


Такое отношение традиционно предполагало гибкую динамичность первоначального замысла и его анонимность, отчужденность от конкретной личности - участники строительного процесса по-прежнему считали себя вправе отступать от него или дополнять его, делая "как лучше".



Не случайно, что столь условно определяется авторство построек первой половины XVIII в. ответственность за которые часто передавалась из одних рук в другие. Начатое одним продолжал, изменяя по своему разумению, другой (так, па строительстве "Верхних палат" - Большого дворца в Петергофе - сменялись И.-Ф.Браунштейн, Ж.-Б.Леблон, Н.Микетти, М.Г.Земцов, Ф.Б.Растрелли; атрибуция других крупных построек того времени, как правило, не менее сложна). К тому же за сделанным архитекторами часто просматриваются идеи Петра I (вряд ли можно, например, в творчестве Д.Трезини уверенно отделить принадлежащее его индивидуальности от задуманного и пред у казанного Петром).


В этих условиях и у зарубежных зодчих, приехавших в Россию сложившимися творческими личностями, индивидуальность размывалась, оказывалась подчиненной "общепетербургским" процессам стилеобразования. Сохранявшаяся анонимность творчества была одним из свойств архитектуры петровского времени, отделявших её от последующих периодов развития зодчества.



ФРАНЧЕСКО БАРТОЛОМЕО РАСТРЕЛЛИ(1700-1771)



Во времена Елизаветы Петровны в русской архитектуре расцвёл стиль барокко. Его главным представителем был итальянец по происхождению Франческо Бартоломео Растрелли, получивший в России более привычное для русского уха имя Варфоломей Варфоломеевич. Вместе с отцом, скульптором Бартоломео Карло Растрелли, он приехал в Петербург в 1716 г. и состоял на службе у русских монархов с 1736 по 1763 г. Важнейшие его проекты осуществлены в царствование Елизаветы. Для неё в 1741-1744 гг.


Растрелли построил в Санкт-Петербурге, у слияния рек Мойки и Фонтанки, Летний дворец (не сохранился).



В 1754-1762 гг. Растрелли возвёл новый Зимний дворец примерно на том же месте, где стоял Зимний дворец Петра I. Вот что писал об этом сам архитектор: "Я построил в камне большой Зимний дворец, который образует длинный прямоугольник о четырёх фасадах. Это здание состоит из трёх этажей, кроме погребов.


Внутри. имеется посредине большой двор, который служит главным входом для императрицы. Кроме. главного двора имеется два других меньших. Число всех комнат в



этом дворце превосходит четыреста шестьдесят. Кроме того, имеется большая церковь с куполом и алтарём. В углу. дворца, со стороны Большой площади, построен театр с четырьмя ярусами лож. ".



Зимний дворец представлял собой целый город, не покидая которого можно было и молиться, и смотреть театральные представления, и принимать иностранных послов. Это величественное, роскошное здание символизировало славу и могущество империи. Его фасады украшены колоннами, которые то теснятся, образуя пучки, то более равномерно распределяются между оконными и дверными проёмами. Колонны объединяют второй и третий этажи и зрительно делят фасад на два яруса:



нижний, более приземистый, и верхний, более легкий и парадный. На крыше располагаются декоративные вазы и статуи, продолжающие вертикали колонн на фоне неба.



Растрелли работал и в окрестностях Петербурга. Им был построен и расширен Большой дворец в Петергофе (1747 - 1752 гг.), а также Екатерининский (Большой) дворец в Царском Селе (1752-1757 гг.) - загородной резиденции Елизаветы. Оба фасада этого дворца (один обращен к регулярному парку, а другой - к обширному двору) щедро украшены объёмными архитектурными и скульптурными деталями, которые зрительно уменьшают горизонтальную протяженность, здания длиной триста шесть метров. Особенно наряден парковый фасад, где позолоченные лепные фигуры атлантов поддерживают парадный второй этаж.


Сочетание ярких цветов - голубого, белого, золотого - дополняет общее праздничное впечатление от фасада. Возможно, образцом для Растрелли послужил королевский дворец в Версале: у него также два протяжённых главных фасада и система анфилады залов. Растрелли соорудил в Царском Селе и несколько парковых павильонов ("Грот", "Эрмитаж").



Великолепные церкви и соборы Растрелли соединяют традиции древнерусской архитектуры и европейского барокко. Центральная часть ансамбля Смольного монастыря - грандиозный собор Воскресения (1748-1757 гг.) играет важную роль в облике Петербурга. Он виден издали с обоих берегов Невы.


Здание, подобно древнерусским храмам, увенчано пятиглавием с луковичными куполами.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, как мы видим, этот великолепный и пышный стиль барокко просуществовал недолго и уже во второй половине VIIIв. на смену ему приходит строгий и величественный классицизм, для которого характерна ясность форм, простота и в то же время монументальность, утверждавшие мощь и силу государства, ценность человеческой личности.






Лео Таксиль_Забавная Библия_Часть 2

Аарон, по-видимому уже предупрежденный богом, выехал навстречу Моисею, узнал от него подробности возложенной на них миссии, и тогда они вдвоем отправились к фараону. Царь, однако, не обратил никакого внимания на речи братьев; наоборот, гонения на евреев усилились.



Далее книга "Исход" рассказывает о том, как Аарон, вновь придя к фараону, бросил, по совету божьему, на землю свой жезл. Жезл превратился в змею. Однако египетские жрецы, созванные по этому поводу, также побросали свои жезлы наземь, и их жезлы тоже обратились в змей.


Но змея Аарона пожрала змей придворных колдунов. Это чудо нисколько не расположило фараона дать свободу евреям.



На следующий день Аарон ударом своего жезла обратил воды Нила в кровь "перед глазами фараона". Библия прибавляет, что придворные волхвы сумели проделать то же самое. Рыба вымерла, египтяне стали копать колодцы вокруг Нила, чтобы найти питьевую воду, но безуспешно. "Священный" автор забывает объяснить, как доставали воду евреи.



Затем произошло нашествие жаб, но придворные колдуны, очевидно из тщеславия, проделали и этот фокус. Жабы покрыли землю египетскую. За жабами последовали мошки. Весь Египет был покрыт ими.


Страна кишела затем песьими мухами. Придворные волхвы уже не сумели повторить "чудес" с мошками и с песьими мухами. И все-таки сердце фараона было твердо, как камень, и он не отпускал евреев (Исход, гл. 8 ).



Пятая казнь состояла во внезапном поголовном падеже лошадей, ослов, верблюдов, быков и овец египтян. Но и это не действовало на фараона. Шестая казнь: Моисей и Аарон рассыпали немного пеплу перед фараоном, и тотчас же все египтяне покрылись язвами.


Седьмая казнь: ураганы града и огня разрушили все посевы и всю растительность по всей земле египетской, за исключением провинции Гесем, где жили евреи. Фараон после каждой казни соглашался отпустить евреев, но затем брал свое слово обратно (Исход, гл. 9 ).



Восьмая казнь: тучи саранчи доели то, что осталось после града. (Трудно, однако, представить себе, что же осталось.) Раскаяние фараона - ветер уносит саранчу в Красное море. Фараон еще раз нарушает слово и снова не отпускает евреев. Девятая казнь: Египет погружен во тьму настолько густую, что ее можно ощупать рукой.


Фараон решается отпустить Моисея и его соплеменников, но хочет удержать в свою пользу их стада, совершенно не пострадавшие от всего этого потока несчастий (Исход, гл. 10 ).



Чтобы прекратить эту канитель, бог послал ангелов-истребителей с приказом перебить всех первенцев египетских. Но чтобы избежать возможных ошибок (по расписанию избиение должно было происходить ночью), в каждом еврейском доме ели ягненка и на дверях своих жилищ евреи сделали отметки его кровью. Так будто бы был установлен еврейский праздник пасхи. Надо полагать, что ангелы, проходившие в полночь по египетским городам, должны были иметь при себе шпаги для избиения младенцев и фонари для обследования дверей.


Это не мы, а сама Библия так реально рисует ангелов. Как должен был смеяться прекрасный "голубь", диктуя эти глупости!



И вот "в полночь господь поразил всех первенцев в земле египетской, от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота. И встал фараон ночью сам и все рабы его, и весь Египет; и сделался великий вопль (во всей земле) египетской" (Исход, гл. 12, ст. 29-30 ).



". господь поразил всех первенцев в земле египетской" (Исход, гл. 12, ст. 29 ).



Фараон послал за Моисеем и Аароном и стал их просить уйти поскорее из Египта со всем своим племенем.



"И сделали сыны израилевы по слову Моисея, и просили у египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу (своему) в глазах египтян; и они давали ему, и обобрал он египтян" (Исход, гл. 12, ст. 35-36 ).



Далее "Исход" повествует, что еврейские семьи, все продолжавшие со времен Иакова жить в Гесеме, собрались перед уходом в Раамсесе. Оттуда пошли к югу, в Сокхоф. Их было около 600 000, только одних мужчин, "кроме детей". Значительная толпа "разноплеменных людей" присоединилась к ним.


Было у них много и разного скота. Моисей не забыл захватить с собой и кости Иосифа.



Затем евреи добрались до Ваал-Цефона (Суэц), где остановились у моря. Место, указанное Библией, есть северная оконечность Суэцкого залива. Если бы и пришлось евреям перейти какую-нибудь воду, то это могла быть только вода канала фараонов, соединявшего в те времена Нил со "страной горьких озер".



Когда Моисей и его соплеменники пустились в путь, фараон, обладавший поистине библейским, очень неустойчивым, умом, пожалел еще раз, что лишился таких прекрасных подданных, которые доставили ему столько горестей. "(Фараон) запряг колесницу свою, и народ свой взял с собою. И взял шестьсот колесниц отборных и все колесницы египетские, и начальников над всеми ими. И погнались за ними египтяне, и все кони с колесницами фараона, и всадники, и все войско его, и настигли их расположившихся у моря, при Пи-Гахирофе пред Ваал-Цефоном" (Исход, гл.


14, ст. 6-7,9 ).



Спрашивается, откуда взялась эта конница и все эти колесницы, после того как пятая казнь истребила поголовно всех без исключения лошадей, ослов, верблюдов и быков Египта? Продолжая фантазировать, Библия сообщает, что Моисей быстро провел евреев через море как посуху: простым мановением жезла он разделил воду.



Фараон в своей библейской простоте подумал, что этот путь хорош и для него. Он вступил на "дно моря" со всей своей армией, но не тут-то было! Моисей еще раз ударил жезлом, и как раз в ту минуту, когда все египтяне были на середине моря. "И вода возвратилась и покрыла колесницы и всадников всего войска фараонова, вошедших за ними в море; не осталось ни одного из них" (Исход, гл.


14, ст. 28 ).



Отметим, что фараон отправился в погоню за евреями не затем, чтобы их истребить, но с намерением вернуть их обратно. Евреи насчитывали 600 000 здоровых и вооруженных людей, а всего, если считать стариков, жен, сестер, детей да еще и присоединившихся к ним разноплеменных, - вероятно, не меньше 3 000 000 человек. Чтобы взять в плен такую массу народа, нужна армия еще более многочисленная. Фараон, надо думать, вел огромную армию. Правда, бог истребил уже по первенцу из каждой семьи, но ведь и младшие могли носить оружие.


Как говорит Библия, массы народа последовали за своим царем. Не забудем, что перед уходом евреи обобрали египтян: вряд ли кто из обворованных колебался в погоне за ворами. Следует считать, что миллионы египтян утонули вместе со своим фараоном.



Но ни один египетский автор нигде ни одним словом не упоминает об этом ужасном бедствии, равно как и ни об одной из десяти казней, поразивших царство египетское. Некоторые богословы пытаются сослаться на национальное самолюбие. Пусть так! Ну, а другие народы мира?


Как могло случиться, что и они никогда ничего не слыхали об этих ужасных событиях? А ведь этот гигантский потоп сразу раскрепостил 115 царей, плативших дань фараону Аменхотепу! Даже Геродот, которого зовут "отцом истории" и который приводит столько сведений из жизни прекрасно изученного им Египта, ни словом не обмолвился о трагической гибели огромной египетской армии.



Библия, не смущаясь явной вздорностью "чудесного исхода", сообщает, что потомки Иакова, радуясь и смеясь, едва не надорвали животы. Мариам, сестра Моисея и Аарона, взяла тимпан и запела. Все женщины вслед за ней пустились в пляс от радости.


Глава пятнадцатая сообщает также, что Моисей тут же, в походном порядке, сложил песню в честь бога, которую пел весь израиль.



Не забудем, что певцы и танцовщицы израиля представляли в общем группу численностью около 3 000 000 человек. Слова и музыка были разучены в одно мгновение. Хотелось бы побыть на этом концерте. Черт побери!


Насколько же это было замечательно!



И вот евреи странствуют по той части Аравии, которая покрыта камнями и булыжниками. Цель путешествия - Ханаан, все тот же старый Ханаан, который привлекал еще первых патриархов. Почему, наконец, не устроиться оседло, хотя бы теперь, когда собрались большой семьей? Ссылаясь на бога, Моисей уверил их, что земля эта отличается необыкновенным плодородием 52.


Трудно было только найти эту страну, ибо дорог не было, а компас еще не был изобретен. По счастью, небесное облако стало во главе еврейского народа и водило их днем и ночью: днем это был столб черного дыма, ночью - столб огня. "Священное писание" говорит, что сам бог скрывался в этих "столбах". Этот способ вождения по пустыне имел, конечно, много преимуществ, но влек за собой также и неудобства. Действительно, евреям очень часто, может быть, хотелось и отдохнуть, но нет: облако уходило.


Что делать? Терять такого ценного проводника? А ведь облако руками не удержишь.


Вот и извольте безостановочно шагать!



Этот старый шутник - бог нашел себе еще одно недурное развлечение. Вот что он придумал. Чтобы пройти от Суэца в Иерихон, божественному проводнику надо было направиться к северу, к берегам Средиземного моря.


Но, вместо того чтобы пойти на север, бог повел евреев по южной стороне Синайского полуострова, точь-в-точь как если бы нужно было проводить человека из Москвы в Архангельск, а его усадили бы в поезд Москва - Харьков.



Но надо быть справедливыми: хотя бог и удлинил невероятно путь своего избранного народа, зато он дал ему кое-какие развлечения в пути. Так, из Ваал-Цефона он проводил евреев в западную часть пустыни Сур, где они бродили три дня, не найдя ни капли воды. В одном месте, названном Мерра, они были приятно удивлены журчанием обильного потока.


Бросились пить, но, увы! вода оказалась горькой.



"И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить?



(Моисей) возопил к господу, и господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там бог дал народу устав и закон, и там испытывал его.



И сказал: если ты будешь слушаться гласа господа, бога твоего, и делать угодное пред очами его, и внимать заповедям его, и соблюдать все уставы его: то не наведу на тебя ни одной из болезней, которые навел я на Египет; ибо я господь (бог твой), целитель твой.



И пришли в Елим; там было двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев, и расположились там станом при водах" (Исход, гл. 15, ст. 24-27 ).



Чтобы приютить "небольшую" кучку народа, среди которой было 600 000 одних только вооруженных взрослых мужчин, эти семьдесят финиковых пальм должны были бы отстоять довольно далеко одна от другой и иметь неимоверно пышную листву. Так иногда обнажается поразительное бахвальство "священных" авторов, не стесняющихся никакими преувеличениями.



Покинув Елим, евреи продолжали путь к югу, пока не добрались до пустыни Син, которая находится на южном склоне холмов побережья Суэцкого залива. Это продвижение на юг привело их к Синайскому горному массиву. Природа там очень величественна, но совершенно дика.



Запасы продовольствия, какие они могли взять с собой, давно иссякли, а в этой возмутительной пустыне, вероятно, не было ни одного трактира, ни одной пивной. Наши три миллиона эмигрантов возроптали: "И возроптало все общество сынов израилевых на Моисея и Аарона в пустыне. И сказали им сыны израилевы: о, если бы мы умерли от руки господней в земле египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом" (Исход, гл.


16, ст. 2-3 ).



Евреи, вероятно, покончили бы с Моисеем, если бы бог не дал ему возможности удовлетворить желаний этих несчастных путем "чудес", которые в наши дни не смог бы повторить ни один фокусник. Внезапно в этой пустыне появились перепела, целые стаи перепелов. Так как евреи не имели с собой печей, то перепела эти валились к ним на стол, надо думать, совершенно приготовленные.



Но это еще не все: "а поутру лежала роса около стана. Роса поднялась, и вот, на поверхности пустыни нечто мелкое, круповидное, мелкое, как иней на земле. И увидели сыны израилевы, и говорили друг другу: что это? Ибо не знали, что это.


И Моисей сказал им: это хлеб, который господь дал вам в пищу. И нарек дом израилев хлебу тому имя: манна; она была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом" (Исход, гл. 16, ст. 13-15, 31 ).



Из этой же главы мы узнаем, что избранный богом народ стал получать каждое утро дневной паек манны в течение всех сорока лет странствования, и все облизывали пальчики. Благоговение, которое мы питаем к "святому духу", не мешает нам прибавить, что манна встречается не только на Синайском полуострове, но и во многих других местах земного шара, именно в Калабрии, Персии, Турции и т. д. Ее употребляют как довольно хорошее слабительное. Остается заключить, следовательно, что бог в высшей степени заботливо относился к здоровью евреев: наполняя им животы, он предупреждал возможность запора.


Но давать слабительное ежедневно в течение сорока лет, как прямо говорится об этом в стихе 35 главы шестнадцатой,- на это способно только любящее сердце "отца небесного"!



Евреи оказались теперь около горы Хорив и опять страдали от жажды. Моисей, осаждаемый своими соотечественниками, ударил по скале жезлом. Тотчас же оттуда полилась вода, и три миллиона эмигрантов, утолив жажду, разбили шатры.


Но здесь их ожидал неприятный сюрприз. В этих местах находился Амалик и его народ, которым не понравились потомки Иакова. Уместно сказать здесь, что Амалик был потомок Исава: от первой жены своей, Ады, Исав имел старшего сына - Елифаза, а Елифаз имел от наложницы своей Фамны сына Амалика.



Каким образом он оказался жив до сих пор, этот Амалик? "Голубь" забыл сказать это "священному" автору, а этот последний не подумал, что здесь есть чему и удивиться. Факт существования этого Амалика в высшей степени загадочен. Ибо для того, чтобы потомки двенадцати сыновей Иакова успели стать народом, могущим выставить 600 000 вооруженных, потребовалась смена многих поколений.


Да, наконец, и Библия сама говорит, что четыреста тридцать лет отделяют прибытие Иакова и его сыновей в Египет от событий, изложенных в книге "Исход" 53. Следовательно, и Амалику должно было быть примерно лет четыреста, когда он напал на евреев в Синайской пустыне. Но "священный" автор, по-видимому, совершенно не задумывается над тягостями этого преклонного возраста: с самым невозмутимым и спокойным видом, без какого бы то ни было удивления, он повествует о военных авантюрах Амалика и его рода.



Как бы там ни было, этот Амалик был, по-видимому, ужасный человек. Он нагнал на наших евреев неслыханного страху. Чтобы отразить нападение врага, Моисей приказал Иисусу Навину, командовавшему всеми вооруженными силами эмигрантов, собрать своих лучших солдат, сам же вместе с Аароном и Ором эвакуировался на соседнюю гору. Во все время сражения Моисей стоял, подняв руки. Пока он стоял в этой позе, одолевали евреи; но как только он "опускал руки свои, одолевал Амалик" (Исход, гл.


17, ст. 11 ). В конце концов, устав держать руки все время вверх, он предложил Аарону и Ору поддерживать его руки "до захождения солнца" (ст. 12 ). Дело кончилось тем, что Иисус задал господину Амалику и его племени порядочную взбучку.



"Низложил Иисус Амалика и народ его острием меча" (Исход, гл. 17, ст. 13 ).



В главе 18 мы видим мадиамского "священника" Иофора в гостях у своего зятя Моисея. Моисей рассказал тестю о "чудесах" и приключениях, имевших место со времени бегства евреев из Египта, и это соблазнило "священника" принять веру Моисееву. "Ныне узнал я, что господь велик паче всех богов" (ст. 11 ). И он принес жертву богу Яхве. Раньше чем возвратиться домой, Иофор дал своему зятю несколько советов, и между прочим порекомендовал ему сложить часть своих дел на подчиненных, которые управляли бы тысячами, сотнями и т. д. Моисей нашел совет прекрасным и тотчас установил иерархическую лестницу.


Именно в ту же эпоху Моисей учредил, также в подражание египтянам и другим народам, институт священнослужителей, предоставив им множество привилегий. Племя Левия, к которому принадлежал он сам, сделалось жреческой кастой, а Аарон, его старший брат, стал первым великим жрецом. Так, по Библии, был организован культ еврейской веры.



Все это было выполнено будто бы по приказу самого бога, с которым Моисей разговаривал на горе Синай. Зять Иофора один взобрался на вершину, и там старый бог дал ему десять заповедей, которым надлежало стать впоследствии основой религиозной веры еврейского народа. В эти минуты Синай был окружен блеском страшных небесных огней, и отовсюду слышался невероятный грохот и шум - явные признаки того, что совершались важные события.


Бог продиктовал Моисею также и гражданские законы.



Переговоры между Моисеем и богом евреев тянулись не один день. "И когда (бог) перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом божиим" (Исход, гл. 31, ст. 18 ).



А пока продолжалась аудиенция, данная богом Моисею, эти неблагодарные евреи, совершенно позабыв о великолепном репертуаре чудес, выполненных в их пользу, и даже явлении им самого бога, сделали золотого тельца и стали ему поклоняться. Самое любопытное здесь то, что золотой телец был изготовлен для них самим братом Моисея - первосвященником Аароном. Аарон потребовал для этого все драгоценности и все золотые украшения у женщин и девушек. Не сказано только, какие скульпторы, литейщики и золотых дел мастера работали в пустыне для этого верховного жреца-ренегата. Изготовление колоссального идола, которое отняло бы месяцы работы у хорошей фабрики, нашими пустынниками было выполнено в одну ночь.


Можно представить себе справедливый гнев Моисея, когда, спустившись с горы с божьими документами - скрижалями под мышкой, он увидел золотого тельца и евреев, приносящих ему жертвы с плясками и пением, и все это под руководством его святого напарника Аарона. Моисей "воспламенился гневом, и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою" (Исход, гл. 32, ст. 19 ).



Описание процесса уничтожения святотатственного тельца стоит точной цитаты: Моисей "взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам израилевым" (Исход, гл. 32, ст. 20 ).



Надо признать, что не каждому дано обращать золото в "прах", бросив его в огонь. Секрет этой операции был известен, видимо, одному только Моисею и никому никогда больше. Кроме того, Библия пояснила, что золотой порошок можно пить, разведя его в воде: это тоже не просто. Вообще-то золото растворяется с серой 54. Легко вообразить себе, как отвратительно было это питье!


Но самое прекрасное здесь то, что Моисей не стал обвинять Аарона, сделавшего идола, и приказал левитам, которые в конце концов вместе с его братом были более других виновны в происшедшем, вооружиться и пройти по лагерю, избивая "каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего". Библия говорит, что руками священников за их же собственные грехи было перебито около трех тысяч человек (Исход, гл. 32, ст. 27-28 ).



Успокоившись, бог приказал Моисею построить скинию - нечто вроде шатра, расположив ее вне стана, для того чтобы "пророку" можно было не взбираться каждый раз на гору, когда ему захочется поболтать с богом. Вот как это происходило.



"Когда же Моисей входил в скинию, тогда спускался столп облачный и становился у входа в скинию, и (господь) говорил с Моисеем. И видел весь народ столп облачный, стоявший у входа в скинию; и вставал весь народ, и поклонялся каждый у входа в шатер свой. И говорил господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим" (Исход, гл.


33, ст. 9-11 ).



Став близким другом самого бога, Моисей решил использовать приятельские отношения со всемогущим "творцом" всего мира. Он набрался смелости и попросил бога показаться ему во всем своем величии. Как же встретил эту просьбу бог-отец?


Учебники "священной истории" заботливо пропускают это место из Библии. Мы еще раз прибегнем к длинной цитате.



Моисей сказал богу: "покажи мне славу твою. И сказал (господь Моисею): я проведу пред тобою всю славу мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою; и, кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею.



И потом сказал он: лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых.



И сказал господь: вот место у меня: стань на этой скале.



Когда же будет проходить слава моя, я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою моею, доколе не пройду. И когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лице мое не будет видимо (тебе)" (Исход, гл. 33, ст. 18-23 ).



Это место из "священного писания" следовало бы особенно вдумчиво прочитать всякому, кто смиренно слушает разглагольствования религиозных проповедников о боге вообще и о библейском в частности.



Так как скрижали были разбиты Моисеем, то бог-отец потрудился выгравировать их заново. Неизвестно почему, но второе издание было выпущено не из скинии; по-видимому, эту работу можно было технически выполнить только на вершине Синая, куда Моисей и был вынужден взобраться вновь. Он провел там без еды и питья еще раз сорок суток.



"Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лице его стало сиять лучами от того, что бог говорил с ним. И увидел Моисея Аарон и все сыны израилевы, и вот, лице его сияет, и боялись подойти к нему" (Исход, гл 34, ст. 29-30 ). То же происходило и при выходе его из скинии: по этой причине его и изображают обыкновенно с двумя снопами лучей на лбу, похожими на рога.



Книга "Исход" заканчивается шестью главами (35-40 ), в которых изложены еще очень многие мелкие и мельчайшие еврейские законы, продиктованные Моисею самим богом.



Книга "Левит", состоящая из 27 глав, не представляет никакого интереса. Из эпизодов она содержит только описание посвящения Аарона и его сыновей в жрецы (гл. 8 ), а также благочестивую историю Надава и Авиуда, зажегших свою кадильницу перед богом чужим огнем, за что они были заживо сожжены богом перед святилищем (гл.


10 ). Книга "Левит" - это, в сущности, долгое и скучное перечисление и описание разного рода жертвоприношений, богослужений и обрядов евреев. "Священный" автор излагает взгляды на жречество, на животных "чистых" и "нечистых", на разные виды осквернений. Он, в частности, много говорит о проказе и прокаженных, удостоверяет святость жрецов, вновь приказывает почитать праздники, приносить в жертву первые плоды, подробно рассматривает разные очищения, в частности очищение женщин после родов (гл. 12 ), говорит о богохульстве, требуя за него смертной казни и т. д. и т. п. Значительное место отведено правилам гражданской жизни.


Это целая куча непоследовательных и странных предписаний, которые нельзя читать без скуки.



Именно здесь заяц объявляется животным "нечистым", так как хотя он якобы и жует жвачку, но его "копыта" не раздвоены (гл. 11, ст. 5-6 ): "священный" автор наивно принял частое движение заячьих губ и носа за жевание жвачки.



В книге "Левит" объясняются с религиозной точки зрения болезни. В рассмотрении этого вопроса "священным" автор столь же неисчерпаем, сколь и отвратителен. Некоторые из его откровений совершенно уродливы: "если имеющий истечение плюнет на чистого, то сей должен вымыть одежды свои и омыться водою, и нечист будет до вечера" (Левит, гл.


15, ст. 8 ). Но господин, страдающий истечениями, может очиститься. верою. Вы думаете, быть может, что Библия прописывает ему какое-либо лечение? Не угадали! "Когда имеющий истечение освободится от истечения своего, тогда должен он отсчитать себе семь дней для очищения своего, и вымыть одежды свои, и омыть тело свое живою водою, и будет чист. И в восьмым день возьмет он себе двух горлиц или двух молодых голубей, и придет пред лице господне ко входу скинии собрания, и отдаст их священнику" (Левит, гл.


15, ст. 13-14 ).



Библия указывает больному, как поступить по излечении, но просто бессильна чем-либо помочь ему в его болезни.



Замечательны некоторые запреты. Надо по справедливости признать, что "священный" законодатель не оставляет места ни малейшим сомнениям в том, сколь возмутительны были тогдашние нравы потомков Иакова. Осуждается скотоложство, видимо часто совершавшееся в "израиле".


В 20-й главе перечисляются все мыслимые виды разврата, и за каждый вид - смертная казнь.



В этой главе бог говорит даже: "если кто ляжет с женою во время болезни кровоочищения, и откроет наготу ее, то он обнажил истечения ее, и она открыла течение кровей своих; оба они да будут истреблены из народа своего" (ст. 18 ).



Вот, в заключение, несколько указаний, могущих служить образцом стиля "богодухновенной" книги "Левит". Место это надо читать с наивысшим благоговением, ибо слова эти говорит сам бог: "никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу. Я господь.



Наготы отца твоего и наготы матери твоей не открывай. Она мать твоя, не открывай наготы ее.



Наготы жены отца твоего не открывай; это нагота отца твоего.



Наготы сестры твоей, дочери отца твоего или дочери матери твоей, родившейся в доме или вне дома, не открывай наготы их.



Наготы дочери сына твоего или дочери дочери твоей, не открывай наготы их, ибо они твоя нагота.



Наготы дочери жены отца твоего, родившейся от отца твоего, она сестра твоя (по отцу), не открывай наготы ее.



Наготы сестры отца твоего не открывай, она единокровная отцу твоему.



Наготы сестры матери твоей не открывай, ибо она единокровная матери твоей.



Наготы брата отца твоего не открывай, и к жене его не приближайся; она тетка твоя.



Наготы невестки твоей не открывай; она жена сына твоего, не открывай наготы ее.



Наготы жены брата твоего не открывай, это нагота брата твоего.



Наготы жены и дочери ее не открывай; дочери сына ее и дочери дочери ее не бери, чтоб открыть наготу их, они единокровные ее; это беззаконие.



Не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницею, чтоб открыть наготу ее при ней, при жизни ее" (Левит, гл. 18, ст. 6-18 ).



До чего же все это благочестиво и высоконравственно! Только сама же Библия не раз говорит, что "святые угодники" и "друзья божии" частенько нарушали эти предписания.



Книга "Числа" называется так потому, что первые четыре главы ее содержат исчисление евреев во второй месяц второго года странствования. Всего евреев было насчитано 603 550 вооруженных (Числа, гл. 1, ст. 46 ).



Тридцать две остальных главы этой книги продолжают описание скитаний евреев в пустыне. Тем не менее еще и в этой главе встречаются разного рода правила, столь же незначительные и мелкие, сколь и однообразные; половина главы 8 посвящена, например, наставлениям, как зажигать светильники. В книге "Числа" можно, между прочим, найти указания для ревнивых мужей, подозревающих своих жен в измене, но не установивших этого факта по каким-либо причинам.



Бог, разговаривая с Моисеем, сказал: "если изменит кому жена, и нарушит верность к нему, и переспит кто с нею и излиет семя, и это будет скрыто от глаз мужа ее, и она осквернится тайно, и не будет на нее свидетеля, и не будет уличена. пусть приведет муж жену свою к священнику, и принесет за нее в жертву десятую часть ефы ячменной муки. и возьмет священник святой воды в глиняный сосуд, и возьмет священник земли с полу скинии и положит в воду". Далее "заклянет ее священник, и скажет жене: если никто не переспал с тобою, и ты не осквернилась и не изменила мужу своему, то невредима будешь от сей горькой воды. Но если ты изменила мужу твоему и осквернилась, и если кто переспал с тобою кроме мужа твоего: тогда священник пусть заклянет жену клятвою проклятия, и скажет священник жене: да предаст тебя господь проклятию и клятве в народе твоем, и да соделает господь лоно твое опавшим и живот твой опухшим.


И да пройдет вода сия, наводящая проклятие, во внутренность твою. И скажет жена: аминь, аминь. И даст жене выпить горькую воду, наводящую проклятие. ко вреду ее. Тогда, если она не чиста и сделала преступление против мужа своего, горькая вода, наводящая проклятие, войдет в нее, ко вреду ее, и опухнет чрево ее и опадет лоно ее, и будет эта жена проклятою в народе своем" (Числа, гл.


5, ст. 12,13,19-22,24,27 ).



Это божественное установление названо богом "законом о ревновании".



Вернемся же теперь к евреям, которые под руководством Моисея продолжают свой путь по пустыне. По приказу бога Моисей заказал две серебряные трубы, которыми и подавались сигналы к отъезду. В этот период пути евреи, справедливо полагая, что одной манны недостаточно, однажды возроптали и потребовали мяса. Позвольте! Не сказал ли нам "священный голубь" в книге "Исход" (гл.


12, ст. 38 ), что наши эмигранты, оставляя Египет, увели с собой бесчисленные стада? Было, правда, несколько случаев, когда бог требовал, чтобы ему в жертву принесли перворожденных от овец,- это в то время, когда евреи проторчали около года под Синаем.


Верно и то, что Аарон и левиты (церковники) закалывали жертвы в честь золотого тельца. Но неужели же был вырезан весь скот?



Надо признать, что все это очень непонятно: когда "святой дух" описывает жертвоприношение в пустыне, евреи имеют весь скот, угнанный из Египта. Но как только его повествование переходит на что-нибудь другое, так те же евреи голодают и питаются одной слабительной манной. Мы не позволим себе сказать, что "священный голубь" противоречит сам себе: это ведь было бы бесчестием и богохульством!


Мы вынуждены просто заключить, что, по-видимому, бесчисленные стада были съедены богом во время жертвоприношений и что "святой дух" просто забыл сказать об этом. Как бы там ни было, раз евреи, покидая окрестности Синая, требовали мяса громкими воплями, значит, не было больше ни одного быка, ни одной овцы, ни одного барана, ни одного ягненка.



Моисей донес об этих требованиях богу. "И поднялся ветер от господа, и принес от моря перепелов, и набросал их около стана, на путь дня по одну сторону и на путь дня по другую сторону около стана, на два почти локтя от земли" (Числа, гл. 11, ст. 31 ).



Само собой разумеется, бог-отец должен был сделать эту уступку своему народу: ведь ему евреи скормили в качестве жертвы свои бесчисленные стада. Можно представить себе, как собрались кутнуть евреи! Но "мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев господень возгорелся на народ, и поразил господь народ весьма великою язвою.


И нарекли имя месту сему: Киброт-Гаттаава (гробы прихоти), ибо там похоронили прихотливый народ" (Числа, гл. 11, ст. 33-34 ).



Прихоть заключалась в том, чтобы поесть мяса! За это-то евреи и были наказаны.



После этого странники направились на север. Местность, в которую вступили эмигранты, в Библии называется пустыней Фаран: это северо-восточная часть Синайского полуострова. "Священный" автор умудрился влепить в эту местность еще одну землю Мадиамскую. Моисей приказал остановиться и послать разведчиков по одному от каждого колена.


Эти разведчики дошли до Хеврона, к западу от Мертвого моря, в сердце Ханаана, населенного в ту пору аморреянами. Разведчики возвратились через сорок дней с рапортом и в подтверждение своих слов принесли чудесные плоды - гранаты, инжир и виноград. Грозди виноградные были так велики, что требовалось несколько человек, чтобы нести их.


Это являлось неоспоримым доказательством плодородия страны, которой мечтали овладеть наши эмигранты (гл. 13 ).



Но продолжение доклада разведчиков подействовало на евреев как ледяной душ: их вожделения тотчас же остыли.



- Нигде мы еще не видали таких прекрасных плодов,- сказали разведчики.- Но жители страны - здоровенные парни, а города их обнесены крепкими стенами.



"Там видели мы и исполинов, сынов енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча" (Числа, гл. 13, ст. 34 ).



Десять разведчиков держались мнения, что лучше не соваться в эту прекрасную страну. Народ склонился на их сторону. Только Иисус и Халев считали, что страна, которую они видели, была слишком прекрасна, чтобы не попытаться завоевать ее.


Они объявили, что игра стоит свеч и что риск - благородное дело. Но так как народ не разделял их энтузиазма, бог заявил, что все евреи вымрут, не дойдя до цели своего путешествия, за исключением Иисуса и Халева. Несколько дней спустя появились амаликитяне и ханаанеяне.


Они закатили евреям неслыханную взбучку (гл. 14 ).



Среди событий, описанных книгой "Числа", достоин упоминания заговор Корея, Дафана и Авирона, которые вместе с 250 единомышленниками решили, что Моисей и Аарон не достойны стоять во главе левитов. Заговорщики эти были внезапно проглочены землей, которая разверзлась под ними; исчезли и они, и их семейства, а 250 евреев - их единомышленников сгорели в огне, который "вышел от господа". Кроме того, бог дополнительно закатил язву 14 700 эмигрантам, которые в заговоре не участвовали: эти несчастные тоже умерли.


И тогда левиты воскурили благодарственные благовония господу (гл. 16 ).



После этого по приказу бога Моисей попросил начальников племен принести ему по одному жезлу из сухого дерева, подобных жезлу, который всегда имел при себе Аарон; на каждом жезле было написано название колена. Все они были сложены в скинии, и к этим жезлам прибавили двенадцатый, принесенный коленом Левия, на котором было написано имя Аарона. На другой день, ко всеобщему удивлению, жезл Аарона расцвел, в то время как остальные жезлы совершенно не изменились.


Этот жезл был усыпан цветами и даже спелым миндалем!



Это "чудо" ясно показало, что бог утверждает именно Аарона в его жреческом звании. Народ посчитал себя убежденным и обещал больше не ревновать к левитам (гл. 17 ).



Вопрос: если это чудо было так убедительно, зачем же и за что же бог поразил язвой и смертью 14 700 человек, неповинных ни в каком заговоре?



Глава 19 книги "Числа" целиком посвящена очень "важному" эпизоду: бог потребовал, чтобы для него закололи молодую рыжую телицу, не имевшую никаких недостатков и никогда не носившую ярма. Телицу нашли, привели ее к жрецу Елеазару, и он побрызгал кровью зарезанной телки "к передней стороне скинии собрания семь раз" (ст. 4 ).



В 20-й главе говорится, что странники прибыли опять в пустыню Син. Местность была лишена воды. Опять ропот в народе, опять удар жезлом по скале, опять вода - новое "чудо"! "И поднял Моисей руку свою, и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его" (ст. 11 ).



Очень просто! Не имея мяса, эмигранты все-таки имеют стада!



В дальнейшем бог-отец приказал Моисею, Аарону и сыну его Елеазару подняться на гору Ор. Взобравшись на вершину, Моисей, применительно к полученным свыше распоряжениям, снял с Аарона его одежды и надел их на Елеазара, а Аарон тотчас же скончался. Ему было тогда 123 года.



В этой пустыне "царствовал" некий Арада. Узнав о приближении евреев, он выступил в поход, разбил их многочисленную армию и взял пленных. Глубоко огорченный еврейский народ обратился к богу с молитвой: "если предашь народ сей в руки мои, то положу заклятие (на них и) на города их.


Господь услышал голос израиля, и предал хананеев в руки ему" (Числа, гл. 21, ст. 2-3 ).



При втором сражении наши эмигранты победили ханаанеян, истребили их и произвели обещанное богу разрушение их городов. Но затем они повернули к югу и опять углубились в пустыню Фаран. Теперь добрый боженька послал им за их новый ропот "ядовитых змей", которые "жалили народ, и умерло множество народа из сынов израилевых". Тогда Моисей сделал медное изображение змеи и поместил его на высоком месте.


И каждый ужаленный, взглянув на изображение, немедленно исцелялся (гл. 21, ст. 6-9 ).



Побродив неопределенное время по пустыне, евреи снова очутились на севере, вблизи аморреян, живших под властью царя Сигона. Евреи устроили им благочестивую баню. Весь народ был "истреблен мечом". "Царь васанский" Ог также был побежден и умерщвлен, равно как и все его подданные.


Народ божий овладел еще одной территорией (ст. 21-35 ).



Египетские эмигранты достигли теперь южных берегов Мертвого моря. Им предстояло перейти небольшую цепь гор, которая служит границей страны потомков Моава, сына патриарха Лота от его дочери, рожденного после одной прекрасной пьяной ночи. Но страна моавитян с востока была ограничена землей Мадиамской (в третий раз Мадиам!), а мадианитяне и моавитяне жили в добром соседстве.



Царь моавитян, по имени Валак, узнав о приближении евреев к столице, поспешил посоветоваться со своими министрами и еще с некоторыми умными людьми. Вот какое решение было принято. В те времена в городе Пефоре жил некий Валаам, сын Веоров, ремесло которого заключалось в предсказывании будущего и в заклинании судьбы.


Валак решил послать к нему делегацию, дабы испросить у него благословения для моавитян и союзных им мадианитян, не забыв также истребовать какое-нибудь крепкое проклятие для евреев.



Сначала Валаам отказался отправиться благословлять царя Валака, его народ и его союзников. Тем не менее ему показалось, что бог позволял ему удовлетворить просьбу Валака. Он отправился в путь вместе с депутацией, прибывшей за ним. И вот он плелся на своей ослице, как вдруг эта последняя увидела ангела, вооруженного мечом и преграждавшего ей путь.


Ослица пустилась наутек в поле, дабы избежать встречи с ангелом.



"Валаам стал бить ослицу, чтобы возвратить ее на дорогу. И стал ангел господень на узкой дороге, между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена.



Ослица, увидев ангела господня, прижалась к стене, и прижала ногу Валаамову к стене; и он опять стал бить ее.



Ангел господень опять перешел, и стал в тесном месте, где некуда своротить, ни направо, ни налево.



Ослица, увидев ангела господня, легла под Валаамом. И воспылал гнев Валаама, и стал он бить ослицу палкою.



И отверз господь уста ослицы, и она сказала Валааму: что я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?



Валаам сказал ослице: за то, что ты поругалась надо мною; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя. Ослица же сказала Валааму: не я ли твоя ослица, на которой ты ездил с начала до сего дня? имела ли я привычку так поступать с тобою? Он сказал: нет.



И открыл господь глаза Валааму, и увидел он ангела господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и преклонился, и пал на лице свое.



И сказал ему ангел господень: за что ты бил ослицу твою вот уже три раза? Я вышел, чтобы воспрепятствовать (тебе), потому что путь (твой) не прав предо мною.



И ослица, видев меня, своротила от меня вот уже три раза. Если бы она не своротила от меня, то я убил бы тебя, а ее оставил бы живою.



"И стал ангел господень на узкой дороге, между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена" (Числа, гл. 22, ст. 24 ).



И сказал Валаам ангелу господню: согрешил я, ибо не знал, что ты стоишь против меня на дороге; итак, если это неприятно в очах твоих, то я возвращусь.



И сказал ангел господень Валааму: пойди с людьми сими, только говори то, что я буду говорить тебе. И пошел Валаам с князьями Валаковыми" (Числа, гл. 22, ст. 23-35 ).



Заключение этой истории выразилось в том, что еврейский народ получил троекратное благословение из уст Валаама, к великой ярости царя моавитян, который воскликнул: "я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их вот уже третий раз. Итак, беги в свое место; я хотел почтить тебя, но вот, господь лишает тебя чести" (Числа, гл. 24, ст. 10-11 ).



Вскоре мы увидим, как отплатили евреи Валааму за его благословения.



Царь Валак сменил гнев на милость: глава 25 сообщает, что потомки Иакова очень спокойно расположились между моавитянами и мадианитянами. Эта армия в 600 000 вооруженных воинов, готовая истребить и подданных, и союзников царя Валака, больше не помышляет о битвах. Без перемирия, без переговоров воцарился мир: еврейский народ дружески сливается с соседями - мадианитянами и моавитянами. "И жил израиль в Ситтиме, и начал народ блудодействовать с дочерями Моава. И приглашали они (дочери.- В. Ш.) народ к жертвам богов своих, и ел народ (жертвы их), и кланялся богам их" (Числа, гл.


25, ст. 1-2 ).



Это, конечно, совершенно не устраивало левитов, у которых языческие жрецы отбивали заработок. И тогда Финеес, сын первосвященника Елеазара, увидев, как некий еврей, по имени Зимри, входил в дом прекрасной мадианитянки Хазвы, последовал за ним "в спальню, и пронзил обоих их, израильтянина и женщину в чрево ее" (ст. 8 ). Незадолго до того бог послал своему народу в наказание очередной мор: двадцать четыре тысячи человек уже успело вымереть.


Удар меча Финееса очень обрадовал бога, и он немедленно ликвидировал эпидемию. Теперь бог прямо приказал Моисею подготовить всеобщее истребление моавитян и мадианитян (ст. 16-18 ).



Раньше чем выполнить этот божественный план, Моисей снова прибег к переписи, ибо прошло уже 38 лет, как евреи ушли из Египта. За эти 38 лет народ еврейский обновился, ибо, как мы уже отметили, бог предупредил эмигрантов, что ни один из покинувших Египет не войдет в "землю обетованную", за исключением Иисуса и Халева. Статистика Моисея вновь дала число 601 730 человек "от 20 лет и выше", способных носить оружие, теперь уже не считая левитов, которых было 23 000 (гл. 26 ).



Исполняя "божье повеление", "Израиль" занялся истреблением народов, оказавших им братское гостеприимство. Было отобрано для этой цели по тысяче человек от каждого колена - всего 12 000 "мстителей божьих" (гл. 31 ). Особенно досталось мадианитянам: все мужчины этого народа были истреблены, включая и "пять царей".


Евреи "убили мечом" также Валаама, сына Веора, этого великолепного пророка, который так недавно благословил их.



"А жен мадиамских и детей их сыны израилевы взяли в плен, и весь скот их, и все стада их и все имение их взяли в добычу; И все города их во владениях их и все селения их сожгли огнем" (Числа, гл. 31, ст. 9-10 ).



Но Моисею этого побоища показалось мало, и он прогневался "на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и сказал им Моисей: (для чего) вы оставили в живых всех женщин. Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя" (Числа, гл.


31, ст. 14-15, 17-18 ).



Добыча была подсчитана, и оказалось: мелкого скота - 675 000, крупного скота - 72 000, ослов - 61 000 и женщин, которые "не знали мужеского ложа",- 32 000 (ст. 32-35 ). Часть этой добычи была оставлена для бога, и в том числе 32 мадианитянские девушки (ст. 40 ).



В остальных главах книги "Числа" нет ничего интересного: это правила наследования, расписание жертвоприношений в праздники и предписания относительно будущего раздела "обетованной земли". Все это Книга Иисуса Навина повторяет с еще более скучными подробностями.



"Второзаконие" - пятая, и последняя, книга "Пятикнижия" - представляет еще меньше интереса, чем книги "Левит" и "Числа". Здесь в форме речей, произнесенных будто бы Моисеем, повторяются разные законы, ранее уже изложенные 55. В первой речи, занимающей четыре главы, резюмируется все, что произошло со времени ухода из Египта, и напоминается евреям, каким "потоком благодеяний" осыпал их бог. Во второй речи, занимающей двадцать одну главу, снова повторяется то, что для еврейского народа представляет свод его гражданских и религиозных законов.


Затем следует целый ряд условий, связанных с исполнением законов: евреи будут благословенны и дела их будут успешны, если они будут выполнять приказания бога; наоборот, все проклятия, посыплются на их головы и все самые разнообразные и многочисленные кары свалятся на них, если они нарушат какое-нибудь из его приказаний.



Так как "священный" автор позаботился предупредить, что сам бог говорил устами Моисея, следует привести некоторые образцы этого божественного красноречия.



"Одежда твоя не ветшала на тебе, и нога твоя не пухла, вот уже 40 лет" (Второзаконие, гл. 8, ст. 4 ). Вот, конечно, "чудо", которое не менее чудесно, чем все прочие религиозные "чудеса", и не лишено забавности.



Согласно упомянутым нами двум переписям, среди эмигрантов было круглым счетом 600 000 одних только воинов и в момент исхода из Египта и в момент прибытия в страну моавитян. Пришли в Моав не те, которые вышли из Египта, а их потомки. Старшие поколения вымерли "по слову господню".


По числу вооруженных можно считать, что покинуло Египет три миллиона человек, включая стариков, женщин, девочек, мальчиков.



Если эти три миллиона человек нашли смерть в пустыне в течение этих сорока лет, значит, и три миллиона перемен платья, белья и обуви перешли от одних к другим. Но по последней переписи воинов было 601 730, не считая 23 000 левитов.



Если предположить, что каждый воин и каждый левит имели только по одной жене, что они имели всего только по трое детей, что только половина супругов имела отцов и матерей, можно посчитать, что всех пришедших в Моав было около четырех с половиной миллионов человек. Их всех нужно было одеть и обуть. Это делает "чудо" еще более величественным и загадочным, ибо, значит, потребовалось, чтобы старый бог раздобыл для своего народа где-нибудь в пустыне около полутора миллионов пар готовой обуви, не считая такого же количества мужского и дамского платья.



Впрочем, "святой" Юстин, отвечая на эти соображения скептиков в "Диалоге с Трифоном иудеем", утверждает, что не только платье евреев не износилось во время их сорокалетних скитаний под зноем и дождями пустыни, но что платье их детей росло на них и увеличивалось чудесным образом, по мере того как с возрастом развивались их тела. А "святой" Иероним в XXXVIII послании говорит даже следующее: "напрасно брадобреи изучали свое ремесло; они не пользовались им в течение сорока лет, проведенных в пустыне, потому что у евреев не росли ни волосы, ни ногти". Может быть, хоть это убедит вас, наконец, и заставит уверовать в "чудеса божьи"!



Отметим теперь божий завет, который не удивит никого. "смотри, не оставляй левита во все дни, (которые будешь жить) на земле твоей" (Второзаконие, гл. 12, ст. 19 ). Если вспомнить, что левиты - это духовные лица, все это становится очень понятным!



"Когда выйдешь на войну против врагов твоих, и господь, бог твой, предаст их в руки твои, и возьмешь их в плен.



И увидишь между пленными женщину, красивую видом, и полюбишь ее, и захочешь взять ее себе в жену:



То приведи ее в дом свой, и пусть она острижет голову свою и обрежет ногти свои.



И снимет с себя пленническую одежду свою, и живет в доме твоем, и оплакивает отца своего и матерь свою в продолжение месяца; и после того ты можешь войти к ней и сделаться ее мужем, и она будет твоею женою.



Если же она после не понравится тебе, то отпусти ее, куда она захочет, но не продавай ее за серебро и не обращай ее в рабство, потому что ты смирил ее" (Второзаконие, гл. 21, ст. 10-14 ).



Это очень благочестиво, не правда ли?



"У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество господне" (Второзаконие, гл. 23, ст. 1 ). Комментарии не требуются!



"Если (во время военного похода.- Л. Таксилъ) у тебя будет кто нечист от случившегося (ему) ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан. А при наступлении вечера должен омыть (тело свое) водою, и по захождении солнца может войти в стан" (Второзаконие, гл. 23, ст. 10-11 ) 56 .



Это значит, другими словами, что он не примет участия в сражении. Вольтер счел полезным высказать несколько соображений по этому поводу. "Многие знатоки военного дела утверждают, -говорит он, -что эротические сновидения посещают главным образом здоровых молодых людей, и приказ удалять их на целый день из армии был бы очень неблагоразумен и опасен, ибо обыкновенно именно в дневные часы и происходят бои. Такого рода приказ поощрял бы трусость.


Наконец, гораздо легче умыться у себя в палатке или хотя бы в лагере, где можно достать воду, чем уходить из стана и искать воду бог весть где".



Бог устанавливает для своего народа даже порядок отправления естественных надобностей в военное время: "место должно быть у тебя вне стана. куда бы тебе выходить.



Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею (яму), и опять зарой (ею) испражнение твое.



Ибо господь, бог твой, ходит среди стана твоего, чтобы избавлять тебя и предавать врагов твоих (в руки твои); а посему стан твой должен быть свят, чтобы он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя" (Второзаконие, гл. 23, ст. 12-14 ).



Это место Библии требует особо важных замечаний. Мы уже знаем, что бог имеет руки, которыми творит, что он имеет ноги для хождения по нашей планете, когда ему заблагорассудится; мы недавно узнали, что у него есть спина и что он показал ее Моисею; у него есть нос, которым он "обоняет приятное благоухание". Сейчас мы узнаем, что божий нос не только украшает лицо "творца" мира, чтобы не возбуждать смеха отсутствием этой естественной детали лица. Нет, настоящий нос!


Точно так же, как бог любит как следует поесть (вспомните знаменитый обед у Авраама!), он в один из дней "творения" создал себе для собственных нужд нос, который "обоняет приятное благоухание" и не переносит дурных запахов.



С другой стороны, не трудно сообразить, что всемогущему богу ничего не стоило бы оградить свой нос от дурных запахов. Ведь еврейский народ - "народ божий", избранный богом. Но богу никак не пришло в голову избавить этот народ от противных последствий пищеварения, раз уж запах испражнений неприятен его вездесущему обонянию. Сделать так, чтобы пища целиком рассасывалась в еврейских организмах, отменить всякую эвакуацию отбросов из организма - вот, нам кажется, самый простой и остроумный выход из затруднения.


В крайнем случае, евреи были бы немного иначе устроены анатомически, и это еще более отличало бы их от остального человечества, чем обрезание. Или же, если всемогущий бог не хотел давать своему народу такой замечательной привилегии, как отсутствие прямой кишки, если он очень уж дорожил тем, чтобы евреи имели стул, как все люди, все же легко было устроиться так, чтобы, находясь среди них в их лагерях, не чувствовать дурных запахов. Мы - если бы мы обладали прерогативами всемогущего! - просто-напросто издали бы декрет о том, чтобы в военное время выделения евреев имели бы запах фиалки или какой-нибудь другой, по нашему выбору.


Ничего не может быть легче и проще для обладающего всемогуществом!



Говорят, что один безукоризненный сонет стоит целой поэмы. Право же, нам кажется, что стихи 12, 13 и 14 главы 23 "Второзакония" одни стоят больше, чем все псалмы Давида. Как несравненно велик горизонт, который эти три стиха открывают науке богословия!


В этом божьем носе, не любящем дурных запахов, есть непостижимые теологические глубины, если только пожелать получше в них вдуматься и хорошо их проанализировать!



Мы призываем в судьи римского папу и всех христианских патриархов и почтительно просим их поставить на обсуждение всесвятейших соборов следующий вопрос: существование трех вышеупомянутых стихов, коим каждый верующий обязан безусловно верить, ибо они принадлежат "святому духу",- не осложняет ли оно "таинства причащения", уж и без того достаточно сложного? Коротко говоря, если во время богослужения служитель культа, произнося священные слова, случайно поведет себя неприлично, решится ли сойти бог в храм и произойдет ли его перевоплощение в хлеб и кровь?



Не скажите, что такие вещи невозможны. В моей ранней юности, в гимназии св. Людовика в Париже, я часто пел в церковном хоре, и мне доводилось служить одному святому человеку - аббату Журдану, который имел. - как бы это выразиться поделикатнее. - очень ветреный желудок. Быть может, был виноват горох, которым кормили в гимназии? Я хотел бы так думать в его оправдание.


Как бы там ни было, я вспомнил, как однажды утром, когда, стоя на коленях позади священника, я поддерживал его ризу, внутренности святого старика разбушевались так - конечно, помимо его воли, - что мне очень трудно было выполнять мои обязанности.



В те времена я оценивал расстройство желудка священнослужителя во время службы только с точки зрения неприятности дурного запаха для моего человеческого носа. Но ныне, когда я перелистываю "священное писание" и благоговейно погружаюсь в его выспреннюю красоту, три стиха "Второзакония", остававшиеся для меня до сих пор незамеченными, возбуждают мое усердие и заставляют меня думать, что на мне лежит высокий долг - поднять важный и необходимый вопрос о значении запаха, который распространяет священнослужитель, произнося слова: "сие есть истинное тело мое; сия есть кровь моя".



Поскольку недопустимо, чтобы Новый завет противоречил Ветхому, часть которого составляет "Второзаконие", поскольку оба завета одинаково являются произведениями одного и того же "святого духа", является в высшей степени логичным предположить, что бог, отвращение которого к дурным запахам есть доказанный факт, очень неохотно воплощается в просфору, что его чуть ли не за уши приходится тащить в это дело, когда службу совершает священник, страдающий скоплением газов в желудке. Переходит ли он в просфору или не переходит? Ожидает ли он, чтобы рассеялся дурной запах, или тотчас же в скверном настроении возвращается на небо?


Вот вопрос общечеловеческого значения, который я смиренно и благоговейно ставлю "матери" моей - "святой церкви".



Как видите, нет ничего более важного, ибо если причастие, раздаваемое таким священником, есть не больше, как обыкновенный хлеб, в который не попал даже ни один волос из бороды господа бога, то причащающиеся могут быть обмануты самым бесстыдным образом. А теперь представьте себе верующего человека, который рассчитывает на это причастие и связанное с ним отпущение грехов. Рассчитайте, прошу вас, всю громадность этого бедствия!


Святые отцы, пожалуйста, созывайте поскорее собор!



Не закроем книги "Второзакония", приводящей божественные приказы, не остановившись еще и на этом: "когда дерутся между собою мужчины, и жена одного (из них) подойдет, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и, протянув руку свою, схватит его за срамной уд: то отсеки руку ее, да не пощадит (ее) глаз твой" (Второзаконие, гл. 25, ст. 1-12 ).



Вот что значит всезнающий бог! Он все предвидел, все, решительно все!



Бог объявил еще Моисею, что его соотечественники, войдя в "землю обетованную", должны будут посвятить две горы довольно любопытному обряду: на одной, под названием Гаризим, будут благословлять народ; на другой горе, которая называется Гевал, будут произноситься всякого рода проклятия.



Вот несколько образцов божьих угроз, извлеченных из главы 28: "пошлет господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком деле рук твоих, какое ни станешь ты делать, доколе не будешь истреблен, - и ты скоро погибнешь за злые дела твои, за то, что ты оставил меня" (ст. 20 ); "поразит тебя господь чахлостью, горячкою, лихорадкою, воспалением, засухою, палящим ветром и ржавчиною; и они будут преследовать тебя, доколе не погибнешь" (ст. 22 ); "поразит тебя господь проказою египетскою, почечуем, коростою и чесоткою, от которых ты не возможешь исцелиться" (ст.


27 ); "сумасшествием, слепотою и оцепенением сердца" (ст. 28 ); "с женою обручишься, и другой будет спать с нею" (ст. 30 ); "поразит тебя господь злою проказою, на коленях и голенях. от подошвы ноги твоей до самого темени" (ст. 35 ); "и будешь ужасом, притчею и посмешищем у всех народов" (ст.


37 ); "семян много вынесешь в поле, а соберешь мало, потому что поест их саранча" (ст. 38 ); "сынов и дочерей родишь, но их не будет у тебя, потому что пойдут в плен" (ст. 41 ); "пошлет на тебя господь народ издалека, от края земли; как орел налетит народ, которого языка ты не разумеешь, народ наглый, который не уважит старца и не пощадит юноши" (ст. 49-50 ); "и ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих" (ст.


53 ); "и живший между вами в великой роскоши, безжалостным оком будет смотреть на брата своего, на жену недра своего и на остальных детей своих, которые останутся у него, и не даст ни одному из них плоти детей своих, которых он будет есть" (ст. 54-55 ) и так далее до конца главы.



Из всех кар, которыми бог грозит своему народу, ни одна не является карой духовной. Народ божий явно не знал христианских церковных наказаний. Это стоит отметить наряду с тем, что нигде в Ветхом завете нет речи ни об аде, ни о чистилище. Мы уже видели, что бог заботился об отхожих местах евреев, но нигде не замечали, чтобы он позаботился об их душах.


До такой степени, что слова "бессмертие души" не встречаются ни в одной из "священных" книг, из которых христиане почерпнули свою религию.



После угроз идет исторический отрывок: Моисей, достигший 120 лет, слагает свои полномочия в пользу Иисуса Навина, к великому неудовольствию главного жреца Елеазара, и поручает этому Иисусу привести евреев в землю Ханаанскую. Мы избавляем читателя от песни, которую поет Моисей при прощании с своими соплеменниками. Пропустим также и благословения, которые он призывает на каждое из колен израилевых.


Библейский герой, повинуясь приказу свыше, восходит наконец на гору Нево, где его ждет смерть, но откуда он может перед "праведной кончиной" увидеть "землю обетованную".



Христианская церковь и еврейская синагога единодушно утверждают, что "Пятикнижие" - это произведение Моисея. Не вздумайте сказать, что комментированные нами пять книг были написаны кем-нибудь другим, а не зятем Иофора. Если вам придет в голову говорить такие вещи, вы будете отлучены от церкви.


Эти пять книг, упрямо твердят богословы, от первой до последней строчки написаны Моисеем под диктовку "божественного голубя".



Обыкновенная книга, просто человеческая книга, закончилась бы в таком случае на моменте восшествия Моисея на гору Нево. В крайнем случае, обычный человек написал бы следующие строки: "я чувствую, что ухожу; я кладу перо, потому что приближается моя смерть". Но Моисей - "священный" писатель.


Он не мог этого сделать. Поэтому в последней главе книги "Второзаконие" он сам увековечил свою смерть, свое погребение, народную скорбь и даже любезно сказал несколько слов посмертной похвалы по своему адресу.



"И умер там Моисей, раб господень, в земле Моавитской, по слову господню. И погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня. И оплакивали Моисея сыны израилевы на равнинах моавитских (у Иордана близ Иерихона) тридцать дней.


И Иисус, сын Навин, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны израилевы, и делали так, как повелел господь Моисею. И не было более у израиля пророка такого, как Моисей, которого господь знал лицем к лицу" (Второзаконие, гл. 34, ст. 5-6,8-10 ).



"И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого господь знал лицем к лицу" (Второзаконие, гл. 34, ст. 10 ).



Иной читатель, глядя на эти строки, покачает головой: ему покажется, что Моисей не мог быть причастен к написанию их. Ошибка, друг мой. Богословы прямо скажут вам, что это стиль самого Моисея и что даже в предыдущих главах он никогда не говорил от первого лица, а всегда от третьего, говоря о себе самом.



Раз церковь высказалась - возражать нечего! А точное мнение церкви изложено ученым-богословом Павлом Гереном в следующих выражениях: ""Пятикнижие" есть общее наименование первых пяти книг Библии. Автор "Пятикнижия" - Моисей. "Пятикнижие" подлинно, и его подлинность так же несомненна, как подлинность самых подлинных книг. Она так же несомненна, как несомненно само существование Моисея. Нельзя отказать в подлинности книге, которую считает таковой всеобщая исконная вера народа, историю которого она описала, законодательство и религиозный культ которого она создала, в особенности когда эта книга носит характер приписываемой ей древности.


Невозможно, чтобы она была задумана и написана кем-нибудь другим, кроме как автором, имя которого она носит. Таково "Пятикнижие". Исконная народная вера евреев, дух древности, отличающий эту книгу, невозможность подмены - все это доказывает ее подлинность.


Моисей написал "Пятикнижие", вдохновленный святым духом". (Католическая энциклопедия, франц. издание, т. V, стр. 690.) 57



Преклонимся, братие, и не будем больше ничему удивляться!



После смерти Моисея вождем еврейского народа сделался Иисус Навин. Для ободрения евреев бог тотчас же пришел навестить Иисуса и дал ему несколько типичных для Библии обещаний.



"Встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую я даю им, сынам израилевым.



Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, я даю вам, как я сказал Моисею:



От пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата, всю землю хеттеев; и до великого моря к западу солнца будут пределы ваши.



Никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как я был с Моисеем, так буду и с тобою; не отступлю от тебя и не оставлю тебя.



Будь тверд и мужествен; ибо ты народу сему передашь во владение землю, которую я клялся отцам их дать им" (Иисус Навин, гл. 1, ст. 2-6 ).



Уже не в первый раз со времени выхода из Египта бог повторял обещание, данное некогда Аврааму, Исааку и Иакову. Какое громадное царство он клятвенно обещал дать своему народу! Все земли, ограниченные Синайским полуостровом, Средиземным морем и Евфратом!


Это царство должно было быть обширнее самой Ассирии. 58 Но какое обширное банкротство, какое низменное нарушение своего слова показал бог! Евреи освоили ничтожную территорию, да и то после многих мучений.


На берегах же обещанного им Евфрата они жили не как хозяева, а как жалкие пленники - в тяжелом рабстве у вавилонян. А их "великой" рекой был только тощий Иордан 59 .



Что сделал преемник Моисея в ответ на приказание божье?



"И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю и Иерихон. (Два юноши) пошли и пришли (в Иерихон и вошли) в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там" (Иисус Навин, гл. 2, ст. 1 ).



Некоторые переводы Библии величают госпожу Раав содержательницей харчевни. Но подлинный библейский текст указывает, что Раав живет доходом от своих женских прелестей. Почему встречается эта неточность в переводах?


Не потому ли, что поименованная выше Раав фигурирует в евангелии в числе предков Иисуса Христа? 60



"Царь иерихонский послал сказать Рааве: выдай людей, пришедших к тебе, которые вошли в дом твой (ночью); ибо они пришли высмотреть всю землю.



Но женщина взяла двух человек тех, и скрыла их, и сказала: точно приходили ко мне люди, но я не знала, откуда они.



Когда же в сумерки надлежало затворять ворота, тогда они ушли; не знаю, куда они пошли. Гонитесь скорее за ними; вы догоните их" (Иисус Навин, гл. 2, ст. 3-5 ).



По уходе царской полиции Раав заключила сделку с обоими шпионами. Она сообщила им, что страна знает уже о чудесах еврейского "исхода из Египта" и очень боится еврейской армии. Они же дали ей отличительный знак, который должен был ей послужить для спасения ее жизни и ее дома во время предстоящего взятия и истребления Иерихона.


Затем шпионы спустились по веревке через окно, так как дом Раав стоял "в городской стене" (ст. 9-24 ).



"Что заставило его (Иисуса), - замечает Вольтер, - прибегнуть к услугам этой несчастной, раз бог своими собственными устами обещал ему содействие и помощь, раз он не мог не быть уверен, что бог сражался за него? Он был во главе шестисоттысячной армии и отрядил 40 000 человек для взятия Иерихона, города, который никогда не был укреплен и принадлежал народу настолько неопытному в военном деле, что он даже свою столицу имел в долине и тем самым лишал себя возможности серьезно защищать ее. От Иерихона ныне осталось всего несколько жалких хижин, в которых ютится всего около 300 жителей".



По поводу Раав богослов Кальмет в свое время вопрошал: была ли она виновна во лжи или нет, утверждая, что еврейские соглядатаи уже ушли, в то время как они были у нее? Он находил, что Раав поступила хорошо.



"Будучи осведомлена, - пишет этот богослов, - о замыслах божьих истребить хананеян и передать их землю евреям, она не могла сопротивляться этому, не впадая в грех против бога; кроме того, она была убеждена в благих намерениях божьих и знала несправедливости хананеян. Таким образом, она не могла поступить ни более справедливо, ни более разумно".



Ученый Фрере 61 ответил: "Если это так, значит, проститутка Раав была также вдохновлена самим богом, как и Иисус, что довольно странно. Скорее нужно признать, что эта Раав, предавая свою родину чужому варварскому народу, была попросту преступная тварь, достойная самого жестокого наказания".



Пойдем дальше. Иисус приказал выступить в поход против Иерихона: для этого раньше всего нужно было перейти Иордан. Жрецы, носившие "ковчег завета", шли во главе народа.


Они смело вступили в воду, как люди, твердо уверенные, что не может не произойти чуда. Как только они омочили ноги, воды реки остановились, точно перерезанные невидимой дамбой.



Священники оставались посреди реки, пока не прошел еврейский народ. В память этого чуда двенадцать больших камней были сложены возле Иордана. Затем, как только "ковчег завета" был перенесен на правый берег, воды снова потекли по руслу (гл.


3 и 4 ). Узнав об этих чудесах, цари разных окрестных народов, вплоть до берегов Средиземного моря, пришли в отчаяние.



Тут, между прочим, бог обратил внимание Иисуса на то, что со времени "исхода из Египта" обряд обрезания, установленный богом "навечно", совсем вышел из употребления. Библия не объясняет причины этого странного явления: она только ставит нас перед совершившимся фактом. Ни один младенец мужского пола, родившийся в пустыне, не подвергся операции.


А всего еврейский народ насчитывал тогда около 4 000 000 душ обоего пола и, значит, приблизительно около 2 000 000 мужчин. Можно себе представить фантастическое количество кожи, срезанной по приказу Иисуса с детородных членов. Библия довольно картинно называет место, где эта операция была произведена, "холмом обрезания" (гл.


5, ст. 3 ).



Четырнадцать дней спустя была пасха, и у евреев оказалось достаточно зерна, чтобы изготовить опресноки; манна с тех пор "перестала падать" (гл. 5, ст. 12 ).



Согласно божественным распоряжениям еврейская арпия окружила Иерихон, и солдаты в течение шести дней грозно маршировали под стенами города, а жрецы играли на духовых инструментах. Осажденные были крайне изумлены этим военным приемом, но не сдавались. На седьмой день, опять-таки согласно распоряжению, еще семь раз прошли в полном боевом порядке вокруг стен, на сей раз с другой музыкой, более сильной, сопровождавшейся криками всего народа.


Тогда рушились твердыни города, пали стены иерихонские.



Иисус приказал истребить всех: мужчин и женщин, детей и стариков, и даже "волов, овец и ослов". Были пощажены только проститутка Раав и ее родные, которых она собрала у себя. "А город и все, что в нем, сожгли огнем; только серебро и золото и сосуды медные и железные отдали, (чтобы внести господу,) в сокровищницу дома господня" (Иисус Навин, гл. 6, ст. 23 ).



"Возможно ли, - писал лорд Болингброк 62. - чтобы бог, отец всех людей, сам водил и сопровождал варвара, на которого не хотел бы быть похожим самый кровожадный людоед? Великий боже! Прийти из безвестной пустыни для того, чтобы уничтожить чужой город, истребить всех его жителей, в том числе женщин и детей, перерезать всех животных, сжечь дома и утварь в то время, когда у самих победителей нет ни кола, ни двора, и пощадить одну только гнусную проститутку, предательницу, достойную пытки.


Если бы эта сказка не была такой бессмысленной, она была бы самой отвратительной. Только пьяный негодяй мог написать ее и только пьяный дурак может ей поверить".



Не забудем, что автор этих слов был одним из самых видных и почетных мужей Англии. Будучи министром иностранных дел, лорд Болингброк был истинным вдохновителем и создателем знаменитого Утрехтского мира, положившего конец долгим кровавым войнам Людовика XIV. Можно сказать, что это было великое дело, гордость его жизни. Он возвратил мир Европе, создав при этом условия, возможно более справедливые для всех государств.


Полезно напомнить заслуги этого почтенного человека, украшающего человечество и употребившего свой гений на то, чтобы приостановить взаимное истребление народов; это необходимо для того, чтобы заставить молчать фанатиков, которые захотели бы видеть в приведенной выше цитате богохульственные речи какого-нибудь непросвещенного нечестивца. Лорд Болингброк сказал о Библии: "Было бы хулой богу и обидой людям серьезно смотреть на это жалкое сплетение небылиц, в которых каждое слово есть или верх смешного или верх ужасного".



По словам "священного" автора, взятие и разгром Иерихона послужили причиной составления заговоров против "израиля". Видя, что понимает еврейский народ под завоеванием и как он обращается с покоренными городами, цари этой местности решили, что гораздо лучше истребить завоевателей, чем ожидать, пока завоеватели истребят их, - они заключили союз и приняли очень важные решения (гл. 9 ).



Однако они не подумали об одном обстоятельстве, которое имело свое "священное" значение: с Иисусом был бог. Бог поселил смятение в их войсках, и израильтяне "поразили их в Гаваоне сильным поражением, и преследовали их по дороге к возвышенности Вефорона, и поражали их до Азека и до Македа" (Иисус Навин, гл. 10, ст.


10 ). Больше того, милостивый бог, подстрекаемый, вероятно, тщеславием, сам принял участие в сражении: "когда же они бежали от израильтян по скату горы Вефоронской, господь бросал на них с небес большие камни (града), до самого Азека, и они умирали; больше было тех, которые умерли от камней града, нежели тех, которых умертвили сыны израилевы мечом (на сражении)" (ст. 11 ).



Но Иисус не считал свою победу полной.



"Иисус воззвал к господу в тот день, в который предал господь (бог) аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов израилевых, и сказал пред израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!



И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: "стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день"?



И не было такого дня ни прежде ни после того, в который господь (так) слушал бы гласа человеческого. Ибо господь сражался за израиля" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 12-14 ).



Читая это повествование, удивляешься, что после града камней, посыпавшихся на головы врагов, Иисусу понадобилось еще прибегать к новому чуду и останавливать Солнце и Луну. Рассказ говорит, что дневное светило было еще довольно высоко. Казалось, хватило бы времени перебить всех беглецов до наступления ночи на Вефоронской дороге, даже если допустить, что кое-кто и спасся от небесных камней. Правда, богословы возразят нам, пожалуй, что некоторые из этих беглецов удирали так быстро, что понадобилось больше семи часов, чтобы настигнуть их. Но наука еще не сумела объяснить, каким это образом Солнце, которое вообще не ходит вокруг Земли, остановило свой бег.


Нельзя понять также, каким это образом день, бывший вдвое длиннее всех прочих дней, мог не вызвать ни малейших нарушений движений планет и правильности затмения.



". господь бросал на них с небес большие камни. И остановилось солнце, и луна стояла" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 11, 13 ).



Это великолепное "чудо" Иисуса вызывало у просвещенных людей много смеху.



Рассказывают, что один ученый, которого обвиняли в поддержке учения Коперника о движении Земли вокруг Солнца, находчиво ответил инквизиторам: "По-видимому, именно после чуда Иисуса Навина Солнце больше и не движется вокруг Земли".



Во главе армии аморреев, которая была уничтожена во время библейского бедствия, выступали пять царей. Они спаслись от града камней и от еврейских мечей. Цари скрылись в пещере (ст. 16 ). Узнав об этом, Иисус приказал завалить вход в пещеру большими камнями (ст. 18 ). Пять царей попались, как в мышеловку.


Затем Иисус приказал отвалить камни от пещеры и вывести всех пятерых царей. Своим военачальникам Иисус приказал: "наступите ногами вашими на выи царей сих". Избитых царей убили и повесили трупы их на пяти виселицах.


Вечером трупы были обратно перенесены в пещеру, которую снова завалили большими камнями. "Священный" автор серьезно уверяет нас, что все это так и осталось "даже до сего дня" (ст. 22-27 ).



Иисус же продолжал свои благочестивые подвиги.



"И поразил Иисус всю землю нагорную и полуденную, и низменные места, и землю, лежащую у гор, и всех царей их; никого не оставил, кто уцелел бы, и все дышащее предал заклятию, как повелел господь, бог израилев" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 40 ).



Он преследовал всех оставшихся царей до Сидона и перебил их так, что никого из них не осталось. "Коням их перерезал жилы, и колесницы их сожег огнем. В то же время, возвратившись, Иисус взял Асор, и царя его убил мечом (Асор же прежде был главою всех царств сих). И побили все дышащее, что было в нем, мечом, (все) предав заклятию; не осталось ни одной души; а Асор сожег он огнем" (Иисус Навин, гл. 11, ст.


9-11 ). "Долгое время вел Иисус войну со всеми сими царями" (ст. 18 ). "В то же время пришел Иисус, и поразил (всех) енакимов на горе" (ст. 21 ). "Не осталось (ни одного) из енакимов в земле сынов израилевых; остались только в Газе, в Гефе и в Азоте" (ст.


22 ). "Всех царей тридцать один",- заканчивает Библия описание этих благочестивых подвигов "святого праведного" Иисуса Навина (Иисус Навин, гл. 12, ст. 24 ).



Черт возьми! Поразить тридцать одного царя! Это довольно много для страны протяжением в несколько десятков километров.



Когда же, наконец, "народы", населявшие "землю обетованную", были полностью уничтожены, евреи оказались единственными хозяевами ее. Оставалось только поделить ее. Это и было сделано. От главы 13 до 21 включительно книга Иисуса с мельчайшими подробностями указывает, какой участок был отведен какому "колену".


В этих главах мы встречаем перечисление огромного количества "городов". Можно составить об их "количестве" ясное представление хотя бы по одному тому, что колено Иуды получило более 100 городов, не считая деревень. Все наименования этих городов указаны (Иисус Навин, гл.


15, ст. 20-63 ). Левиты получили 48 городов, из коих 6 - так называемые "города-убежища" (гл. 20-21). Сам бог определил эту цифру для них: левиты некогда, сказал он, займут 48 городов, рассеянных на земле двенадцати колен; они будут жить в этих городах, а пригороды их будут для скота. Кроме того, пригороды городов левитов будут иметь тысячу локтей в окружности (Числа, гл.


35 ). Шесть "городов-убежищ" были предназначены служить приютом убийцам, совершившим преступление без обдуманного намерения.



Лорд Болингброк полагает, что эти места Библии могли быть написаны не кем иным, как каким-нибудь жадным и невежественным левитом и только во времена междуцарствия, то есть много позднее времени Иисуса Навина. Вот как этот мыслитель формулирует свои соображения: "Никогда даже весь еврейский народ и даже в годы своего наивысшего могущества не имел 48 укрепленных городов. Навряд ли были такие города даже у Ирода, единственного могущественного их царя. Иерусалим времен Давида был единственным местом поселения евреев, которое могло бы называться городом. Маленький кочевой народец еврейский не имел никаких городов ни во времена Иисуса, ни даже во времена судей.


Длинный перечень городов в книге Иисуса есть только смешная ложь. Левит, сделавший подлог, когда писал эти горделивые глупости, утверждает, что под власть левитов были отданы еще б городов, бывших прибежищем убийц. Какое неожиданное, прекрасное поощрение для преступников!


Не знаешь, чем больше возмущаться - нелепостью ли отведения 48 городов жрецам в пустыне или же бессмысленностью устройства 6 городов, которые в той же пустыне должны служить прибежищем для всевозможных злодеев".



Этот знаменитый раздел подразумевает приблизительно 600 городов для всех племен израилевых. Поистине, в религиозной фантазии не знает меры даже и "святой дух" - вдохновитель Библии! Заметьте при этом, что вся эта местность имеет два градуса долготы в самом широком месте и два с половиной широты в самом длинном месте, да и то в эпоху, когда еврейское могущество достигало самого высшего расцвета, то есть отнюдь не во времена Иисуса.



Когда раздел был закончен, Иисус почел свою миссию выполненной, почему и умер, "будучи 110 лет от роду" (Иисус Навин, гл. 24, ст. 29 ). До самой смерти он все истреблял: главы его книги повторяют непрестанно, что при всех своих "блистательных победах" он не оставлял в живых ни одного из побежденных народов.



Однако что еще интереснее, после смерти Иисуса мы встречаем в Библии всех этих истребленных до последнего человека врагов еще более могущественными, чем когда бы то ни было, и даже больше: именно эти народы держат евреев в самом жестоком рабстве вплоть до эпохи царей Саула и Давида.



Книга "Судей" - следующая после Книги Иисуса Навина (в ней 21 глава) - начинает с первой же главы описывать войну колен Иудова и Симеонова против 10 000 хананеян, управляемых царем по имени Адони-Везек. Само собою разумеется, что все эти полчища, появившиеся здесь невесть откуда, были поражены израильским мечом. Но Адони-Везек перед смертью подвергся пытке: ему отсекли большие пальцы рук и ног.


Тогда сказал Адони-Везек: "семьдесят царей с отсеченными на руках и на ногах их большими пальцами собирали (крохи) под столом моим; как делал я, так и мне воздал бог. И привели его в Иерусалим, и он умер там" (Судей, гл. 1, ст. 7 ).



Этот Адони-Везек был, по-видимому, исключительно могущественный монарх, раз он взял в плен и поработил семьдесят царей. Его столица, рассказывает Библия, называлась Везек. И опять, ни этот город, ии этот ужасный властелин, ни все царство его совершенно неизвестны историкам.


Это очень удивительно, ибо громадный стол, под которым семьдесят изувеченных царей собирали крохи, мог бы создать Адони-Везеку вечную память и всеобщую славу.



Как бы там ни было, если прибавить этих семьдесят царей к тридцати одному царю, уже истребленным Иисусом, мы получим в общем сто два царя, включая Адони-Везека жестокого, и, следовательно, сто два царства в земле ханаанской. Если бросить взгляд на географическую карту и разделить эту маленькую территорию на сто частей, на долю каждого царства придется не больше одной-двух сотен квадратных километров. Маловато, казалось бы, для царства.


Но так как "священное писание" говорит только истину, надо думать, что эти 102 царя должны были жить в очень большой тесноте на своих территориях и, следовательно, евреям надо было навести здесь порядок и поселиться в "земле обетованной" вместо хананеян.



Однако вот что еще смущает недостаточно верующих людей: как это бог, при всем своем всемогуществе, не сумел справиться с некоторыми из хананеян? После поголовного истребления их Иисусом они снова вырастали как из-под земли в этой необыкновенной стране.



"Господь был с Иудою, и он овладел горою. Но жителей долины не мог прогнать; потому что у них были железные колесницы" (Судей, гл. 1, ст. 19 ).



Вероятно, запасы камней, которые бог имел в небесах, уже иссякли к этому времени. Если углубиться в изучение этого места Библии, надо подумать, как хананеяне, спасшиеся благодаря военным походным колесницам, могли пользоваться ими: ведь продвижение на них было совершенно невозможно в этой стране, сплошь покрытой горами и скалами. Из истории известно, что военные колесницы были изобретены в равнинных местах.


Первыми использовали это изобретение вавилоняне и персы, спустя, однако, не менее трех веков после времени Иисуса Навина.



Главы вторая и третья книги "Судей" показывают, что евреям и теперь была чужда признательность по отношению к богу. Он вскоре наказал их за это разгромом и обращением в рабство. После смерти Иисуса евреи избрали судей, которые должны были управлять ими. Этот период их истории был не из особенно блестящих.


Сыны Израиля "оставили господа, бога отцов своих, который вывел их из земли египетской, и обратились к другим богам, богам народов, окружавших их, и стали поклоняться им, и раздражили господа; оставили господа, и стали служить Ваалу и Астартам" (Судей, гл. 2, ст. 12-13 ).



"И жили сыны израилевы среди хананеев, хеттеев, аморреев, ферезеев, евеев (гергесеев) и иевусеев; И брали дочерей их себе в жены. и служили богам их" (Судей, гл. 3, ст. 5-6 ).



Чтобы лучше оценить эти странные браки, вспомним еще раз, что шестисоттысячная еврейская армия под начальством Иисуса без милосердия истребила уже всех жителей этой страны. Если Моисей еще как-то раз сохранил жизнь тридцати двум тысячам девственниц, то его преемник не оставлял в живых ни одного существа: "ни человека, ни скота".



- "И воспылал гнев господень на израиля, и предал их в руки Хусарсафема, царя месопотамского, и служили сыны израилевы Хусарсафему восемь лет" (Судей, гл. 3, ст. 8 ).



Английский критик Вулстон 63 заметил по поводу этого места, что нужно сделать выбор между историей судей и историей Иисуса Навина: одна из них неизбежно лжива ввиду того, что между обеими "священными" книгами есть разительные и друг друга исключающие противоречия. "Невозможно,- писал он,- чтобы евреи попали в рабство непосредственно после истребления шестисоттысячной их армией всех жителей Ханаана. Что это за Хусарсафем, царь месопотамский, который вдруг надевает цепи на сынов израилевых? Как пришел он из своей далекой страны? Почему ничего неизвестно о его походе?


Правда, в "священном" тексте сказано, что это было наказание божие евреям за то, что они вступали в брак с женщинами из народов хананейских и отдавали им своих дочерей в жены. Но слишком недостаточно сказать, что победители победили благодаря тому, что оставались верными, и что побежденные были побеждены только за свои грехи. Нет ни одного дикого народца, который не сумел бы сказать это. И никогда нельзя разумно понять, каким образом народ, насчитывавший четыре миллиона человек, имевший армию в шестьсот тысяч воинов, мог быть обращен в рабство в той самой земле, которую он только что завоевал.


Равным образом невозможно, чтобы эти внушительные полчища воинов бесследно истребили бы прежних жителей и чтобы вслед за этим брачные узы связали завоевателей с истребленными народами. Такую кучу противоречий нельзя защищать".



Ну, а теперь в книге "Судей" говорится, что спустя восемь лет судья Гофониил освободил евреев от рабства и что они убили царя месопотамского Хусарсафема (ст. 9-10 ). Библия, однако, не дает никаких сведений об этой борьбе, которая должна была быть очень ожесточенной и о которой, кстати сказать, никакие историки никогда ничего не слыхали.



Сорок лет спустя (ст. 11-14 ) евреи попали в рабство к царю моавитскому Еглону, хотя царство моавитское уже давным-давно перестало существовать, согласно той же Библии, а население его - мадианитяне и моавитяне - неоднократно поголовно истреблялось евреями.



Моавитское рабство продолжалось 18 лет. Положил ему конец Аод. Этот еврей, о котором Библия говорит только, что он "был левша", поднося дары Еглону, попросил царя принять его отдельно в его "кабинете" под тем предлогом, что имеет поведать ему лично некую тайну.


Еглон, доверившись, заперся в комнате наедине с Аодом, а этот последний "вонзил в чрево его" меч и удалился, никем не замеченный (ст. 21-22 ). Террористический акт воодушевил евреев; они взбунтовались, и "около десяти тысяч" моавитян были убиты. В стране наступил мир на восемьдесят лет.



"После него (Аода.- В. Ш.) был Самегар, сын Анафов, который шестьсот человек филистимлян побил воловьим рожном; и он также спас Израиля" (Судей, гл. 3, ст. 31 ).



Евреи были затем рабами царя ханаанского Иавина. По счастью, некая госпожа Дебора, почтенная пророчица, пригласила к себе некоего Варака, подогрела в нем мужество, равно и геройство в 10 000 солдат из колен Завулона и Неффалима и повела их в бой. Войска Иавина, которыми командовал "генерал" Сисара, были изрублены на мелкие куски при первой же встрече с войсками Варака и Деборы.



Главнокомандующий Сисара бежал и скрылся в шатре Иаили - жены Хевера, которого "священный" автор называет кенеянином. Любезная Иаиль, которой бог шепнул пару теплых слов, сама предложила убежище Сисаре. Она вышла к нему навстречу и сказала: "господин мой, зайди ко мне, не бойся" (Судей, гл.


4, ст. 18 ). Она укрыла Сисару ковром и дала ему молока. Сисара заснул. Тогда Иаиль взяла кол от шатра и молот, подошла к нему тихонько и вонзила кол в висок, так что приколола его к земле. "И вот, Варак гонится за Сисарою.


Иаиль вышла навстречу ему, и сказала ему: войди, я покажу тебе человека, которого ты ищещь" (Судей, гл. 4, ст. 22 ).



Что касается царя Иавина, то и его евреи не замедлили убить по общему образцу, многократно освящавшемуся богом. Пророчица госпожа Дебора пропела по этому поводу одну из своих самых прекрасных песен (гл. 5 ). Мы избавляем читателя от этой нудно-благочестивой воинственной трескотни.



Злоключения евреев и на сей раз не кончились. Появились мадианитяне (еще призраки!) 64. поставившие себе задачей отравить существование несчастным потомкам Иакова. Эти последние хотя и не были, собственно говоря, в рабстве у мадианитян, однако подвергались всяким обидам и поношениям: когда они сеяли и долго работали в надежде на обильную жатву, мадианитяне приезжали на их поля на бесчисленном множестве верблюдов, и посевы пропадали.


Они уводили быков, ослов и мелкий скот и портили сады. Несчастные евреи якобы были вынуждены поселиться в горных пещерах, чтобы оградить свои собственные жизни от тысяч козней со стороны бешеных преследователей (Судей, гл. 6, ст. 1-6 ).



Все эти неприятности тянулись семь лет, пока, наконец, добрый боженька, сжалившись над своим народом, решил призвать нового героя. А чтобы пример был более разителен, он остановил выбор на тщедушном юноше Гедеоне, который был настолько слаб и хил, что с трудом работал у своего отца. И вот в одно прекрасное утро "ангел господень" явился Гедеону "и сказал ему: господь с тобою, муж сильный" (Судей, гл.


6, ст. 12 ).



Гедеон не поверил ангелу на слово, в особенности когда узнал, что ему предстоит освободить Израиль от ига мадианитян. "Если я обрел благодать пред очами твоими, то сделай мне знамение, что ты говоришь со мною:



Не уходи отсюда, доколе я не приду к тебе, и не принесу дара моего, и не предложу тебе. Он сказал: я останусь до возвращения твоего.



Гедеон пошел, и приготовил козленка и опресноков из ефы муки; мясо положил в корзину, а похлебку влил в горшок, и принес к нему под дуб и предложил.



И сказал ему ангел божий: возьми мясо и опресноки, и положи на сей камень, и вылей похлебку. Он так и сделал.



Ангел господень, простер конец жезла, который был в руке его, прикоснулся к мясу и опреснокам; и вышел огонь из камня, и поел мясо и опресноки; и ангел господень скрылся от глаз его" (Судей, гл. 6, ст. 17-21 ).



Тогда Гедеон позвал десять лучших слуг своего отца и ночью отправился разрушить престол Ваала и вырубить деревья рощи, посвященной мадианитским богам; из дров этих он сделал костер и на нем принес в жертву богу целого быка. Велик был гнев жителей города, когда они увидели, что жертвенник Ваала разрушен и вырублена священная чаща. Но так как Иоас, отец Гедеона, не хотел выдать им сына, то жестокий гнев охватил всех врагов израиля, и "все мадианитяне и амаликитяие, и жители востока" объединились, перешли Иордан и расположились лагерем в долине изреельской. "И дух господень объял Гедеона" (Судей, гл.


6, ст. 34 ).



Однако Гедеон все еще колебался, действительно ли бог избрал его, чтобы через него всыпать врагам израиля. Он созвал колена Манассии, Асира, Завулона и Неффалима, на которых больше всего рассчитывал, и обратился к богу с просьбой посредством чуда окончательно доказать ему, что он действительно ему покровительствует.



"И сказал Гедеон богу: если ты спасешь израиля рукою моею, как говорил ты,



То вот, я расстелю здесь на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею израиля, как говорил ты.



Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть, и выжал из шерсти росы целую чашу воды.



И сказал Гедеон богу: не прогневайся на меня, если еще раз скажу и еще только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле пусть будет роса.



Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса" (Судей, гл. 6, ст. 36-40 ).



Вот это действительно архибожественные чудеса! Полагаю, что и вы восхищены ими до глубины души.



Слухи об этих великих чудесах распространились в израиле, и весь народ пожелал пойти сражаться рядом с Гедеоном. Но энтузиазм держался недолго. Так как герой сказал в одном из своих воззваний: "пусть робкие возвратятся домой",- то всего осталось с ним десять тысяч человек, все же остальные воспользовались разрешением и возвратились восвояси.



Однако бог судил, что и этих десяти тысяч слишком много, и по его совету Гедеон отобрал горсть храбрецов, которые одни должны были сопровождать его в походе. Он приказал всем десяти тысячам солдат спуститься к реке и пить воду прямо из реки. Пока они пили, он наблюдал за ними с напряженным вниманием.


Дело в том, что сказал "господь Гедеону: кто будет лакать воду языком своим, как лакает пес, того ставь особо, также и тех всех, которые будут наклоняться на колени свои и пить.



И было число лакавших ртом своим с руки триста человек; весь же остальной народ наклонялся на колени свои пить воду.



И сказал господь Гедеону: тремя стами лакавших я спасу вас, и предам мадианитян в руки ваши; а весь народ пусть идет, каждый в свое место" (Судей, гл. 7, ст. 5-7 ).



Итак, Гедеон удержал триста "лакавших по-собачьи", вероятно не без расчета на то, что у них окажутся в нужную минуту собачьи клыки. А теперь - внимание! Не потеряйте ни одной строки из повествования о новых библейских подвигах: вы увидите, что Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон - все это были мальчишки и щенки рядом с Гедеоном, предводителем армии его величества "царя небесного".



Лагерь мадианитян был внизу, в долине. Герой разделил своих 300 лакавших на три отряда. Он дал каждому трубу, глиняный кувшин и светильник. "И сказал им: смотрите на меня и делайте то же; вот, я подойду к стану, и что буду делать, то и вы делайте.


Когда я и находящиеся со мною затрубим трубою, трубите и вы трубами вашими вокруг всего стана и кричите: (меч) господа и Гедеона!" (Судей, гл. 7, ст. 17-18 ).



Дождались ночи. Тогда он спустился с тремястами лакавших к мадианитскому лагерю. Потихоньку они пробрались к аванпостам. Затем, когда каждый зажег свой светильник и поставил его в кувшин, Гедеон и его солдаты внезапно затрубили в трубы и с шумом стали разбивать свои посудины, сопровождая все это криками, из которых громче всего выделялся отмеченный "священный" лозунг.


Мадианитяне, разбуженные шумом, были очень напуганы и, ничего не понимая, мало-помалу истребили друг друга.



Далее Библия приводит подсчет жертв этого побоища: два мадианитских "генерала" - Орив и Зив были убиты ефремлянами и два "царя" - Зевей и Салман были собственноручно убиты Гедеоном. "Священный" текст гласит: "Зевей же и Салман были в Каркоре и с ними их ополчение до пятнадцати тысяч, все, что осталось из всего ополчения жителей востока; пало же сто двадцать тысяч человек, обнажающих меч" (Судей, гл. 8, ст. 10 ).



Выходит, что мадианитян, амаликитян и других восточных народов, расположившихся лагерем в долине Изреель, было 135 000 человек. Лагерь довольно значительный! Расположение ста тысяч человек требует площади более 15 квадратных километров. Солдаты Гедеона оставались "всякий на своем месте".


Следовательно, чтобы окружить лагерь, триста "лакавших" должны были раскинуться цепью с интервалами не менее 50-70 метров. Дело было ночью. Как же могли они на таком расстоянии видеть друг друга и повторять вместе жесты господина Гедеона, разбивавшего глиняные горшки? И в конце концов, какое жалкое впечатление должно было произвести битье 300 горшков на линии в 15 - 20 километров! Триста человек, даже если бы они вошли в лагерь сомкнутыми рядами, произвели бы тоже не очень большой эффект на площади в 15 квадратных километров.


Между тем они были разбросаны и оставались на внешней линии укреплений. Эффекта, конечно, не могло получиться никакого. Хитроумный замысел Гедеона не сыграл во всей этой истории ни малейшей роли.


Если же он действительно смог что-нибудь сделать, то это просто одно из "великих религиозных чудес" и ничего более. Вероятно, бог тремястами труб поднял такой же шум, как и тремястами тысяч; он усилил в тысячи раз шум разбиваемых горшков; он повторил крики лакавших необыкновенным громоподобным эхо. Впрочем, Библия об этом не говорит.


Ясно, что рассказ божественного "голубя" так, как он есть,- неправдоподобная, невозможная и уродливая небылица.



Как бы там ни было, после этого необыкновенного военного подвига Гедеон сделался чрезвычайно популярным в израиле. Соотечественники предложили ему царство. Но наш герой оказался столь же скромным, сколь и практичным. Он отказался от царских почестей, но скромно попросил: "дайте мне каждый по серьге из добычи своей".


И вес этих серег, в которых ему не отказали, был 1700 золотых сиклей (Судей, гл. 8, ст. 22-26 ).



Мы узнаем дальше, что Гедеон был многоженец и имел 70 детей (ст. 30 ). От одной наложницы, жившей в Сихеме, у него был сын по имени Авимелех. Библия сообщает, что этот Авимелех в один прекрасный день зарезал всех своих братьев "на одном камне", за исключением младшего Иофама, которому удалось скрыться.


Жители Сихема, очень гордые этим своим земляком, сыном Гедеона, провозгласили его царем. Но через три года Авимелех потерял популярность. В столице его началось "революционное брожение", возбуждаемое некиим Гаалом. Авимелех овладел взбунтовавшимся городом и перебил население.


Вожди восстания укрылись в Сихемской башне, и он ее осадил, а затем сжег.



Некоторое время спустя Авимелех осадил также город Тевец; но там он получил на голову жернов, который какая-то женщина сбросила на него с крепостной стены. Этот большой камень, как всякий догадается, размозжил "царю" голову. Однако Авимелех успел позвать своего оруженосца и сказал ему: "умертви меня, чтобы не сказали обо мне: "женщина убила его"" (Судей, гл. 9, ст.


54 ). Чтобы угодить "царю", юноша пронзил его мечом. Авимелех не был лишен самолюбия и показал его даже с размозженным черепом.



Так кончил свои дни знаменитый сын Гедеона. После него Библия отмечает господ Фола и Иаира, которые были судьями израиля: один - 23 года, другой - 22 года. У последнего Библия отмечает 30 сыновей, ездивших на 30 молодых ослах.


Кроме этой "священной" подробности, больше ничего о них не сказано.



Бесчисленные уроки не шли впрок евреям того времени: у них все время проявлялись языческие наклонности и они часто оставляли культ своего бога - Яхве, заменяя его поклонением другим богам, хотя, казалось бы, им-то уж никак нельзя было забывать, во что обходилось поклонение Ваалу, Астарте, тельцу и другим идолам, к которым воинственный библейский бог был чрезвычайно ревнив. Впав снова в идолопоклонничество, они были опять наказаны рабством: на сей раз они были отданы аммонитянам. Вот, следовательно, шестой раз евреи впадают в рабство в стране, завоеванной оружием своей шестисоттысячной армии, в стране, все население которой Иисус в свое время уже предал поголовному истреблению.



После 18 лет рабства евреи снова нашли "милость" в глазах бога, и он снова подыскал им освободителя. "Иеффай, галаадитянин, был человек храбрый. Он был сын блудницы; от Галаада родился Иеффай. И жена Галаадова родила ему сыновей. Когда возмужали сыновья жены, изгнали они Иеффая, сказав ему: ты не наследник в доме отца нашего, потому что ты сын другой женщины. И убежал Иеффай от братьев своих, и жил в земле Тов; и собрались к Иеффаю праздные люди, и выходили с ним" (Судей, гл.


11, ст. 1-3 ).



Проще говоря, Иеффай был атаманом шайки разбойников. Бог и остановил свой выбор на нем.



Справедливость требует признать, что у Иеффая было одно качество: он был прекрасный отец. Он имел единственную дочь, и стоило посмотреть, как он ее баловал, как он ее любил, как обожал, как он каждый день осыпал ее драгоценными подарками. Впрочем, ему, как бандиту, эти подарки особенно дорого не стоили.



И вот его соплеменники обратились к нему с просьбой взять на себя дело свержения ига аммонитян. Он принял предложение и выступил в поход. Известно, что никакой разбой не исключает благочестия: Иеффай помолился богу и дал ему обет принести в жертву за дарование победы первого человека, которого он встретит по возвращении в родной город.



Для бога, конечно, нет ничего легче, как устроить победу своему протеже. И так как, с одной стороны, старый Саваоф возлюбил Иеффая, а с другой стороны, предвкушал обещанную ему жертву, то он удесятерил силы еврейского военачальника, и тот искрошил аммонитян на мелкие куски. Двадцать городов было разгромлено!



Каково же было изумление победоносного героя, когда он возвратился в свой город Массифу. Хор молодых девушек "с тимпанами и ликами" вышел приветствовать победителя, а во главе девушек выступала любимая дочь Иеффая, ничего, конечно, не знавшая об отцовском обете.



У разбойника нет ничего, кроме честного слова. Судьба девушки решена. Впрочем, она и сама очень охотно согласилась быть принесенной в жертву; она попросила только два месяца "для того, чтобы оплакать свою девственность", и получила их, ибо для девушек этого народа самым большим несчастьем считалось умереть, не отдавшись ни разу мужчине.


Вероятно, поэтому у евреев никогда и не было монахинь.



Жертвоприношение состоялось под председательством самого Иеффая. Несчастного отца раздирала скорбь, он обливался слезами. В это самое время кто-то надрывался от смеха и облизывал пальцы от удовольствия.


Это был бог. Богословы говорят, что он принял девушку в лоно свое. Старый шутник!



Однако как смеют церковники утверждать после этой истории, что народ божий не знал человеческих жертвоприношений? Не хуже, чем Молох финикиян и карфагенян, бог евреев, то есть нынешний официальный христианский бог, с удовольствием принимал жертвы из человеческой крови и мяса, спокойно, без отвращения и естественного ужаса, какой должны вызывать подношения этого рода.



Иеффай не ограничился аммонитянами. Он угодил господу богу еще и истреблением 42 000 своих единоплеменников, имевших дурное произношение. Ефремляне, говорится в Библии, произносили "са", "се", "си" вместо "ша", "ше", "ши". Иеффай собрал своих солдат у перехода через Иордан и там.


Впрочем, надо привести подлинный текст: это место слишком прекрасно.



"И перехватили галаадитяне переправу чрез Иордан от ефремлян, и когда кто из уцелевших ефремлян говорил: "позвольте мне переправиться", то жители галаадские говорили ему: "не ефремлянин ли ты?" Он говорил: "нет". Они говорили ему: "скажи: шибболет", а он говорил: "сибболет", и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, заколали у переправы чрез Иордан. И пало в то время из ефремлян сорок две тысячи" (Судей, гл. 12, ст.


5-6 ). Просто, хорошо и благочестиво!



Иеффай оставался судьей в течение шести лет и умер. После него судьями были Есевон, Елон и Авдон. О них сообщается только, сколько детей произвели они на "свет божий": у Есевона, например, было тридцать сыновей и тридцать дочерей!



Теперь мы подошли к истории знаменитого Самсона, библейского Геркулеса. Филистимляне, о которых мы почти ничего не слышали до сих пор, неожиданно выступают на сцену и начинают серьезно портить кровь избранному богом народу. Эти "неверные" прежде всего обращают евреев в сорокалетнее рабство и доставляют им массу страданий. Когда бог заключил, что пора опять заняться освобождением сынов израиля, он приступил к делу, начав его обычным старым способом: послал ангела к некоему господину Маною, из племени данова, жена которого была бездетна.


После визита ангела госпожа Маной почувствовала себя в интересном положении 65. Ангел заставил будущую мать поклясться, что ее сын никогда не будет стричь волос. Госпожа Маной родила.


Мы не в силах описать радости господина Маноя. Этого сына своего он и назвал Самсоном (гл. 13).



Мальчишка с малых лет обнаруживал сверхъестественную силу. Однажды, забавы ради, он убил льва, наводившего ужас на всю округу. Возмужав, он задумал жениться и, как это ни покажется странным для избранника божьего, наметил себе в жены филистимлянку.


Сколько ни напоминали ему родители, что закон Моисея воспрещает браки с идолопоклонницами, Самсон говорил, что из каждого правила должно быть исключение, и в конце концов женился на своей возлюбленной.



Во время свадебного пира, который продолжался несколько дней, он загадал загадку молодым людям из семьи своей жены. Ставка была 30 рубашек и столько же верхнего платья, которые должен платить проигравший. Молодая жена, которая очень хотела, чтобы ее родственники выиграли такое значительное количество вещей, выведала у Самсона разгадку ночью в постели и сообщила ее молодым филистимлянам.



Самсону ничего не оставалось, как заплатить проигрыш. Для этого он отправился в Аскалон, затеял там драку с тридцатью филистимлянами, убил их, что, конечно, не составило для него, как божьего избранника, никакого труда, снял с них одежды и честно рассчитался за проигрыш. Что же касается его жены, которая уже стала водить его за нос, то с ней вышла такая неожиданность. Был всего только седьмой день свадебного пиршества. И вот тесть, не предупреждая Самсона, отдал новобрачную другому молодому парню, которого Самсон считал своим лучшим другом (гл.


14).



Не подозревая этой измены, Самсон, проболтавшийся где-то несколько дней, пришел к своей жене с намерением подарить ей козленка. Но на пороге комнаты он встретился с тестем, который отказался пропустить его: "я подумал, что ты возненавидел ее, и я отдал ее другу твоему. Вот, меньшая сестра красивее ее; пусть она будет тебе вместо ее.


Но Самсон сказал им: теперь я буду прав пред филистимлянами, если сделаю им зло" (Судей, гл. 15, ст. 2-3 ).



Самсон начал благочестиво мстить всему филистимскому народу. Вот какова была первая месть избранника божьего: он взял 300 лисиц (именно триста!) "и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами. И зажег факелы, и пустил их на жатву филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные" (Судей, гл.


15, ст. 4-5 ).



Филистимляне, удрученные горем, узнав об истинных причинах этой мести, отправились к тестю Самсона и сожгли старика заживо вместе с его дочерью: они полагали, что это смягчит гнев Самсона. Ничего подобного: он заявил им, что его мщение направлено против всех филистимлян без разбора и только еще началось.



"И перебил он им голени и бедра" (ст. 8 ). Библия не говорит, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло и сделал ли он это сам или в обществе других евреев. Как бы там ни было, положение усложнилось: теперь филистимляне, очевидно те, у кого уцелели ноги, собрались учинить кровавую баню евреям.



А Самсон в это время засел на скале. Три тысячи человек из колена Иуды пришли к нему и осыпали его упреками, говоря, что он навлек новые беды на еврейский народ и что из-за него их окружили филистимляне, с которыми им не по силам бороться.



- Ну, что ж? - сказал Самсон.- Свяжите меня крепко и отдайте меня нашим врагам. Таким образом они вас оставят в покое.



Так и было сделано. Филистимляне были очень рады, когда им выдали парня, причинившего им столько беспокойства. Но едва торжествующие враги подхватили Самсона, как он порвал свои оковы, подобрал с земли ослиную челюсть и перебил ею тысячу филистимлян, охранявших его.



"И сказал Самсон: челюстью ослиною убил я тысячу человек" (Судей, гл. 15, ст. 16 ).



После этого атлетического упражнения Самсон почувствовал некоторую усталость и жажду. Но дело было в чистом поле, и кругом до самого горизонта не видно было ни одного колодца.



"И почувствовал сильную жажду, и воззвал к господу и сказал: ты соделал рукою раба твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных. И разверз бог ямину в лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его, и он ожил" (Судей, гл.


15, ст. 18-19 ).



Эти подвиги доставили Самсону место верховного судьи у израиля, и он нес эти свои обязанности в течение 20 лет.



Стоит отметить, что в своей должности судьи Самсон не проявлял никакой строгости нравов: этот избранник божий посещал публичные дома на глазах у всех. Однажды с ним произошла история, которая могла очень дурно для него кончиться, если бы бог не покровительствовал ему. даже в его шалостях. Вот что было. Самсону продолжали нравиться филистимлянки. Однажды он пошел в Газу, укрепленный город, ринадлежавший врагам израиля, и, "увидев там блудницу, вошел к ней.


Жителям Газы сказали: Самсон пришел сюда. И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь в воротах города, и таились всю ночь, говоря: до света утреннего подождем, и убьем его. А Самсон спал до полуночи; в полночь же встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои, и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону" (Судей, гл.


16, ст. 1-3 ).



Как неисправимый бабник, Самсон в одно прекрасное утро снова влюбился, и на сей раз опять в филистимлянку, некую Далиду, с которой познакомился, прогуливаясь по берегу потока Сорек. Когда его враги узнали, что он влюбился в эту красавицу, они предложили ей огромную сумму за то, чтобы она выдала им своего возлюбленного в возможно более расслабленном состоянии. Далида пошла к цели напролом: она прямо спросила у Самсона, в чем секрет его силы.


Еврейский Геркулес попался в ловушку так глупо, что совершенно необходимо еще раз в точности воспроизвести "священный" текст.



"И сказала Далида Самсону: скажи мне, в чем великая сила твоя и чем связать тебя, чтобы усмирить тебя?



Самсон сказал ей: если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен, и буду, как и прочие люди.



И принесли ей владельцы филистимские семь сырых тетив, которые не засохли, и она связала его ими.



(Между тем один скрытно сидел у нее в спальне.) И сказала ему: Самсон! филистимляне идут на тебя. Он разорвал тетивы, как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь. И не узнана сила его.



И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?



Он сказал ей: если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен, и буду, как прочие люди.



Далида взяла новые веревки, и связала его, и сказала ему: Самсон! филистимляне идут на тебя. (Между тем один скрыто сидел в спальне.) И сорвал он их с рук своих, как нитки.



И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя? Он сказал ей: если ты воткешь семь кос головы моей в ткань, и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, (то я буду бессилен, как и прочие люди).



(И усыпила его Далида на коленях своих. И когда он уснул, взяла Далида семь кос головы его,) и прикрепила их к колоде, и сказала ему: филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего и выдернул ткальную колоду вместе с тканью; (и не узнана сила его).



И сказала ему (Далида): как же ты говоришь: "люблю тебя", а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя.



И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти.



И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей; ибо я назорей божий от чрева матери моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб, и буду, как прочие люди.



Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы филистимские, и принесли серебро в руках своих.



И усыпила его (Далида) на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его.



Она сказала: филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что господь отступил от него.



Филистимляне взяли его, и выкололи ему глаза, привели его в Газу, и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников" (Судей, гл. 16, ст. 6-21 ).



Трудно изобрести более глупую небылицу! От первой строки до последней во всем этом эпизоде все бестолково. Здесь нечем развлечь даже самых незатейливых детишек.



Лорд Болингброк заметил, что ослиная челюсть, которая фигурировала в рассказе о Самсоне, была, вероятно, изо рта "священного" автора. Это - грубое подражание, неловкий и уродливый плагиат языческого предания о Геркулесе. Подобно этому история жертвоприношения Ифигении 66 вдохновила автора рассказа об Иеффае, принесшем в жертву свою дочь.


Правда, богословы предполагают, что скорее всего греческая мифология скопировала и исказила Библию. Но эта наглая передержка профессиональных лжецов опрокидывается точными датами, из которых некоторые указываются ими же.



Они сами говорят, что книга "Судей" была написана Самуилом во времена царя Саула. Однако у греков миф о Геркулесе был в ходу задолго до Троянской войны, а между временем Троянской войны и временем избрания Саула на царство прошло более двухсот лет.



Кроме того, языческое предание задумано и изложено гораздо более умно, чем еврейское: конец Геркулеса менее бессмыслен, чем конец Самсона. В греческой мифологии полубог настолько пленился красотой Омфалы, что забыл свои военные подвиги и привычку к скитаниям. Он поселился возле своей возлюбленной, которая приобрела большое влияние на него.


В то время как царица Лидии развлекалась, надевая на себя одежды победителя немейского льва и вооружаясь грозной дубиной героя, этот последний, сидя у ног красавицы, накрытый женским платьем, пробовал ткать шерсть, ломал спицы и со смехом принимал шлепки, которыми наделяла его веселая любовница. Этот эпизод достаточно характеризует влияние, которое может получить любимая женщина над мужчиной, даже над героем. Но здесь аллегория не переходит границ возможного и остается до конца правдоподобной.



Если Геркулес и забывает свое достоинство, то надо признать, что это все-таки происходит в забавных отношениях двух влюбленных. Они путешествуют, перерядившись: Омфала сама забывает, где ее царство, и уводит Геркулеса на ночь в какую-то пещеру, далеко от ее дворца. В один прекрасный день Геркулес изменяет Омфале и влюбляется в одну из ее приближенных. Следуют еще любовные похождения мифического богатыря. Наконец Деянира, жена Геркулеса, придя в отчаяние от беспрестанных его измен, посылает ему тунику центавра Несса, которую она считает талисманом, способным вернуть ветреного мужа к исполнению супружеских обязанностей.


И Геркулес, измученный страданиями, причиняемыми ему прилипшей к телу туникой, которую он не может оторвать, решает покончить с собой, лишь бы положить конец мучениям: он складывает громадный костер, зажигает его и бросается в пламя.



Что эпизод с Самсоном и Далидой есть подражание приключениям Геркулеса и Омфалы - это вне всяких сомнений. Тем не менее мы позволяем себе думать, что "святой дух" мог бы гораздо лучше представить своих героев, чем он это сделал. Самсон, по-видимому, не доверяет своей любовнице и три раза обманывает ее относительно истинных источников его силы. Трижды увидев, что его доверчивость может привести его к действительной стычке с врагами, он по четвертому требованию своей любовницы открывает этой вероломной и коварной женщине свою самую сокровенную тайну. В этом и есть бессмыслица, которая бросается в глаза, если только этот судья Израиля не был самым последним дураком.


Мы уже не говорим о том, что непонятно, каким образом Самсон, потеряв свою силу, был принужден в неволе ворочать тяжелые мельничные жернова. Казалось бы наоборот: здесь был случай унизить его, заставив делать какое-нибудь женское дело, вроде Геркулеса, который был усажен за прялку.



Но чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дальше читаешь эту историю, тем большее нагромождение глупостей обнаруживаешь в ней. Раз филистимляне узнали, что сила пленника заключается в его гриве, то, при самой минимальной предусмотрительности, они должны были бы брить ему голову хотя бы раз в неделю.


Но ничего подобного не было. Они дают ему возможность отрастить себе новые волосы и ни о чем не беспокоятся. "Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены" (Судей, гл. 16, ст. 22 ).



Вскоре филистимляне устраивают большое празднество в честь своего бога Дагона. Самсона из тюрьмы приводят в громадный дворец, "где было три тысячи человек мужчин и женщин". Пленника поместили между двумя колоннами, на которых держалось здание (!).



"И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами. И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более. нежели сколько умертвил он в жизни своей" (Судей, гл.


16, ст. 29-30 ).



Не нужно питать никакого тяготения к языческим верованиям, чтобы просто признать смерть Геркулеса более поэтичной и интересной, чем смерть Самсона. Если же сравнить жизнь обоих героев, то каким жалким кажется существование Самсона. И как его скудные подвиги могут радовать сердце верующего, если смотреть на них с точки зрения религиозной?


Ибо если, согласно Библии, Самсон разоряет филистимлян и поджигает их поля, то это отнюдь не потому, что в нем бушует национальная ненависть против народа, угнетающего его братьев, и не для того, чтобы отомстить за библейского бога, отодвинутого в тень филистимским богом Дагоном. Он удовлетворяет личное чувство мести и делает это после того, как долго прожил в самых хороших отношениях с притеснителями своих братьев. Задетый за живое тем, что филистимлянка, в которую он влюблен, пробыла его женой всего только шесть дней, а затем, по капризу тестя, стала женой одного из его лучших друзей, он удовлетворяет жажду мести тем, что изливает на филистимлян яд личной злобы, не имеющей ничего общего с чувством национальной мести.


Больше того, он презирает девушек Израиля и всегда ищет женщин только среди филистимлянок. Где же тут бог? Самсон думает о нем не более, чем о прошлогоднем снеге.



Наоборот, Геркулес является действительным национальным героем Греции. Если мы и не признаем действительности его подвигов, необходимо считаться с тем, что рассказы о них подсказываются самыми благородными чувствами. Подвиги Геркулеса отнюдь не являются проявлением одной только грубой силы: Геркулес всегда использует эту силу в защиту слабых и делает это с подкупающим великодушием. В юности Геркулес встретил на своем пути Порок и Добродетель, которые, в виде двух прелестных женщин, притягивают его, каждая к себе.


Какой выбор делает Геркулес? Одна из них сверкает в его глазах тысячью соблазнов, способных подкупить молодого человека; она обращает его взоры на широкий, удобный и усеянный цветами путь. А в это время другая влечет его на узкую, извилистую и опасную тропинку.


Сын Алкмены, с рассудительностью, несвойственной его возрасту, предпочитает тропинку Добродетели, несмотря на ее трудности. Он понимает, что именно это есть путь к счастью, в конце же соблазнительной широкой дороги лежат внутренние страдания.



Пускай все непогрешимые папы и патриархи надрывают глотки, крича, что язычество есть дело дьявола: они не могут все-таки отрицать, что эта языческая аллегория насквозь проникнута самой возвышенной нравственностью.



Затем: Геркулес проводит всю свою жизнь в борьбе с тиранами и чудовищами и действует всегда на благо людей. Он борется против всякого рода бичей человечества и истребляет самых жестоких разбойников. Параллель эта - самая убийственная для героя Библии. Нужно быть преисполненным религиозной предвзятости или благочестивого кретинизма для того, чтобы предпочесть Самсона Геркулесу. Возвышая этого последнего на своих алтарях, язычники поклонялись симпатичному герою.


Заставляя же почитать любовника Далиды, как святого, как избранника божьего, церковь выполняет дело самого отвратительного и подлого обмана, ибо в конце концов ореол святости она надевает на голову довольно-таки непривлекательной и темной личности.



Книга "Судей" заканчивается одной благочестивой историей, которая, впрочем, подобно многим другим библейским сказаниям, вряд ли может способствовать поднятию престижа избранного богом народа. Один левит (служитель религии) имел наложницу. Находясь в путешествии, эта почтенная пара остановилась в "городе" вениамитян Гиве, в доме одного старика, гостеприимно предложившего пришельцам пообедать.



Давайте теперь читать "священный" текст. "Тогда как они развеселили сердца свои, вот, жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его.



Хозяин дома вышел к ним и сказал им: нет, братья мои, не делайте зла, когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия;



Вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я ях, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия.



Но они не хотели слушать его. Тогда муж взял свою наложницу, и вывел к ним на улицу. Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра.


И отпустили ее при появлении зари.



И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин ее, и лежала до света.



Господин ее встал поутру, отворил двери дома, и вышел, чтоб идти в путь свой: и вот, наложница его лежит у дверей дома, и руки ее на пороге.



Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было, (потому что она умерла). Он положил ее на осла, встал и пошел в свое место.



Придя в дом свой, взял нож, и, взяв наложницу свою, разрезал ее по членам ее на двенадцать частей, и послал во все пределы израилевы" (Судей, гл. 19, ст. 22-29 ).



Лорд Болингброк, комментируя этот эпизод, называет его копией рассказа о содомлянах, пожелавших изнасиловать двух ангелов.



Было почти простительно, говорит Болингброк, когда чувственные греки, надушенные и напомаженные молодые люди, в минуты разнузданных оргий давали волю дурным чувствам, внушающим отвращение человеку в зрелом возрасте. Но что сказать об этих жителях Гивы, более отвратительных, чем собаки в период течки? Спрашивается, можно ли найти где бы то ни было, кроме книги, приписываемой "святому духу", что-нибудь более отталкивающее, чем случай с этим священником, имевшим, вероятно, по обычаю восточных священнослужителей, большую окладистую бороду, покрытым пылью дальнего пути и все-таки внушающим нездоровые страсти всему мужскому населению города?



"Во всех самых возмутительных историях древности,- восклицает Болингброк,- нет ничего, что хотя бы сколько-нибудь приближалось к этой неправдоподобной гнусности. Ангелы содомские были, по крайней мере, цветущие молодые люди; они могли быть ослепительно красивы, как и подобает ангелам, и это могло соблазнить несчастных содомлян; но жители Гивы достигли, по-видимому, последних пределов развращенности".



Что касается решения послать по куску тела умершей женщины каждому из двенадцати еврейских племен, то оно тоже беспримерно и вызывает только омерзение. Надо было, значит, снарядить двенадцать посланцев и нагрузить их этими ужасными дарами. Но где находились двенадцать колен?


Кому в каждом племени надлежало вручить двенадцатую часть трупа, раз племена жили без официальных начальников, в рабстве, под игом филистимлян?



"И вышли все сыны израилевы, и собралось все общество, как один человек, от Дана до Вирсавии, и земля Галаадская пред господа в Массифу. И собрались (пред господа) начальники всего народа, все колена израилевы, в собрание народа божия, четыреста тысяч пеших, обнажающих меч" (Судей, гл. 20, ст. 1-2 ).



Вы, конечно, не забыли, что все это происходит непосредственно вслед за смертью Самсона, когда филистимляне еще держат евреев в самом жестоком рабстве. Как собрались двенадцать колен? Как потерпели поработители столь многочисленное вооруженное собрание? Библия не говорит этого: похоже на то, что "священный голубь" совершенно забыл о плачевном положении избранного народа.


Тем не менее именно к филистимлянам, владельцам земли, надлежало обращаться, чтобы выговорить наказание за преступление, совершенное в их среде: таково право властителей, право, которое они всегда ревниво охраняли.



Несколько далее Библия говорит, что 26 700 "обнажающих меч из колена вениаминова" (ст. 15 ) вступились за виновных. Одиннадцать же других колен выставили четыреста тысяч боеспособных человек (ст. 17 ).



"Если, - говорит Вольтер, - прибавить к этому числу воинов стариков, женщин и детей, следует считать, что число всех евреев достигало одного миллиона семисот тысяч человек, не считая священников". Но для того, чтобы держать в рабстве такое количество народа, среди которого было 426 000 вооруженных, нужно было бы располагать по меньшей мере восьмисоттысячной армией. И как это владельцы оставили своим рабам оружие, когда в Первой книге Царств (гл. 13, ст.


19 ) сказано, что филистимляне не позволяли евреям иметь ни одного кузнеца из опасения, чтобы они не сделали себе мечей и пик, и что все сыны израиля бывали вынуждены обращаться к господам своим - филистимлянам всякий раз, когда им бывало нужно отточить свои хозяйственные орудия.



В каком же из этих двух противоречащих друг другу мест Библии острее пошутил "божественный голубь"? В каком именно из стихов "святой дух" больше насмехается над доверчивостью и глупостью верующих?



Мы увидим сейчас, какую серию побоищ вызвало массовое изнасилование наложницы левита. На собрании четырехсот тысяч вооруженных еврейский священник рассказал о происшедшем. Заметим мимоходом, что для выступления на столь многочисленном собрании надо было иметь довольно-таки сильный голос.



Библия приводит его речь. Упоминая вскользь и в скрытых выражениях о том виде возбуждения жителей Гивы, жертвой которого он сам едва не стал, левит потребовал отмщения за свою любовницу. "Наложницу мою так замучили, что она умерла",- воскликнул он.



Не бесполезно отметить, что в первом повествовании сказано, будто все мужчины города изнасиловали несчастную, а в речи пострадавшего любовника "голубь" сообщает, что "из всего народа сего было 700 человек отборных, которые, бросая из пращей камни в волос, не бросали мимо" (гл. 20, ст. 16 ). Это великолепно!


Не правда ли?



Возмутительное изнасилование, совершенное всеми мужчинами города Гивы, продолжалось всю ночь - и только одну ночь! Если считать виновными одних только этих семьсот здоровых воинов и принять во внимание, что ночь в Палестине не продолжается более десяти часов, надо признать, что эти взбесившиеся люди что-то уж очень быстро справлялись со своей задачей! Совершенно естественно, что несчастная жертва не могла защищаться против такого количества насильников и вскоре обратилась в бесчувственную массу, над которой они могли надругаться без помехи. Тем не менее весьма удивительно, что наложница левита могла выдерживать насилие 70 человек в час. Меньше минуты на каждого!


Неизбежно приходится думать, что с самого начала преступления разбойники организовали между собой определенный порядок, стали в очередь, каждый со своим номером, чтобы не терять ни секунды времени. Можете ли вы после этого отрицать, что Библия подлинно есть книга самых изумительных, действительно единственных в мире "чудес".



Серия побоищ, последовавших после этого ужасного преступления, не менее изумительна.



"И встали сыны израилевы поутру, и расположились станом подле Гивы. И выступили израильтяне на войну против Вениамина, и стали сыны израилевы в боевой порядок близ Гивы. И вышли сыны вениаминовы из Гивы, и положили в тот день двадцать две тысячи израильтян на землю" (Судей, гл.


20, ст. 19-21 ).



Стоит ли удивляться, что бог покровительствует именно колену вениаминову, которое стало на сторону виновных против всех остальных израильтян, заступившихся за пострадавшего?



"Вениамин вышел против них из Гивы во второй день, и еще положи л.и на землю из сынов израилевых восемнадцать тысяч человек, обнажающих меч" (Судей, гл. 20, ст. 25 ).



Вот уже истреблено, таким образом, 40 000 защитников правого дела. Это ужасно! Но подождите конца.


Сыны израиля выйдут победителями, и это нас утешит. Единственно что может причинить нам горе, так это совершенно фантастическое количество евреев, умерщвленных своими же кровными братьями.



Еврейская армия одержала окончательную победу, но не потому, что она сражалась за правое дело, а единственно лишь благодаря Финеесу - сыну Елеазара и внуку Аарона. Он вознес горячую молитву по этому поводу господу богу. Финеес. Значит, он еще не умер, наш старый приятель Финеес?


Вот уже, однако, сколько времени, как о нем не было ни слуху ни духу!



"И пришли пред Гиву десять тысяч человек отборных из всего израиля, и началось жестокое сражение; но сыны Вениамина не знали, что предстоит им беда. И поразил господь Вениамина пред израильтянами, и положили в тот день израильтяне из сынов Вениамина двадцать пять тысяч человек, обнажавших меч. Сыны Вениамина увидели, что они поражены" (Судей, гл.


20, ст. 34-36 ).



Тогда они показали армии израиля спины и ускорили шаг по направлению к пустыне. Но армия израиля следовала за ними по пятам. Евреи окружили "сынов Вениамина" и преследовали их до Менухи и "поражали до самой восточной стороны Гивы". И "сыны Вениамина", будучи окружены своими врагами, потеряли 18 000 убитыми (ст.


42 - 44 ). Уцелевшие бежали по направлению к скале Риммон, и израильтяне истребили там еще 5000, настигнутых в пути, а затем продолжали преследование до Гидома и "еще убили из них две тысячи человек" (ст. 45 ). Шестьсот человек спаслись, скрывшись на скале Риммон, и оставались там четыре месяца. А израильтяне, возвратившись с поля битвы, истребили всех уцелевших в Гиве: и людей, и животных.


Они сожгли также все города и деревни племени Вениамина (ст. 47-48 ).



В этом повествовании "святой дух", так расточающий человеческие жизни, по-видимому, несколько запутался. Только недавно он поведал нам, что солдат племени Вениамина было всего 26 700, считая в том числе отборных бойцов Гивы. Но, если мы только не ошибаемся в счете, вот уже 50 000 из колена вениаминова убиты в сражениях, следующих одно за другим с головокружительной быстротой.


Следовательно, или во время боев сыны вениаминовы плодились и размножались до того, что число их удвоилось, а это было бы особенно любопытным "чудом"; или же "святой дух", диктуя эти вымыслы, забыл правила сложения, и тогда это "чудо" еще более удивительно!



В этой истории интересно еще и появление нашего замечательного Финееса. Он вдруг оказался в деле в минуту, когда никто его не ожидал, когда все, и не без основания, должны были считать его исключенным дез списков живых. Мы давным-давно утешились, предполагая, что он похоронен, если не рядом со своим дедом Аароном, то по крайней мере рядом со своим отцом Елеазаром.


Ничего подобного! Мы огорчались совершенно напрасно. Стих 28 главы 20 книги "Судей" исключает возможность каких бы то ни было ошибок: речь идет не о тезке и не об однофамильце, ибо Финеес, просящий бога даровать победу израильтянам против "сынов вениаминовых", есть именно "Финеес, сын Елеазара, сына Ааронова".



Вы еще не соображаете, в чем дело? Тогда посчитайте по пальцам, и вы будете изумлены.



Это тот самый Финеес, о котором мы читали, что он при жизни Моисея поразил еврея Зимри и прекрасную мадианитянку Хазву своим карающим мечом в минуту, когда эта пара издавала любовные вздохи. Книга "Числа", которая в главе 25 дает нам официальный отчет о подвиге этого левита, так и величает Финееса - "сын Елеазара, сына Аарона" (ст. 7 и 11 ). Это было, как помнит читатель, в Моаве, до прибытия евреев в "землю обетованную", задолго до перехода через Иордан.


Следовательно, немало воды утекло с тех пор - со времени смерти Зимри до побоища, учиненного колену вениаминову. Это побоище произошло после смерти Самсона. Оно заканчивает книгу "Судей".



Вы, конечно, не забыли еще, что между евреями, достигшими двадцатилетнего возраста с момента исхода из Египта, генерал Иисус и господин Халев были единственными, кому бог пообещал вступление в землю Ханаанскую. С другой стороны, Библия говорит, что Иисус прожил 110 лет. Если сложить 40 лет его скитания по пустыне с двадцатью годами его возраста к моменту перехода через Красное море, то окажется, что ему было лет шестьдесят, когда он сменил Моисея.


Следовательно, он командовал и управлял евреями лет пятьдесят.



Сколько же времени прошло со времени перехода евреев через Иордан под водительством Иисуса до истребления "сынов вениаминовых"?



Правление Иисуса - 50 лет. Стих 10 главы 2 книги "Судей" говорит, что было целое поколение, "которое не знало господа и дел его". Посчитаем на это поколение 20 лет. Наступает первое рабство евреев у царя месопотамского - 8 лет.


Освобождение, правление судьи Гофониила - 40 лет. Второе рабство, при царе Еглоне,- 18 лет. Благодаря судье Аоду иго сброшено, и избранный народ получает долгий отдых - 80 лет. Наступает третье рабство, при царе Иавине,- 20 лет.


Торжество Деборы и Варака и новый отдых - 40 лет. Новое появление мадианитян, четвертое рабство - 7 лет. Подвиги Гедеона и освобождение от мадианитян - 40 лет мира. Евреи снова попадают под иго, но на сей раз под иго собственного тирана - Авимелеха - 3 года.


Правление судьи Фолы - 23 года. Правление судьи Иаира - 22 года. Шестое рабство, аммонитянское,- 18 лет. Освобождение благодаря Иеффаю и правление этого судьи - 6 лет.


Мирное правление трех судей: Есевона - 7 лет, Елона - 10 лет и Авдона - 8 лет. Седьмое рабство, филистимское, - 40 лет. Подвиги и правление Самсона - 20 лет. Итого 480 лет!


Столько времени прошло со времени перехода Иордана евреями, в числе которых был Финеес, сопровождавший отца своего Елеазара, до смерти Самсона.



Заключение: жрец Финеес имел по меньшей мере пятьсот лет от роду, когда он обратился к богу с молитвой за израильтян против "сынов вениаминовых", прося бога отомстить за наложницу левита, изнасилованную 700 раз в течение одной ночи бешеными самцами города Гивы!



Но почему библейский текст забывает упомянуть точный возраст великого жреца Финееса? Немного точности здесь было бы не без пользы. Ведь скептики могут сказать, что "священный голубь", поссорившись с арифметикой, забыл также и хронологию, официальную и священную хронологию!


Шутка ли сказать?!



Одиннадцать колен Израиля, разгромив колено вениаминово, вскоре раскаялись в своих разрушительных действиях. Евреи стонали, говоря: "горе нам! Зачем исчезло одно из наших колен?"



Затем вспомнили о шестистах сынах вениаминовых, которые прозябали, скрывшись на скале Риммон. Почему не стать им семенем, из которого снова разрастется древо Вениамина? Да, но. с самого начала враждебных действий в Массифе евреями сгоряча была дана клятва никогда не выдавать дочерей израиля замуж за человека из колена Вениамина (Судей, гл.


21, ст. 1 ). Стали искать выход из затруднительного положения. И вот один неглупый человек подсказал: надобно порасспросить, поискать, и, вероятно, найдутся семьи, которые не находились в Массифе в момент клятвы.



Началось расследование. Оно обнаружило, что евреи, жители города Иавис, не участвовали в митинге, вынесшем резолюцию об истреблении "сынов вениаминовых". Тогда началось истребление добрых евреев, живших в Иависе, и люди, посланные туда с этой благочестивой миссией, успокоились только тогда, когда из всего населения города осталось четыреста девственниц, которых и послали на Риммонскую скалу.



Но жители этой скалы заметили, что полученного количества женщин мало, что двести "сынов вениаминовых" обойдены в дележе. Дело опять становилось затруднительным. Тогда старики вспомнили о великом празднестве в честь бога, которое должно было состояться в городе Силоме, и вынесли следующее мудрое решение: "сынам вениаминовым", не получившим жен, разрешить похитить женщин во время религиозных церемоний и народных празднеств в Силоме.


Они и похитили для своего удовольствия двести силомских танцовщиц. Папы и мамы не имели права протестовать, и, исключая их, все были довольны. Потомки Вениамина сейчас же после этого восстановили и отстроили свои сожженные города.



Этот способ восстановления целого племени показался довольно странным всем критикам. Но так как критики нечестивцы, то чего стоят их замечания? "Ковчег завета" находился в Силоме во время празднества, значит, сам бог здесь присутствовал. И если он не стал извергать огня и пламени, которое пожрало бы преступников, то нужно ли еще какое-нибудь доказательство его благосклонного отношения к похитителям молодых прелестниц?



Умолкните, критики! Преклонитесь перед неисповедимыми путями божественного "провидения"!



Мы подошли к той библейской истории, которая вызывает слезы восторга. Это история Руфи и Ноемини. С умилением в душе мы приступаем к пересказу этой истории 67. Ноеминь, овдовев, потеряла двух своих сыновей, женатых на моавитянках.


Одна ее невестка сдалась на уговоры свекрови и "возвратилась к народу своему", а другая - Руфь - объявила: "куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой бог моим богом" (Руфь, гл. 1, ст. 15-16 ).



Ноеминь и Руфь были до того бедны, что считали счастливым день, в который им удавалось подобрать на чьем-либо сжатом поле немного неубранных ячменных колосьев. Случилось так (вот оно "благостное провидение"!), что Руфь стала собирать колосья на поле некоего Вооза, которого Библия величает человеком "весьма знатным" (Руфь, гл. 2, ст. 1 ). Он не только не стал гнать Руфь, как ему разрешал закон, но даже сказал ей: "вот, я приказал слугам моим не трогать тебя.


Когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои. Она пала на лице свое, и поклонилась до земли, и сказала ему. да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня, и говорил по сердцу рабы твоей, между тем как я не стою ни одной из рабынь твоих" (Руфь, гл.


2, ст. 9, 10, 13 ).



Богатый Вооз до того "раздобрел", что даже пригласил Руфь пообедать с его слугами: "ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус. она ела, наелась, и еще осталось" (ст. 14 ).



Утрите слезы умиления! Дальше еще более трогательные образцы религиозной "доброты".



Узнав, на каком поле невестка ее собирала колосья и обедала, Ноеминь всплеснула руками: "человек этот близок к нам; он из наших родственников" (ст. 20 ). И вот в голове свекрови созрел благочестивый план - пристроить невестку за этого богатого "родственника".



"И сказала ей Ноеминь: Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш. Вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень.



Умойся, помажься, надень на себя (нарядные) одежды твои, и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить.



Когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его, и ляжешь. Он скажет тебе, что тебе делать.



(Руфь) сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне.



И пошла на гумно, и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее.



Вооз наелся и напился, и развеселил сердце свое, и пошел и лег спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его, и легла.



В полночь он содрогнулся, приподнялся, и вот, у ног его лежит женщина.



И сказал (ей Вооз): кто ты? Она сказала: я Руфь, раба твоя; простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник.



(Вооз) сказал: благословенна ты от господа (бога), дочь моя! это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что ты не пошла искать молодых людей, ни бедных, ни богатых. Итак, дочь моя, не бойся, я сделаю тебе все, что ты сказала" (Руфь, гл. 3, ст. 1-11 ).



Вооз, однако, точно соблюдая библейские правила принятия к себе новых жен из овдовевших родственниц, сослался на то, что есть еще один мужчина, более близкий родственник Ноемини и Руфи. Но тот почему-то отказался от прелестной моавитянки. Тогда Вооз созвал народ и объявил, что он берет к себе Руфь.



"И вошел он к ней, и господь дал ей беременность, и она родила сына. И говорили женщины Ноемини: благословен господь, что он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в израиле!


Он будет тебе отрадою и питателем в старости твоей; ибо его родила сноха твоя. И нарекли ему имя: Овид. Он отец Иессея, отца Давидова" (Руфь, гл.


4, ст. 13-17 ).



Такова религиозно-назидательная история Руфи, примерной невестки библейской, и Ноемини, красы всех свекровей. Надо попутно воздать дань восхищения великодушию Вооза, который тотчас же, как только Руфь приглянулась ему, позволил ей есть с его жнецами, обмакивая "кусок в уксус", чтобы он не застрял у нее поперек горла.



Критики находят, однако, странным, что богач Вооз, вместо того чтобы ночевать у себя, растянулся на гумне, как делают простые рабочие после жатвы. Но еще белее странным кажется им, что Руфь тайком легла рядом с Воозом, как рассказывает автор этой "священной истории". Они видят признаки довольно странного вкуса в том, что библейскому автору кажется естественным и что он заставляет молодую женщину проделывать непристойности без естественного стыда.


Если этот Вооз, говорят они, должен был, являясь родственником, жениться на Руфи, то долгом Ноемини, заменявшей ей мать, было честным образом сватать ее. Она не должна была внушать своей невестке поступков, недостойных порядочной женщины. Кроме того, Ноеминь должна была знать сама, что есть родственник ближе Вооза и ей надлежало обратиться именно к нему.



Теперь еще: известно, что христианская церковь производит Иисуса Христа от Давида, следовательно, от Вооза и Руфи. Таким образом, проституция и кровосмесительство еще один раз встречаются в роду того, кого бог избрал якобы для своего земного воплощения. Вооз происходит по прямой линии от Фареса, родившегося от кровосмесительства Фамари, которая притворилась блудницей, чтобы соблазнить своего тестя Иуду. Кроме того, сам Вооз - сын Салмона и Раав, блудницы иерихонской. Что касается Руфи, то она родом моавитянка и, следовательно, принадлежит к племени, происшедшему от кровосмесительства Лота с его старшей дочерью.


Вот почтенные предки Иисуса Христа! Вот "чистая" кровь бога, ставшего человеком.



Однако самое любопытное здесь для исследователя то, что, диктуя книгу "Руфь", "голубь" вновь совершенно не заметил, как его грубый обман проглядывает из всех углов.



Между Салмоном, супругом Раав, и Иессеем, отцом Давида, имеются только Вооз и Овид. Но Раав и Салмон - современники Иисуса Навина; Раав вышла замуж за Салмона после взятия Иерихона. С другой стороны, Овид жил во времена великого жреца Илия, а преемник Илия Самуил был современником Иессея; правление судей оканчивается Самуилом, который благословил первого иудейского царя - Саула, затем низложил его и "помазал на царство" Давида.



Хронология книги "Руфь" категорически противоречит Книге Иисуса Навина и книге "Судей", ибо физически невозможно, чтобы имел место описанный в этих книгах длинный ряд разнообразных бедствий еврейского народа, его победоносных войн и его продолжительных и многочисленных состояний рабства и мирной независимости, период, тянувшийся до смерти Самсона, то есть 480 лет, и чтобы Салмон и Вооз, жившие в начале этого периода, были также современниками и его конца.



Жил в некие библейские времена один человек, по имени Елкана, имевший двух наизаконнейших жен - Анну и Феннану. Из них первая не имела детей. Каждый день между ней и ее почтенным супругом происходили скандальнейшие сцены, потому что плодовитая Феннана, которая была противна, как грех, и кисла, как уксус, насмехалась над ее бесплодием.


Чтобы положить конец этому, Анна решила совершить религиозное паломничество. Но куда идти? Библия говорит, что "ковчег завета" находился тогда в Силоме, под охраной верховного жреца Илия, двух его сыновей и Финееса. (Этого уж не надо смешивать с Финеесом, сыном Елеазара.) Елкана и отправился со своим семейством в Силом.



Приехав в Силом, "ходила она в дом господень. плакала, и не ела. И сказал ей Елкана, муж ее: Анна. что ты плачешь, и почему не ешь, и отчего скорбит сердце твое? не лучше ли я для тебя десяти сыновей?



И встала Анна после того, как они ели и пили в Силоме, (и стала пред господом).



Илий же священник сидел тогда на седалище у входа в храм господень.



И была она в скорби души, и молилась господу, и горько плакала.



И дала обет, говоря: господи (всемогущий боже) Саваоф! если ты призришь на скорбь рабы твоей, и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы твоей, и дашь рабе твоей дитя мужеского пола, то я отдам его господу (в дар) на все дни жизни его, (и вина и сикера не будет он пить,) и бритва не коснется головы его.



Между тем, как она долго молилась пред господом, Илий смотрел на уста ее.



И как Анна говорила в сердце своем, а уста ее только двигались, и не было слышно голоса ее, то Илий счел ее пьяною.



И сказал ей Илий: доколе ты будешь пьяною? вытрезвись от вина твоего, (и иди от лица господня)" (1 Царств, гл. 1, ст. 7-14 ).



Анна не растерялась. Она бойко объяснила, что не пила "ни вина, ни сикера". Первосвященник, увидев свою ошибку, заинтересовался ею. Известно, как осуществляются чудеса вроде того, о котором молила Анна. Тот же испытанный способ практикуется и в наши дни.


Нетрудно догадаться, что произошло. С разрешения Елкана, мужа благочестивой плакальщицы, Илий пригласил бесплодную жену навестить его в святилище. Анна, правда, несколько колебалась, но муж сам успокаивал ее: иди, говорил он, с этим господином, он даст тебе подержать священный талисман, и это тебе поможет.


Таким образом, Анна была допущена в "святилище".



Пребывание Анны в храме несколько затянулось, и Елкана присел отдохнуть под внешней колоннадой храма. Наконец дорогая супруга появилась, сопровождаемая Офни и Финеесом, сыновьями жреца, лица которых сияли неизвестно по какой причине. Они уверили доброго Елкану, что, вне всяких сомнений, бог на сей раз оросит Анну своей всемогущей благодатью. И правда, спустя девять месяцев в семействе Елканы появился здоровенный бутуз, которого назвали Самуилом.


Анна, торжествуя, повторяла свой обет никогда не срезать ни одного локона с головы этого желанного ребенка.



Когда Самуил подрос, Анна привела его к верховному жрецу Илию. Мальчик был посвящен богу. Его заставили петь в церковном хоре и стеречь алтарь. Илий заверил мать своим словом "пророка", что отроку предстоит необыкновенная карьера.


Добрая Анна была так довольна, что тут же, не сходя с места, сложила длинную песнь, целиком изложенную в главе 2. Читатель должен благодарить нас за то, что мы пропускаем ее.



Но нельзя обойти молчанием стихов, исполненных негодования, которыми "святой дух" поносит поведение господ Офни и Финееса, двух "негодяев", причинявших большие убытки господу богу.



"Сыновья же Илия были люди негодные; они не знали господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей, и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник. Так поступали они со всеми израильтянами, приходившими туда в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук, приходил отрок священнический и говорил приносившему жертву: "дай мяса на жаркое священнику; он не возьмет у тебя вареного мяса, а дай сырое". И если кто говорил ему: "пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько пожелает душа твоя", то он говорил: "нет, теперь же дай, а если нет, то силою возьму".


И грех этих молодых людей был весьма велик пред господом: ибо они отвращали от жертвоприношений господу" (1 Царств, гл. 2, ст. 12-17 ).



Это еще не все! Сыновья Илия "спят с женщинами, собиравшимися у входа в скинию собрания" (ст. 22 ).



Великий жрец знал обо всех этих возмутительных поступках его сыновей, но профессиональное спокойствие служителя религии за то, что верующие все это снесут, заставляло его молча взирать на эти столь обычные для духовенства поступки своих сыновей.



Купно с сим похвальным негодованием Библия рассказывает в той же главе, что мать Самуила аккуратно навещала своего сына в Силоме. "И благословил Илий Елкану и жену его, и сказал: да даст тебе господь детей от жены сей вместо данного, которого ты отдал господу! И пошли они в место свое. И посетил господь Анну, и зачала она, и родила еще трех сыновей и двух дочерей; а отрок Самуил возрастал у господа" (1 Царств, гл.


2, ст. 20-21 ).



Скептики, пожалуй, подумают, что увеличение семейства Елканы произошло опять не без участия Офни и Финееса. Но верующие возразят, что один только папаша Саваоф занялся оплодотворением любезной Анны и что это-то и было благо, тогда как сыновья Илия, спавшие с другими богомолками, были обыкновеннейшими негодяями. Было бы большим святотатством забирать себе прекрасных женщин, избранных богом, не меньше, пожалуй, чем совать вилки в священную кастрюлю, где варилось мясо для самого господа бога.



"Отрок Самуил служил господу при Илии; слово господне было редко в те дни, видения были не часты.



И было в то время, когда Илий лежал на своем месте, - глаза же его начали смежаться, и он не мог видеть, -



И светильник божий еще не погас, и Самуил лежал в храме господнем, где ковчег божий;



Возвал господь к Самуилу: (Самуил, Самуил!). И отвечал он: вот я!



И побежал к Илию, и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя; пойди назад, ложись. И он пошел и лег.



Но господь в другой раз воззвал к Самуилу: (Самуил, Самуил!). Он встал, и пришел к Илию вторично, и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя, сын мой; пойди назад, ложись.



Самуил еще не знал тогда голоса господа, и еще не открывалось ему слово господне.



И воззвал господь к Самуилу еще в третий раз. Он встал, и пришел к Илию, и сказал: вот я! ты звал меня. Тогда понял Илий, что господь зовет отрока.



И сказал Илий Самуилу: пойди назад и ложись, и когда (зовущий) позовет тебя, ты скажи: "говори, господи; ибо слышит раб твой". И пошел Самуил, и лег на месте своем.



И пришел господь, и стал, и воззвал, как в тот и другой раз: Самуил, Самуил! И сказал Самуил: говори, (господи,) ибо слышит раб твой.



И сказал господь Самуилу: вот, я сделаю дело в израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах.



В тот день я исполню над Илием все то, что я говорил о доме его; я начну и окончу.



Я объявил ему, что я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их.



И посему клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек" (1 Царств, гл. 3, ст. 1 -14 ).



Наутро первосвященник захотел узнать конец ночного приключения; можно себе представить все затруднения, которые испытывал молодой левит - его ученик. Илий стал настаивать, требовать всю правду, и в конце концов Самуил разоткровенничался.



"И объявил ему Самуил все, и не скрыл от него ничего. Тогда сказал (Илий): он - господь; что ему угодно, то да сотворит. И возрос Самуил, и господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его не исполнившимся.


И узнал весь Израиль, от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком господним" (ст. 18-20 ).



Эта первая часть истории знаменитого пророка, который вместе с тем был и последним из судей израилевых, возбудила некоторые критические замечания. По поводу самой книги, приписываемой Самуилу, Фрере представил следующие общие соображения. Он отмечает ошибку, в которую не впал бы ни один серьезный историк, заключающуюся в том, что читатель оставлен в полном неведении относительно общего положения народа, о котором идет речь.


Действительно, очень трудно заключить, какое пространство занимали евреи во времена жречества Илия, в каких именно местах они жили, были ли они еще рабами или только данниками финикиян, которых невежественные еврейские писатели, кстати сказать, упрямо называют филистимлянами. Автор был, по-видимому, жрецом, которого интересовали исключительно только вопросы его профессии, все же остальное он считал пустяками.



Автор указывает на город Силом как на резиденцию верховного жреца Илия. По этому поводу Вольтер замечает, что деревня, называвшаяся Силом, принадлежала финикиянам и что маловероятно, чтобы они потерпели у себя пребывание верховного жреца чужой веры. Если "ковчег завета" и находился в этой деревне, то держать его могли там только втайне, ибо, как мы узнаем далее, филистимляне овладели им лишь много времени спустя, в результате довольно ожесточенной битвы.


Но тогда как объяснить паломничество евреев в Силом?



В описании происшествий с Самуилом автор дает понять, что бог не удостаивал евреев столь частых собеседований, как раньше. Здесь еще раз проглядывает идеология всех первобытных народов, веровавших, что когда народ побежден, то побежден и его бог, и что, когда он снова подымается, подымается и его бог.



Многие считают, что если иудео-христианский бог действительно творец вселенной, то его заставляют играть, в конце концов, самую глупую роль: он сидит в сундуке, откуда посреди ночи три раза напрасно зовет мальчика, раньше чем высказать, чего он хочет. Вулстон высказывает удивление по поводу того, что маленький Самуил не сумел отличить голос "всевышнего" потому-де, что бог никогда еще с ним не разговаривал. Конечно, трудно "узнать" голос, если никогда дотоле его не слышал.


Но выражаясь так, "священный" автор представляет своего бога имеющим человеческий голос, и притом определенного характера, подобно тому, как голос каждого человека имеет свои индивидуальные особенности.



Отсюда можно вывести еще одно доказательство того, что евреи представляли себе своего бога во плоти и видели в нем только человека высшего порядка, живущего обыкновенно в облаках и спускающегося иногда на землю, чтобы посетить своих любимцев, иногда покровительствующего им, иногда оставляющего их; то побежденного, то победителя. Одним словом, таким же, каким являются древнегреческие и другие "языческие" боги.



Вот уже вырос молодой Самуил, а "священный голубь" все еще не пресекает поведения Офни и Финееса. Продолжали ли они совать вилки в котел господа бога? Мы знаем только, что Самуил все сказал израильтянам; следовательно, осуждение Илия и его семейства сделалось "секретом полишинеля". Но это не мешало, однако, верующим продолжать содержать осужденного жреца и его сыновей.


Может быть, эти последние, опасаясь кары, теперь отказались от своих святотатственных привычек? Но мы знаем также, что библейский бог очень злопамятен. И вот что произошло далее.


Здесь нужно привести "слово божие" текстуально.



"Выступили израильтяне против филистимлян на войну. И выстроились филистимляне против израильтян, и произошла битва, и были поражены израильтяне филистимлянами, которые побили на поле сражения около четырех тысяч человек.



И пришел народ в стан; и сказали старейшины израилевы: за что поразил нас господь сегодня пред филистимлянами? возьмем себе из Силома ковчег завета господня, и он пойдет среди нас, и спасет нас от руки врагов наших.



И послал народ в Силом, и принесли оттуда ковчег завета господа Саваофа, седящего на херувимах; а при ковчеге завета божьего были и два сына Илиевы Офни и Финеес.



И когда прибыл ковчег завета господня в стан, весь израиль поднял такой сильный крик, что земля стонала.



И услышали филистимляне шум восклицаний, и сказали: отчего такие громкие восклицания в стане евреев? И узнали, что ковчег господень прибыл в стан.



И устрашились филистимляне; ибо сказали: бог тот пришел к ним в стан. И сказали: горе нам! ибо не бывало подобного ни вчера, ни третьего дня.



Горе нам! кто избавит нас от руки этого сильного бога? Это - тот бог, который поразил египтян всякими казнями в пустыне.



Укрепитесь и будьте мужественны, филистимляне, чтобы вам не быть в порабощении у евреев, как они у нас в порабощении; будьте мужественны и сразитесь с ними,



И сразились филистимляне, и поражены были израильтяне, и каждый побежал в шатер свой, и было поражение весьма великое, и пало из израильтян тридцать тысяч пеших,



И ковчег божий был взят, и два сына Илиевы, Офни и Финеес, умерли.



И побежал один вениамитянин с места сражения, и пришел в Силом в тот же день; одежда на нем была разодрана и прах на голове его.



Когда пришел он, Илий сидел на седалище при дороге у ворот и смотрел; ибо сердце его трепетало за ковчег божий. И когда человек тот пришел и объявил в городе, то громко восстенал весь город.



И услышал Илий звуки вопля, и сказал: отчего такой шум? И тотчас подошел человек тот, и объявил Илию.



Илий был тогда девяноста восьми лет; и глаза его померкли, и он не мог видеть.



И сказал тот человек Илию: я пришел из стана, сегодня же бежал я с места сражения. И сказал Илий. что произошло, сын мой?



И отвечал вестник и сказал: побежал израиль пред филистимлянами, и поражение великое произошло в народе, и оба сына твои, Офни и Финеес, умерли, и ковчег божий взят.



Когда упомянул он о ковчеге божием, Илий упал с седалища навзничь у ворот, сломал себе хребет и умер; ибо он был стар и тяжел. Был же он судьею израиля сорок лет.



Невестка его, жена Финеесова, была беременна уже пред родами. И когда услышала она известие о взятии ковчега божия и о смерти свекра своего и мужа своего, то упала на колени и родила; ибо приступили к ней боли ее.



И когда умирала она, стоявшие при ней женщины говорили ей: не бойся, ты родила сына. Но она не отвечала и не обращала внимания.



И назвала младенца: Ихавод, сказав: "отошла слава от израиля" - со взятием ковчега божия и (со смертью) свекра ее и мужа ее.



Она сказала: отошла слава от израиля; ибо взят ковчег божий" (1 Царств, гл. 4, ст. 1-22 ).



"Священный" автор не рассказывает, ни как возмутились евреи против своих поработителей филистимлян, ни в чем заключался предмет войны, ни какую территорию занимали евреи. "Священный" автор говорит только, что 30 000 евреев были истреблены, несмотря на присутствие "ковчега завета".



"Как поверить, - говорит Вольтер,-что народ, находящийся в рабстве и понесший такие большие потери, мог так быстро подняться?"



Критики всегда подозревали "священного" автора в склонности к преувеличениям как в описании успехов, так и в описании неудач. В данном месте Библии он гораздо больше занят прославлением Самуила, нежели внесением ясности в еврейскую историю. Напрасно ждать верного описания страны евреев; обстоятельств, среди которых произошло восстание; крепостей или по крайней мере пещер, которые они занимали; мер обороны, которые они приняли; военачальников, которые вели бои,- ничего из всех этих важных и существенных обстоятельств! Именно отсюда Болингброк заключает, что левит, автор этой истории, писал так, как писали средневековые монахи, записывая отдельные события в духе своих взглядов.


И Вольтер прибавляет со своей едкой иронией: "Без сомненья, Самуил, став пророком, к которому бог обращал свое слово еще с детства, был гораздо более важен, чем 30 000 человек убитых, которые ни разу не были удостоены божьего слова. Вот, вероятно, почему священное писание гораздо более тщательно описывает еврейских пророков, чем еврейский народ".



Теперь внимание, читатель! Будем серьезны! Мы приближаемся к такому месту Библии, которое располагает к веселью не больше, чем искусственная нога инвалида.


Речь идет об истории с золотыми геморроидальными шишками.



Не смейтесь же! Это очень серьезно и, конечно, вполне благочестиво, ибо рассказано "духом святым".



Чтобы наказать Офни и Финееса, которые в течение продолжительного времени совали вилки в божьи кастрюли, бог-отец придумал попасться в руки филистимлян в своем знаменитом "ковчеге завета". Офни и Финеес защищали ковчег, то есть защищали и самого бога, но он пожелал (такова уж непостижимость божественной воли!), чтобы оба левита были умерщвлены за него, в обществе еще 30 000 других евреев, которые, однако, никогда не ели из его кастрюли. Это было сенсационное наказание!



В конце концов, предавая сам себя в руки язычников-филистимлян, бог сам и совершал святотатство против себя же. Быть может, все это не кажется вам логичным? Зато оно божественно, и любой богослов подтвердит вам это.



Отметим сначала, что эти филистимляне, которые в отношении преданности богам были, в сущности, хорошими людьми, обнаружили самое большое почтение и к плененному израильскому богу. Мы только что видели, что они страшились его могущества. Далекие от нетерпимого фанатизма, позволяющего оскорблять святыни чужих религий, они окружили сундук еврейского бога всяческим почетом.



Если бы какой-нибудь Юпитер или Будда попал в руки христианских инквизиторов, они бросили бы его в помойную яму. Филистимляне, наоборот, зная, что в "ковчеге", доставшемся им в результате кровопролития, сидел еврейский бог, торжественно перенесли священную коробку в Азот, где находился один из самых пышных филистимских храмов - храм бога Дагона. Там они и поместили "ковчег завета" в наиболее почитаемой части святилища, рядом с самим Дагоном.



Филистимляне рассуждали, очевидно, так: бог израиля есть бог первоклассный. Мы-де знаем, какие чудеса он творил, когда ему надо было вывести евреев из Египта; раз уж нам посчастливилось поймать его, постараемся быть к нему внимательны, чтобы расположить его в нашу пользу; окажем ему почести наравне с Дагоном; лишний бог-покровитель никогда не повредит.



Увы! Эти простодушные филистимляне попали пальцем в небо: они очень скоро изведали на себе скверный характер библейского бога. В вечер водворения "ковчега" в храме азотском жрецы Дагона возвратились домой, оставив на ночь своего бога с глазу на глаз с еврейским богом. Если бы вместо еврейского бога Яхве финикиянам посчастливилось завладеть каким-нибудь египетским Анубисом, или персидским Ормуздом, или греческим Аполлоном, все сошло бы благополучно в эту и в последующие ночи. Оба бога приятельски покалякали бы, рассказали бы друг другу курьезы из области религиозного помешательства своих верующих и легли бы спать.


Они сделались бы добрыми товарищами, и жители Азота благоденствовали бы.



Ничего подобного! Старый ворчун Саваоф воспользовался отсутствием жрецов бога Дагона и обошелся с ним, как с непримиримым соперником; ему очень хотелось доказать, что он более могуч, чем официальный идол филистимлян. А Дагон был, в сущности, незлобивый бог; он не заставлял приносить ему человеческие жертвы и был вообще добряк.


Следовательно, он должен был быть весьма удивлен, когда среди ночи Яхве внезапно вырвался из своей коробки, набросился на него как бешеный и свалил его.



". и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом господним" (1 Царств, гл. 5, ст. 4 ).



Библия не описывает подробностей этого ночного происшествия, но из всего текста ясно, что именно так и было. "И взяли филистимляне ковчег божий, и внесли его в храм Дагона, и поставили его подле Дагона. И встали азотяне рано на другой день, и вот, Дагон лежит лицем своим к земле пред ковчегом господним. И взяли они Дагона, и опять поставили его на свое место" (1 Царств, гл.


5, ст. 1-3 ).



Вторая ночь оказалась еще ужаснее первой. Яхве было обидно делить поклонение азотян с Дагоном. Быть может, он и сам чувствовал, что его ревность смешна и манеры его грубы.


Целый день он лежал спокойно в глубине ковчега.



Ах, если бы набожные люди того времени вдруг увидели, как бог высовывается из коробки, если бы он хоть немного поагитировал их. Азотяне отказались бы тогда от культа своего идола. Но нет же! Бог Саваоф лежал смирно и не показывался.


Он молча злился. Он желал оставаться в темноте, чтобы затем, дав исход дурному настроению, насытить свою злобу.



На этот раз Дагону влетело очень жестоко: "и встали они поутру на следующий день, и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом господним; голова Дагонова и (обе ноги его и) обе руки его (лежали) отсеченные, каждая особо, на пороге, осталось только туловище Дагона" (1 Царств, гл. 5, ст. 4 ).



Все это, конечно, не могло не смутить жителей города. Они, однако, опять ничего не поняли и, в чистоте своей душевной, были очень далеки от подозрений, чтобы виновником ночного разрушения оказался обитатель священного ящика. Но страшный бич вскоре поразил их. Здесь опять нужно привести подлинный текст: "И отяготела рука господня над азотянами, и он поражал их, и наказал их мучительными наростами, в Азоте и в окрестностях его, (а внутри страны размножились мыши, и было в городе великое отчаяние)" (ст.


6 ) 68. Тут-то азотяне поняли, что только перст израильского бога мог причинить им такое бедствие.



Старейшины приказали перенести "ковчег завета" в другой город. Для этой цели был избран Геф. Прибытие "ковчега" в Геф тотчас же ознаменовалось появлением наростов у всех жителей также и этого города.


Из Гефа "ковчег" был перенесен в Аскалон, где бедствие повторилось. По-видимому, несчастная страна изнывала под ударами "бича господня". "И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес" (ст. 12 ).



В течение семи месяцев филистимляне таскали злополучный "ковчег божий" из города в город, и повсюду появление этого божьего логова сопровождалось распространением все той же тяжелой и изнурительной болезни. В конце концов, решили посоветоваться с прорицателями. Это были жрецы "ложной" религии, ложной, конечно, с точки зрения христианства. Но все же они оказались великолепными пророками!


Филистимляне решили возвратить "ковчег".



"Те сказали: если вы хотите отпустить ковчег (завета господа) бога израилева, то не отпускайте его ни с чем, но принесите ему жертву повинности; тогда исцелитесь и узнаете, за что не отступает от вас рука его.



И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести ему? Те сказали: по числу владетелей филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых; ибо казнь одна на всех вас и на владетелях ваших.



Итак сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу богу израилеву; может быть, он облегчит руку свою над вами, и над богами вашими, и над землею вашею.



И для чего вам ожесточать сердце ваше, как ожесточили сердце свое египтяне и фараон? вот, когда господь показал силу свою над ними, то они отпустили их, и те пошли.



Итак возьмите, сделайте одну колесницу новую, и возьмите двух первородивших коров, на которых не было ярма, и впрягите коров в колесницу, а телят их отведите от них домой.



И возьмите ковчег господень, и поставьте его на колесницу; а золотые вещи, которые принесете ему в жертву повинности, положите в ящик сбоку его; и отпустите его, и пусть пойдет.



И смотрите, если он пойдет к пределам своим, к Вефсамису, то он великое сие зло сделал нам; если же нет, то мы будем знать, что не его рука поразила нас, а сделалось это с нами случайно" (1 Царств, гл. 6, ст. 3-9 ).



Читая эту историю, невольно вспоминаешь девяностолетнюю Сарру, взятую за красоту царем герарским, который считал ее сестрой Авраама. Вы помните, что, пока царь не отпустил жены патриарха, у всех герарских женщин "чрева" были "заключены" по божьему повелению. Здесь перст божий коснулся другого места филистимлян-мужчин.


Несчастные чрева! Их невинность во всех происшедших событиях не оставляла никаких сомнений, а вместе с тем они так жестоко пострадали! Почему этот странный библейский бог простил сводничество Авраама, единственного виновника герарского несчастья?


Ведь он один спекулировал чарами своей супруги, выдавая ее за сестру. И почему тот же бог наказал филистимлян за то, что они овладели им самим, взяв его вместе с его ковчегом? Ведь он сам заставил себя взять.


Священная тайна и божественная путаница!



Однако филистимляне послушались совета своих прорицателей. Они изготовили пять золотых мышей и пять золотых геморроидальных шишек, представлявших жертву пяти главных городов: Азота, Гефа, Аскалона, Газы и Аккарона.



Они взвалили ковчег и эти жертвы на колесницу, запрягли в нее двух молодых коров, от которых отняли телят, и пустили без погонщика через поля.



"И пошли коровы прямо на дорогу к Вефсамису; одною дорогою шли, шли и мычали, но не уклонялись ни направо, ни налево; владетели же филистимские следовали за ними до пределов Вефсамиса" (1 Царств, гл. 6, ст. 12 ).



Как все это чудесно и как вправе верующие гордиться содержанием такой прекрасной религии! В Библии поистине нет недостатка в пророках. Даже филистимские прорицатели, сыны проклятого народа, рассматриваются как истинные пророки. Каждая страна имеет своих пророков, и авторы Библии, будучи сами пророками, уважают свое звание даже в чужеземных идолопоклонниках, имеющих ту же профессию. В своем необыкновенном могуществе бог производит сверхъестественное, вдохновляя прорицателей и пророков даже "ложных" религий, чему пример Валаам.


Бог не отказывает даже и в чудесах волхвам и магам враждебных ему верований, как мы это видели на примерах египетских волхвов, сумевших повторить некоторые чудеса Моисея. А коровы, возвращающие на место "ковчег завета",- разве это не блистательное чудо? Они идут в Вефсамис, к евреям, сами по себе, без возницы, управляемые невидимым перстом божьим!


Не стали ли и они пророчицами? Для бога ведь все возможно! Вспомним, кстати, "валаамову ослицу", говорившую человечьим голосом.



"Жители Вефсамиса жали тогда пшеницу в долине, и, взглянув, увидели ковчег господень, и обрадовались, что увидели его.



Колесница же пришла на поле Иисуса вефсамитянина и остановилась там; и был тут большой камень, и раскололи колесницу на дрова, а коров принесли во всесожжение господу.



Левиты сняли ковчег господа и ящик, бывший при нем, в котором были золотые вещи, и поставили на большом том камне; жители же Вефсамиса принесли в тот день всесожжения и закололи жертву господу" (1 Царств, гл. 6, ст. 13-15 ).



И это еще не все! Уже довольно давно бог что-то никого не испепелял и не истреблял из своего возлюбленного народа. Чем же мог он лучше ознаменовать свое возвращение в "лоно израиля", как не соответственной бойней? И вот, любуйтесь! Да радуются сердца верующих! "И поразил он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек; и заплакал народ, ибо поразил господь народ поражением великим" (1 Царств, гл.


6, ст. 19 ).



Господь бог вообще не любит шуток и не переносит праздного любопытства в отношении своей персоны. Не объявлял ли он несколько раз, что, за исключением редких случаев, всякий, кто увидит его в лицо, умрет? Так что эти вефсамистские зеваки были, в конце концов, достаточно предупреждены. Скажите на милость, что за дурацкая мысль - заглядывать в "ковчег"? Очевидно, филистимляне были более почтительны и воздержались от желания приподнять крышку "священной" коробки.


Поэтому бог и ограничился тем, что наслал на них только. геморрой.



Еще одно замечание мимоходом: хотя город Вефсамис абсолютно неизвестен географии, однако это должен был быть, вероятно, очень значительный город, раз там могло найтись одних только любопытных 50 070 человек, истребленных на месте. Эта внезапная смерть стольких тысяч вефсамитян еще и еще раз показывает нам самым точным образом, что собой представляет "святой дух". Давайте рассуждать так.



Физически невозможно, чтобы 50 070 человек окружили "ковчег" все вместе одновременно. Не правда ли? Допустим, десять, двадцать, ну, если хотите, тридцать человек единовременно, сразу, все вместе, подняли крышку и вперились взглядом в ящик. Эти первые тридцать любопытных тотчас же поплатились за свою смелость и пали замертво.


Мы допускаем, что еще тридцать человек не поняли урока и повторили дерзость предыдущих с тем же жестоким результатом. Допустим еще и третью очередь неустрашимых. Но в конце концов вефсамитянам делается все труднее и труднее подойти к "ковчегу": им приходится шагать по трупам для того, чтобы заглянуть в "священную" коробку. Надо, в самом деле, слишком много упрямства для того, чтобы настойчиво желать быть уничтоженным на месте, когда видно, к чему приводит это любопытство.


Как бы они ни были упрямы, эти вефсамитяне, они, однако, поневоле должны были бы наконец остановиться, ибо нагромождение трупов сделало бы "ковчег" просто недоступным. Надо скорее допустить обратное: как только свалились первые несколько десятков, естественный ужас должен был заставить толпу панически разбежаться.



Конечно, число, названное в "священном" тексте, рчень уж сильно преувеличено, это вне всякого сомнения. К допустимым 70 жертвам "священный голубь" просто приворковал еще 50 000.



Постараемся никого не удивить, напоминая, что, согласно Библии, вефсамитяне, уцелевшие от побоища, поспешили угнать "ковчег" подальше. Текст говорит в Кириаф-Иарим. Смертоносный сундук оставался там 20 лет.


Лишь по истечении этого срока бог решил наконец даровать своему избранному народу победу над филистимлянами между Массифой и Вефхором (1 Царств, гл. 7, ст. 11 ).



Самуил же продолжал быть судьей израиля. Во исполнение обета своей матери он не стриг волос. Библия прибавляет, что он сумел снискать любовь евреев всяческими благодеяниями и что его популярность была громадна. Впоследствии, когда сын Анны постарел, он назначил своих обоих сыновей - Иоиля и Авию своими помощниками.


Но эти молодцы стоили, вероятно, немногим больше Офни и Финееса. "Сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть, и брали подарки, и судили превратно" (1 Царств, гл. 8, ст. 3 ).



Любопытный факт: бог, умертвивший сыновей Илия, на этот раз не обрушил своих молний на беззаконников, как ни скандально и ни возмутительно было поведение этих сыновей Самуила: судьи-взяточники не затрагивали личных интересов господа бога, и их преступления были поэтому в его глазах сущими пустяками рядом со святотатственными попытками Офни и Финееса, которые смели совать свои вилки в обеденную кастрюльку самого господа бога.



Было бы ошибкой думать, что история Самуила кончается в момент, когда, удрученный старостью, он был вынужден переложить свои обязанности на сыновей: до самой своей смерти Самуил играл первенствующую роль. Мы еще увидим, как он выступает лично при своей жизни и даже после смерти.



В одно прекрасное утро старейшины израиля собрались у Самуила для того, чтобы просить у него царя:



- У соседних народов есть цари; почему бы и нам не иметь царя?



Пророк, посоветовавшись с богом, в ответ представил им картину, не особенно благоприятно рисующую царскую власть.



- Вы хотите царя? - сказал он старейшинам. - Хорошо! Но зато знайте, каковы будут нравы и обычаи царя: "сыновей ваших он возьмет, и приставит их к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его. И дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы.


И поля ваши, и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет, и отдаст слугам своим. И от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть, и отдаст евнухам своим и слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет, и употребит на свои дела. От мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему рабами. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет господь отвечать вам тогда" (1 Царств, гл.


8, ст. 11-18 ). Несмотря на все свое красноречие, Самуилу не удалось убедить слушателей. Надо признать, что его в общем вполне правильная речь против царского режима сильно отдает досадой против желания евреев ограничить власть жрецов.


Дело-то сводилось к тому, что наивные евреи, которых так хорошо стригли их священники, просили переменить им стригущего.



Кончилось тем, что бог сказал своему пророку: "Послушай голоса их, и поставь им царя" (ст. 22 ).



Для кого же приберег бог первую корону Израиля?



"Был некто из сынов Вениамина, имя его Кис, сын Авиила, сына Церона, сына Бехорафа, сына Афин, сына некоего вениамитянина, человек знатный. У него был сын, имя его Саул, молодой и красивый; и не было никого из израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа" (1 Царств, гл. 9, ст. 1-2 ).



Саул был очень нехитрый парень; он пас ослиц своего отца.



Кис отправил его в сопровождении слуги на поиски ослиц. Без успеха бродили они по окрестностям. Слуга посоветовал спросить "прозорливца", куда запропастились ослицы.


Саул заметил, что "прозорливцу" надо заплатить, а у них ничего нет.



- Пусть это вас не беспокоит,- ответил слуга,- у меня есть четверть сикля серебра. Его мы и предложим "божьему человеку".



Библия далее рассказывает, что Саул и его слуга прибыли в городок и спрашивали, где живет "прозорливец", и что местные девицы указали им дом, где жил этот "провидец". Саул и его спутник вошли туда.



"А господь открыл Самуилу за день до прихода Саулова и сказал: завтра в это время я пришлю к тебе человека из земли вениаминовой; и ты помажь его в правителя народу моему - израилю, и он спасет народ мой от руки филистимлян; ибо я призрел на народ мой, так как вопль его достиг до меня. Когда Самуил увидел Саула, то господь сказал ему: вот человек, о котором я говорил тебе; он будет управлять народом моим" (1 Царств, гл. 9, ст. 15-17 ).



Саул спросил Самуила, где живет "прозорливец". Самуил сказал, что он и есть "прозорливец", и пригласил Саула отобедать у него. У "прозорливца" в этот день было 30 человек гостей. За столом он отвел Саулу почетное место, и повар поднес ему особо приготовленное блюдо. Чтобы прежде всего успокоить Саула насчет пропажи, Самуил сказал ему, что ослицы нашлись и что, возвратившись домой, он увидит их у своего отца.


А на другое утро, перед расставанием, Самуил помазал маслом голову Саула и сообщил ему, что он стал царем и что в него вошел "божий дух".



И действительно оно так и было: произошло полное преображение сына Киса. Он перестал быть самим собою. Возвратившись в отчий дом, он увидел у самых ворот милых своих ослиц.


Это так на него подействовало, что он тут же стал "пророчествовать", и притом с такой уверенностью, как будто "прорицание" всегда было его ремеслом и как будто всю жизнь он ничем другим не занимался (1 Царств, гл. 10, ст. 1-16 ).



В это время "ковчег завета" был в Массифе. Здесь Са- муил и собрал народ израилев; "священный голубь" ничего не говорит ни относительно времени этого собрания, ни относительно того, каким образом многомиллионные массы могли собраться в одном городке.



Самуил "сказал сынам израилевым: так говорит господь, бог израилев: я вывел Израиля из Египта, и избавил вас от руки египтян и от руки всех царств, угнетавших вас.



А вы теперь отвергли бога вашего, который спасает вас от всех бедствий ваших и скорбей ваших, и сказали ему: "царя поставь над нами". Итак предстаньте теперь пред господом по коленам вашим и по племенам вашим.



И велел Самуил подходить всем коленам израилевым, и указано колено вениаминово.



И велел подходить колену вениаминову по племенам его, и указано племя Матриево; и приводят племя Матриево по мужам, и назван Саул, сын Кисов; и искали его, и не находили" (1 Царств, гл. 10, ст. 18-21 ).



Самуил не сказал народу: "Саул был указан мне богом некоторое время тому назад, и я уже натер его маслом. Ему и быть вашим царем". Процедура выборов предотвращала излишнюю зависть и недовольство.


Хозяином судьбы являлся бог, и старый пророк мог быть совершенно спокоен, что избранным окажется Саул. Не мог же господь, оставляя выбор на произвол случая, независимо ни от какой подтасовки, ни от какого злоупотребления, свести на нет "священное помазание", только что совершенное над его избранником.



А сейчас вспомним "пророчество" Иакова: он-то ведь обещал царство колену иудину (Бытие, гл. 49, ст. 8 и сл. ). Значит, бог совсем забыл об этом пророчестве в момент установления еврейской монархии. Но не беспокойтесь: он вспомнит об этом впоследствии.


Мы вскоре увидим, как корона переходит с головы Саула на голову одного из потомков Иуды. Таким образом божественная забывчивость будет исправлена и "пророчество" патриарха все-таки сбудется.



А пока что народ преклонился перед результатами выборов. Но в эту минуту не оказалось самого избранного.



- Где Саул? Что стало с Саулом?



Эти вопросы передавались из уст в уста. Запрашивали самого бога, чтобы узнать, найдется ли наконец Саул.



"И сказал господь: вот, он скрывается в обозе. И побежали, и взяли его оттуда, и он стал среди народа, и был от плеч своих выше всего народа. И сказал Самуил всему народу: видите ли, кого избрал господь? подобного ему нет во всем народе.


Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!" (1 Царств, гл. 10, ст. 22-24 ).



Из последующих стихов видно, что Самуил был сначала премьер-министром нового монарха. Он составил основные законы еврейского царства, и именно его драгоценная рукопись была положена на хранение в "ковчег завета". Вскоре, однако, обнаружились разногласия между Саулом и Самуилом.


Прошло около месяца. Добродушный и отнюдь не гордый царь Саул ни в какой мере не олицетворял собою беспощадного тирана, деспотизмом которого Самуил грозил евреям, чтобы разбить их монархические настроения. Вместо того чтобы создать себе пышный двор, построить дорогой дворец, окружить себя раззолоченными придворными, сын Киса возвратился на свою ферму и про должал вести деревенский образ жизни.


В это время Наас, царь аммонитский, задумал овладеть еврейским городом Иависом.



"И осадил Иавис Галаадский. И сказали все жители Иависа Наасу: заключи с нами союз, и мы будем служить тебе.



И сказал им Наас аммонитянин: я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз и тем положить бесчестие на всего Израиля.



И сказали ему старейшины Иависа: дай нам сроку семь дней, чтобы послать нам послов во все пределы израильские, и если никто не поможет нам, то мы выйдем к тебе.



И пришли послы в Гиву Саулову, и пересказали слова сии вслух народа; и весь народ поднял вопль и заплакал" (1 Царств, гл. 11, ст. 1-4 ).



Тем временем царь Саул вернулся с пахоты со своими волами. "И сошел дух божий на Саула. И сильно воспламенился гнев его.



И взял он пару волов, и рассек их на части, и послал во все пределы израильские чрез тех послов, объявляя, что так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед Саула и Самуила. И напал страх господень на народ, и выступили все, как один человек.



Саул осмотрел их в Везеке, и нашлось сынов израилевых триста тысяч, и мужей иудиных тридцать тысяч.



И сказали пришедшим послам: так скажите жителям Иависа Галаадского: завтра будет к вам помощь, когда обогреет солнце. И пришли послы, и объявили жителям Иависа, и они обрадовались.



И сказали жители Иависа (Наасу): завтра выйдем к вам, и поступайте с нами, как вам угодно.



В следующий день Саул разделил народ на три отряда, и они проникли в средину стана во время утренней стражи, и поразили аммонитян до дневного зноя; оставшиеся рассеялись, так что не осталось из них двоих вместе" (1 Царств, гл. 11, ст. 6-11 ).



Этот "священный" подвиг "царя-землепашца" восхитил народ. Евреи отпраздновали блистательную победу своей "гигантской армии" и, как говорит Библия, "весьма веселились" (ст. 12-15 ).



Критики ничуть не удивляются, что царь Саул, возглавивший немногочисленный народец, отдавался земледелию и уходу за отцовскими стадами. Но они отказываются допустить, что такой "царь" мог в пять дней поднять армию в 330 000 воинов в эпоху, когда сам автор представляет евреев переживающими филистимское иго; в эпоху, когда, по словам Библии, избранный народ не имел ни мечей, ни пик и когда поработители не позволяли ему иметь ни одного железного инструмента, ни даже чинить металлические орудия без их особого разрешения (1 Царств, гл. 13, ст. 19-22 ).



"И Гулливер,- пишет лорд Болингброк,- знает такие же небылицы, но у него нет таких противоречий".



В главе 12 приводится ворчливая речь Самуила, который, ссылаясь на старость, попросился в отставку. Правление судей окончилось, и началась эпоха царей. Но Самуил не удалился от дел по доброму своему желанию: в своей речи он объявил, что, потребовав себе царя, евреи прибавили к обилию других своих грехов новый грех. Но уж, заключает Самуил, когда у вас есть царь, берегите его; он помазанник божий.


А главное - народ должен удвоить религиозное рвение. Чтобы вновь доказать евреям свою близость к богу, Самуил, не сходя с места, осуществил одно из таких чудес, какие встречаются только в Библии.



Самуил "сказал всему израилю. теперь станьте, и посмотрите на дело великое, которое господь совершит пред глазами вашими: не жатва ли пшеницы ныне? Но я воззову к господу, и пошлет он гром и дождь, и вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами господа, прося себе царя. И воззвал Самуил к господу, и господь послал гром и дождь в тот день; и пришел весь народ в большой страх от господа и Самуила" (1 Царств, гл.


12, ст. 16-18 ).



После этого старый пророк удалился, обещав, однако, своим соотечественникам, что никогда не забудет их в своих молитвах.



Однако отставка Самуила была в высшей степени похожа на дипломатический фортель.



Узнав о происшедших переменах в составе "царского правительства", филистимляне стали готовиться к новым нападениям. Это не вызвало подъема духа у подданных Саула. А 330 000 воинов, недавно окружавших его, растворились, как соль в воде. "И собрались филистимляне на войну против Израиля: тридцать тысяч колесниц и шесть тысяч конницы, и народа множество, как песок на берегу моря; и пришли и расположились станом в Михмасе, с восточной стороны Беф-Авена. Израильтяне, видя, что они в опасности, потому что народ был стеснен, укрывались в пещерах и в ущельях, и между скалами, и в башнях, и во рвах. А некоторые из евреев переправились за Иордан, в страну Гадову и Галаадскую; Саул же находился еще в Галгале, и весь народ, бывший с ним, находился в страхе" (1 Царств, гл.


13, ст. 5-7 ).



Саул счел полезным предложить богу жертву. Самуил дал знать, что явится служить богу лично.



"И ждал он семь дней, до срока, назначенного Самуилом, а Самуил не приходил в Галгал; и стал народ разбегаться от него.



И сказал Саул: приведите ко мне, что назначено для жертвы всесожжения и для жертв мирных. И вознес всесожжение.



Но едва кончил он возношение всесожжения, вот, приходит Самуил; и вышел Саул к нему навстречу, чтобы приветствовать его.



Но Самуил сказал: что ты сделал? Саул отвечал: я видел, что народ разбегается от меня, а ты не приходил к назначенному времени; филистимляне же собрались в Михмасе;



Тогда подумал я: "теперь придут на меня филистимляне в Галгал, а я еще не вопросил господа"; и потому решился принести всесожжение.



И сказал Самуил Саулу, худо поступил ты, что не исполнил повеления господа, бога твоего, которое дано было тебе; ибо ныне упрочил бы господь царствование твое над Израилем навсегда.



Но теперь не устоять царствованию твоему; господь найдет себе мужа по сердцу своему, и повелит ему господь быть вождем народа своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе господом.



И встал Самуил и пошел из Галгала в Гиву вениаминову; (оставшиеся люди пошли за Саулом навстречу неприятельскому ополчению, которое нападало на них, когда они шли из Галгал в Гиву вениаминову;) а Саул пересчитал людей, бывших с ним, до шестисот человек" (1 Царств, гл. 13, ст. 8-15 ).



Для царя, который перед этим командовал трехсоттысячной армией, этот отрядец смехотворно мал. Между нами говоря, нельзя не признать, что Самуил проявил только личную злую волю. Библия нигде не изображает его верховным жрецом; верховным жрецом был "Ахия, сын Ахитува, брата Иохаведа, сына Финееса, сына Илия" (1 Царств, гл.


14, ст. 3 ).



Самуил был просто жрецом и пророком. Саул имел те же достоинства, ибо и он стал "пророчествовать" с момента помазания. Следовательно, Саул не сделал никакой ошибки, считая себя вправе совершить жертвоприношение. Кроме того, не кажется ли вам, что Самуил, который, по-видимому, не мог переварить своего отрешения от старейшинства в пользу царя, нарочито задержался, чтобы иметь предлог порицать Саула и сделать его ненавистным народу?


Если уж кто-нибудь не строил никаких интриг, чтобы добиться царства в израиле, так это, конечно, сын Киса - погонщик ослов скромный Саул. Как бы там ни было, положение было нерадостное. "Кузнецов не было во всей земле израильской; ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья.



И должны были ходить все израильтяне к филистимлянам оттачивать свои сошники, и свои заступы, и свои топоры, и свои кирки.



Когда сделается щербина на острие у сошников, и у за- ступов, и у вил, и у топоров, или нужно рожон поправить.



Поэтому во время войны (михмасской) не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Ионафаном, а только нашлись они у Саула и Ионафана, сына его" (1 Царств, гл. 13, ст. 19-22 ).



Ясно, что силы были неравные: 330 000 воинов, которые год тому назад смяли аммонитян в окрестностях Иависа, надо думать, также не имели никакого оружия. Но тогда победу решила, вероятно, их численность. А с шестьюстами солдат, да еще и без вооружения, дело значительно менялось, и легко понять, что Саул имел очень скверный цвет лица, встретившись с филистимлянами под Михмасом.



К счастью, юный Ионафан, сын царя, был первоклассный силач и вместе с тем парень решительного нрава. Не говоря ни слова отцу, он в одно прекрасное утро взял слугуоруженосца и отправился с ним к аванпостам филистимской армии. Там они заметили вражеских солдат, расположившихся на возвышенном месте, господствовавшем над скалами.



Филистимляне тоже заметили их и сказали: "вот, евреи выходят из ущелий, в которых попрятались они. И закричали люди, составлявшие отряд, к Ионафану и оруженосцу его, говоря: взойдите к нам, и мы вам скажем нечто. Тогда Ионафан сказал оруженосцу своему: следуй за мною, ибо господь предал их в руки Израиля.



И начал всходить Ионафан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним. И падали филистимляне пред Ионафаном, а оруженосец добивал их за ним.



И пало от этого первого поражения, нанесенного Ионафаном и оруженосцем его, около двадцати человек, на половине поля, обрабатываемого парою волов в день" (1 Царств, гл. 14, ст. 1-14 ).



В это время Саул, пригласив верховного жреца Ахию, собирался присутствовать при жертвоприношении, Вдруг послышался какой-то шум со стороны расположения филистимского войска. "Там меч каждого обращен был против ближнего своего; смятение было очень великое.



Тогда и евреи, которые вчера и третьего дня были у филистимлян и которые повсюду ходили с ними в стане, пристали к израильтянам, находившимся с Саулом и Ионафаном.



И все израильтяне, скрывавшиеся в горе Ефремовой, услышав, что филистимляне побежали, также пристали к своим в сражении.



И спас господь в тот день израиля; битва же простерлась даже до Беф-Авена" (1 Царств, гл. 14, ст. 20-23 ).



Подумать только: даже "до Беф-Авена"! Вот это победа!



"Люди израильские были истомлены в тот день; а Саул (весьма безрассудно) заклял народ, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим. И никто из народа не вкусил пищи,



И пошел весь народ в лес, и был там на поляне мед.



И вошел народ в лес, говоря: вот, течет мед. Но никто не протянул руки своей ко рту своему; ибо народ боялся заклятия.



Ионафан же не слышал, когда отец его заклинал народ, и, протянув конец палки, которая была в руке его, обмокнул ее в сот медовый и обратил рукою к устам своим, и просветлели глаза его.



И сказал ему один из народа, говоря: отец твой заклял народ, сказав: "проклят, кто сегодня вкусит пищи"; от этого народ истомился.



И сказал Ионафан: смутил отец мой землю; смотрите, у меня просветлели глаза, когда я вкусил немного этого меду.



Если бы поел сегодня народ из добычи, какую нашел у врагов своих, то не большее ли было бы поражение филистимлян?" (1 Царств, гл 14, ст. 24-30 ).



"Священный" автор далее повествует, что истомленный народ "кинулся на добычу, и брали овец, волов и телят, и заколали на земле, и ел народ с кровью.



И возвестили Саулу, говоря: вот, народ грешит пред гос- подом, ест с кровью. И сказал Саул: вы согрешили; привалите ко мне теперь большой камень.



Потом сказал Саул: пройдите между народом и скажите ему: пусть каждый приводит ко мне своего вола, и каждый свою овцу, и заколайте здесь и ешьте, и не грешите пред господом, не ешьте с кровью. И приводили все из народа, каждый своею рукою, вола своего (и свою овцу) ночью, и заколали там" (1 Царств, гл. 14,.ст. 32-34 ).



Вы представляете себе, какая это была бойня?



"И устроил Саул жертвенник господу; то был первый жертвенник, поставленный им господу.



И сказал Саул: пойдем в погоню за филистимлянами ночью, и оберем их до рассвета, и не оставим у них ни одного человека. И сказали: делай все, что хорошо в глазах твоих. Священник же сказал: приступим здесь к богу.



И вопросил Саул бога: идти ли мне в погоню за филистимлянами? предашь ли их в руки израиля? Но он не отвечал ему в тот день" (1 Царств, гл. 14, ст. 35-37 ).



Напрасно Саул приникал ухом к "ковчегу завета", который верховный жрец Ахия приказал доставить к этому месту; напрасно надеялся он услышать оттуда голос божий. Бог заупрямился и не проронил ни звука. Тогда Саул понял, что старик чем-то недоволен.



За что бы мог Саваоф рассердиться? Верховный жрец Ахия, внук Финееса, вероятно, не ел из "священной" кастрюли, ибо он не мог не знать, что это нечестивое обжорство стоило жизни его деду. Саул также чувствовал себя совершенно неповинным ни в каком грехе. Он ничего не совершил предосудительного; по крайней мере, Библия ничего не говорит об этом.


Ионафан, поевший меда, не зная о заклятии отца, очевидно, был также безгрешен. Кроме того, еще неизвестно, утвердил ли в самом деле бог столь бессмысленное заклятие Саула. Ведь запрет войскам принимать пищу в день сражения есть просто бездарная нелепость.



Следовательно, если бог был чем-нибудь недоволен, то, казалось бы, тому мог быть причиной народ, слопавший весь филистимский скот, не выпуская крови животных, вопреки закону. Этот прожорливый народ в ту же ночь съел и свой собственный скот, но уже в соответствии с религиозными предписаниями. Библия, между прочим, ничего не говорит о расстройстве желудков у евреев.


Вероятно, у них были железные организмы с желудками "богодухновенного" размера.



Так или иначе, бог отказался отвечать. Значит, надлежало найти виновного.



"И сказал Саул всем израильтянам: станьте вы по одну сторону, а я и сын мой Ионафан станем по другую сторону. И отвечал народ Саулу: делай, что хорошо в глазах твоих.



И сказал Саул: господи, боже израилев! (отчего ты ныне не отвечал рабу твоему? моя ли в том вина или сына моего Ионафана. ) дай знамение. (Если же она в народе твоем израиле, дай ему освящение). И уличены были Ионафан и Саул, а народ вышел правым .



Тогда сказал Саул: бросьте жребий между мною и между Ионафаном, сыном моим; (и кого объявит господь, тот да умрет. И сказал народ Саулу: да не будет так! Но Саул настоял.


И бросили жребий между ним и Ионафаном, сыном его,) и пал жребий на Ионафана.



И сказал Саул Ионафану: расскажи мне, что сделал ты? и рассказал ему Ионафан, и сказал: я отведал концом палки, которая в руке моей, немного меду; и вот, я должен умереть.



И сказал Саул: пусть то и то сделает мне бог, и еще больше сделает; ты, Ионафан, должен сегодня умереть!



Но народ сказал Саулу: Ионафану ли умереть, который доставил столь великое спасение Израилю? Да не будет этого! Жив господь: и волос не упадет с головы его на землю; ибо с богом он действовал ныне.


И освободил народ Ионафана, и не умер он" (1 Царств, гл. 14, ст. 40-45 ).



Из продолжения этой чрезвычайно благочестивой и важной истории мы узнаем, что филистимляне благополучно возвратились домой и что они еще неоднократно воевали с евреями "во все время Саулово" (ст. 52 ).



В течение некоторого времени, продолжительности которого "священный" автор не указывает, царствование сына Киса было покрыто славой. Глава 14 сообщает в заключение, кто были главнейшие члены семьи Саула. Мы отметим здесь только, что кроме Ионафана Саул имел еще двух сыновей и двух дочерей - Мерову и Мелхолу.


С этими девицами мы далее еще встретимся.



В главе 15 снова выступает на сцену старый Самуил: он подстрекает объявить войну амаликитянам, хотя эти последние ведут себя совершенно спокойно.



"И сказал Самуил Саулу: господь послал меня помазать тебя царем над народом его, над Израилем; теперь послушай гласа господа.



Так говорит господь Саваоф: вспомнил я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта.



Теперь иди и порази Амалика (и Иерима), и истреби все, что у него. и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла" (1 Царств, гл. 15, ст. 1-3 ).



Даже самые умеренные критики говорят об этом отрывке Библии не иначе, как с ужасом и омерзением.



"Как? - восклицает верующий лорд Болингброк.- Заставить творца вселенной спуститься в какой-то безвестный угол несчастного земного шара единственно для того, чтобы сказать евреям:



- Кстати, я только что вспомнил, что приблизительно лет 500 тому назад некий маленький народец не хотел пропустить вас через свои владения. Вы хотите объявить жестокую войну поработителям вашим - филистимлянам, против которых вы возмутились. Оставьте-ка эту трудную борьбу и отправляйтесь лучше в поход против того маленького народа, который некогда воспротивился вашим предкам, хотевшим разрушить его владения.


Истребите мужчин, женщин, детей и стариков. Истребите крупный и мелкий скот, верблюдов и ослов; ибо, ввиду предстоящей войны вашей с могущественным филистимским царством, вам весьма полезно не иметь ни крупного, ни мелкого скота для еды, ни ослов, ни верблюдов для ваших походных обозов. "



Между тем Библия невозмутимо повествует далее:



"И собрал Саул народ, и насчитал их в Телаиме двести тысяч израильтян пеших и десять тысяч из колена иудина" (ст. 4 ).



В добрый час! Вот у Саула уже немного больше войска, чем в тощем лагере Галгала, где стояло всего 600 человек. Впрочем, мы так и не знаем, что стало со 120 000 других солдат, во главе которых Саул сражался в первое время своего царствования. Еще так недавно еврейская армия насчитывала 330 000 героев, пришедших сражаться с аммонитянами без малейшего вооружения.


Из них теперь осталось всего 210 000. Куда же девались остальные 120 000? Неужели полегли на поле брани?


Ах, милый "голубок", как слаба твоя память!



Победа еврейской армии была полной и блестящей: амаликитяне были разбиты вдребезги, "от Авилы до Суры". Саул забрал громадное количество пленных, и евреи истребили их без малейшей жалости. Однако Саул пощадил амаликитянского царя Агага, считая, по-видимому, что следует оказать некоторое предпочтение человеку, который был в одних чинах с ним.



Это милосердие не понравилось богу. Саваоф явился к Самуилу и сказал ему: "жалею, что поставил я Саула царем; ибо он отвратился от меня, и слова моего не исполнил. И опечалился Самуил, и взывал к господу целую ночь" (1 Царств, гл.


15, ст. 11 ). Каковы же были результаты божественного видения и "целой ночи" раздирающих душу воплей Самуила? Эта глава Библии представлена Вольтером в его драме "Саул".


Сцена происходит в Галгале, и действие начинается с беседы между царем иудейским и его приближенным - Вазой.



"В а з а. О великий Саул! О могущественный из царей! Ты, господствующий над тремя озерами, над пространством обширностью в 500 стадий! Ты, победитель великого Агага, царя амаликитянского, военачальники коего оседлали самых сильных ослов! Ты, который, без сомнения, подчинишь законам своим всю Землю, как это бог обещал евреям столько раз!


Какое же горе могло смутить твое благородное торжество и твои великие надежды?



С а у л. О дорогой Ваза! Блажен тысячу раз, кто в покое выпасает блеющие стада Вениамина и выжимает сладкий виноград в долине Энгади! Увы! Я искал ослиц отца моего и нашел царство; с того дня я знаю одни только горести. Было бы лучше, чтобы я, наоборот, искал царство и нашел ослиц.


Как ты знаешь, Самуил помазал меня по воле божией. Он сделал все, чтобы воспрепятствовать народу избрать другого царя, и, как только я был избран, он сделался самым жестоким из моих врагов.



В а з а. Тебе надлежало ожидать этого: он был жрецом, ты же был воином. Он правил до тебя. Люди всегда ненавидят своих преемников.



С а у л. Мог ли он надеяться править еще дольше? Он приобщил к своей власти своих недостойных сыновей, развращенных и подкупных, публично торговавших правосудием. Народ наконец восстал против такой жреческой власти.


Царь был избран: священные знамения провозгласили волю неба, народ утвердил ее, и Самуил затрепетал. Мало того что он ненавидит во мне властителя, избранного небом; он ненавидит во мне и пророка. Ведь он знает, что, подобно ему, я имею дар провидения и что я пророчествовал, как он.


Новая поговорка, распространившаяся в израиле,- "Саул также в ряду пророков" - сильно оскорбляет его слух. И его почитают еще, к моему несчастью; он жрец, поэтому он опасен.



В а з а. Твоя царская власть достаточно укреплена твоими победами, а царь Агаг, твой блистательный пленник, может служить тебе здесь залогом верности своего народа, одинаково восхищенного и твоей победой и твоим милосердием. Вот, ведут его пред очи твои. (Входит Агаг под стражей.)



А г а г. Милосердный и могущественный победитель, образец князей, умеющих побеждать и прощать! Припадаю к священным стопам твоим: удостой приказать, что должен я представить как выкуп мой. Впредь я буду твоим соседом, верным союзником, преданным подданным. Я вижу в тебе лишь благодетеля и господина.


Я буду преклоняться и любить в тебе образ твоего карающего и милующего бога.



С а у л. Великий государь, еще более возвеличенный горем! Я выполнил только долг свой, спасая твои дни: цари должны уважать себе подобных. Мстящий после победы недостоин быть победителем.


Я не назначаю выкупа за твою особу, ибо она выше всякой цены. Будь свободен! Дань, которую народ твой будет платить израилю, будет знаком дружбы, а не знаком порабощения.


Так должны мириться цари.



А г а г. О добродетель! О великое мужество! Как могущественно влияние твое на мое сердце!


Я буду жить и умру подданным великого Саула. Все мое царство принадлежит ему. (Появляется Самуил, окруженный священниками. )



С а у л. Самуил, какие вести ты приносишь? Приходишь ли ты от имени бога, от имени народа или от своего имени?



С а м у и л. От имени бога!



С а у л. Какова воля его?



С а м у и л. Он приказывает мне известить тебя, что раскаялся, возведя тебя на царство.



С а у л. Бог? Раскаялся? Каяться могут только те, кто может совершать ошибки.


Бог же не может совершать ошибок!



С а м у и л. Но он может раскаяться в возведении на трон человека, который совершает ошибки.



С а у л. Да, но какой человек не делает ошибок? Скажи, в чем я виновен?



С а м у и л. В том, что простил одного царя.



А г а г. Как? Прекраснейшая из добродетелей рассматривается вами как преступление?



С а м у и л (Агагу ). Умолкни, не богохульствуй! (К Саулу. ) Саул, бывший царь иудейский, не приказал ли тебе господь устами моими истребить всех амаликитян, не щадя ни женщин, ни девушек, ни грудных младенцев?



А г а г. Твой бог повелел тебе это? Ты ошибаешься! Ты хочешь сказать: твой дьявол!



С а м у и л (к жрецам ). Приготовьтесь повиноваться мне. А ты, Саул, повиновался ли богу?



С а у л. Я не считал такое приказание твердым: я думал, что милосердие есть первое качество высшего существа, что сердце, исполненное жалости, не может быть ему неприятно.



С а м у и л. Ты ошибся, неверный человек: бог порицает тебя! Твой скипетр перейдет в другие руки.



В а з а (к Саулу ). Какая дерзость! Государь, позволь мне наказать этого бесчеловечного жреца!



С а у л. Остерегайся сделать это. Разве ты не видишь, что за ним весь народ и что мы будем уничтожены, если я стану сопротивляться, ибо действительно я обещал.



В а з а. Неужели ты обещал столь ужасную вещь?



С а у л. Неважно! Евреи еще более ужасны. Они примут сторону Самуила против меня.



В а з а (в сторону ). О несчастный государь!



С а у л. Ну, и что же, господа жрецы? Что должен я сделать?



С а м у и л. Я покажу тебе, как надо повиноваться господу. (Обращаясь к жрецам. ) О священные жрецы, сыны Левия! Покажите здесь ваше усердие: пусть принесут стол и да разложат на столе этого царя, крайняя плоть которого есть преступление против господа. (Жрецы хватают Агага, связывают его и кладут на стол. )



"И разрубил Самуил Агага пред господом в Галгале" (1 Царств, гл. 15, ст. 33 ).



А г а г. Что хотите вы от меня, безжалостные чудовища?



С а у л. Священный Самуил, именем господа.



С а м у и л. Не взывай к нему! Ты недостоин. Оставайся здесь, бог приказывает тебе.


Будь свидетелем этого жертвоприношения, которое, быть может, искупит вину твою.



А г а г (Самуилу ). Итак, ты предаешь меня смерти? О смерть, как ты горька.



С а м у и л. Да, ты жирен. И жертва будет тем приятнее господу.



А г а г. Увы, Саул! Как я жалею, что ты подчинен подобным чудовищам.



С а м у и л (Агагу ). Послушай, язычник! Хочешь ли ты стать евреем? Хочешь ли ты обрезаться?



А г а г. А если я окажусь достаточно слабым, чтобы принять твою веру, пощадишь ли ты мою жизнь?



С а м у и л. Нет! Ты будешь иметь удовольствие умереть евреем, и этого с тебя довольно.



А г а г. Бейте, палачи!



С а м у и л. Подайте мне этот топор, во имя господне: и покуда я буду резать руку, рубите вы ногу и так дальше, кусок за куском. (Жрецы рубят вместе с Самуилом во имя божие. )



А г а г. О смерть! О муки! О мучители!



С а у л. Зачем мне быть свидетелем подобных злодеяний?



В а з а. Бог накажет тебя за то, что ты стерпел.



С а м у и л (к жрецам ). Унесите это тело и этот стол. Пусть сожгут останки этого неверного, и пусть над телом его тешатся наши слуги! (К Саулу.) А ты государь, знай всегда, что повиновение превыше жертвоприношения.



С а у л (падая в кресло ). Я умираю! Я не переживу такого ужаса и такого стыда!"



Было бы напрасно думать, что в этом литературном изложении есть какое-нибудь преувеличение. Глава 15 Первой книги Царств с беспримерной жестокостью описывает убийство Агага жрецом, который сам руководит мучительной казнью. Кроме того, Самуил объявил Саулу, что с этого момента он низложен, что бог отверг его. "И обратился Самуил, чтобы уйти. Но (Саул) ухватился за край одежды его, и разодрал ее. Тогда сказал Самуил: ныне отторг господь царство израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя" (1 Царств, гл.


15, ст. 27-28 ).



Затем, не теряя времени, Самуил отправился в Вифлеем. Там он вызвал к себе некоего Иессея, потомка Вооза и Руфи, и все его семейство. После всеобщего очищения, сопровождавшегося жертвоприношением, Самуил сказал Иессею: "Все ли дети здесь?


И отвечал Иессей: есть еще меньший; он пасет овец. И сказал Самуил Иессею: пошли и возьми его; ибо мы не сядем обедать, доколе не придет он сюда. И послал Иессей. и привели его. Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем.


И сказал господь: встань, помажь его; ибо это он. И взял Самуил рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и почивал дух господень на Давиде с того дня и после; Самуил же встал и отошел в Раму. А от Саула отступил дух господень, и возмущал его злой дух от господа" (1 Царств, гл.


16, ст. 11-14 ).



Критики отмечают как нечто удивительное, что бог стал разговаривать с Самуилом на дому у отца Давида, в присутствии посторонних, причем неизвестно в точности, было ли "видение" или не было. Богословы склоняются к тому мнению, что бог разговаривал со своим пророком внутренним голосом. Но как же тогда присутствующие могли догадаться, что Самуил выполнял особое божественное поручение?



Вольтер замечает: "Саул царствовал, потому что Самуил лил масло на его голову. Следовательно, когда он начал делать то же самое с Давидом, его отец, мать, братья и все присутствовавшие не могли не заметить, что тут фабрикуют нового царя и что тем самым все семейство рискует навлечь на себя месть Саула. Здесь что-то не так!"



В итальянском народном театре не было более комической сцены, чем благочестивое появление в крестьянском доме священника с бутылкой масла в кармане, пришедшего помазать белокурого мальчика с целью произвести переворот в государстве. И это государство, и этот мальчик не заслуживают лучшего места для постановки примитивной комедии.



"И сказали слуги Сауловы ему: вот, злой дух от бога возмущает тебя.



Пусть господин наш прикажет слугам своим, которые пред тобою, поискать человека, искусного в игре на гуслях; и когда придет на тебя злой дух от бога, то он, играя рукою своею, будет успокоивать тебя.



И отвечал Саул слугам своим: найдите мне человека, хорошо играющего, и представьте его ко мне.



Тогда один из слуг его сказал: вот, я видел у Иессея вифлеемлянина сына, умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах, и видного собою, и господь с ним.



И послал Саул вестников к Иессею, и сказал: пошли ко мне Давида, сына твоего, который при стаде.



И взял Иессей осла с хлебом и мех с вином и одного козленка, и послал с Давидом, сыном своим, к Саулу.



И пришел Давид к Саулу, и служил пред ним, и очень понравился ему, и сделался его оруженосцем.



И послал Саул сказать Иессею: пусть Давид служит при мне; ибо он снискал благоволение в глазах моих.



И когда дух от бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл,- и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него" (1 Царств, гл. 16, ст. 15-23 ).



Что за ерунда? Давид, которого автор представляет про-тым пастушком, является в то же время талантливым и известным в стране музыкантом. Нам представляют Давида совсем молодым, едва ли не отроком: как же можно тогда называть его "человеком храбрым и воинственным"?


Затем: слуга Саула, который так хорошо осведомлен о Давиде, не знает разве, что юноша был помазан Самуилом и что, следовательно, он является опасным в своей роли придворного музыканта? А эти подарки Иессея главе государства - разве они не кажутся смешными: мешок хлеба, мех вина и козленок? Что сказать, наконец, о боге, который насылает на Саула один за другим нервные припадки и излечивает его музыкой его же соперника?


Все это бессмысленно и глупо!



Глава 17 Первой книги Царств подробно описывает единоборство Давида с Голиафом: "Филистимляне собрали войска свои для войны, и собрались в Сокхофе, что в Иудее, и расположились станом между Сокхофом и Азеком в Ефес-Даммиме.



А Саул и израильтяне собрались и расположились станом в долине дуба, и приготовились к войне против филистимлян.



И стали филистимляне на горе с одной стороны, и израильтяне на горе с другой стороны, а между ними была долина.



И выступил из стана филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа; ростом он - шести локтей и пяди.



Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его - пять тысяч сиклей меди.



Медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его.



И древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа. И пред ним шел оруженосец.



И стал он. и кричал к полкам израильским, говоря им: зачем вышли вы воевать? Не филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы? Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне.



Если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами; если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами, и будете служить нам,



И сказал филистимлянин: сегодня я посрамлю полки израильские; дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем.



И услышали Саул и все израильтяне эти слова филистимлянина, и очень испугались и ужаснулись" (1 Царств, гл. 17, ст. 1-11 ).



Внесем некоторую ясность в описание Голиафа. Его чешуйчатая броня весила, как сказано, 5000 сиклей меди - более 80 килограммов, и копье весило 600 сиклей железа - около 10 килограммов. Всего, следовательно, он нес на себе почти 90 килограммов, и это еще не все его вооружение.



Этот гигант, имевший, кроме того, более трех метров роста, не должен нам казаться необыкновенным после того, как мы встречались уже с исполинами в книге "Бытие". Правда, в наши дни больше не бывает людей такого сложения; устройство человеческого тела таково, что чрезмерный рост не мог бы не отразиться самым пагубным образом на всех функциях организма и просто сделал бы гиганта слабым и почти неспособным защищаться. Вольтер иронически говорит, что Голиафа надо рассматривать как чудовище, специально выведенное богом для того, чтобы послужить возвеличению неприметного Давида.



"Три старших сына Иессеевы пошли с Саулом на войну. Давид же был меньший. Трое старших пошли с Саулом, а Давид возвратился от Саула, чтобы пасти овец отца своего в Вифлееме" (1 Царств, гл.


17, ст. 13-15 ). Довольно странно, что этот Давид, которого царь сделал своим оруженосцем, в самый разгар войны бросает свои обязанности для того, чтобы отправиться пасти каких-то овец.



"И выступал филистимлянин тот утром и вечером, и выставлял себя сорок дней.



И сказал Иессей Давиду, сыну своему: возьми для братьев своих ефу сушеных зерен и десять этих хлебов, и отнеси поскорее в стан к твоим братьям;



А эти десять сыров отнеси тысяченачальнику, и наведайся о здоровье братьев, и узнай о нуждах их.



Саул и они и все израильтяне находились в долине дуба, и готовились к сражению с филистимлянами.



И встал Давид рано утром, и поручил овец сторожу, и, взяв ношу, пошел, как приказал ему Иессей, и пришел к обозу, когда войско выведено было в строй и с криком готовилось к сражению.



И расположили израильтяне и филистимляне строй против строя.



Давид оставил свою ношу обозному сторожу, и побежал в ряды, и, придя, спросил братьев своих о здоровье.



И вот, когда он разговаривал с ними, единоборец, по имени Голиаф, филистимлянин из Гефа, выступает из рядов филистимских, и говорит те слова, и Давид услышал их .



И все израильтяне, увидев этого человека, убегали от него, и весьма боялись.



И говорили израильтяне: видите этого выступающего человека? Он выступает, чтобы поносить израиля. Если бы кто убил его, одарил бы того царь великим богатством, и дочь свою выдал бы за него, и дом отца его сделал бы свободным в израиле.



И сказал Давид людям, стоящим с ним: что сделают тому, кто убьет этого филистимлянина и снимет поношение с израиля? ибо кто этот необрезанныи филистимлянин, что так поносит воинство бога живаго?



И сказал ему народ те же слова, говоря: вот что сделано будет тому человеку, который убьет его" (1 Царств, гл. 17, ст. 16-27 ).



Из этого места Библии совсем не заметно, чтобы Давид рвался в бой, движимый любовью к родине. Им больше руководила жажда наживы.



"И сказал Давид Саулу: пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдет и сразится с этим филистимлянином.



И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого филистимлянина, чтобы сразиться с ним; ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей.



И сказал Давид Саулу: раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада,



То я гнался за ним, и нападал на него, и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы, и поражал его, и умерщвлял его.



И льва и медведя убивал раб твой, и с этим филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними, потому что так поносит воинство бога живаго. (Не пойти ли мне и поразить его, чтобы снять поношение с израиля? Ибо кто этот необрезанный?)



И сказал Давид: господь, который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого филистимлянина. И сказал Саул Давиду: иди, и да будет господь с тобою" (1 Царств, гл. 17, ст. 32-37 ).



Царь Саул был ошеломлен, и так было бы с каждым на его месте, до такой степени рассказ этого юнца невероятен. Представьте себя на минуту свидетелями этого приключения: лев или медведь хватают овцу из стада старика Иессея и удаляются с добычей. В это время пастушонок бросается вдогонку за похитителями и отбивает у них овцу, нанося им удары руками и ногами куда попало и хватая их прямо за челюсти. Что за картина!


Найдете ли вы где-нибудь, кроме Библии, подобные подвиги? О Тартарен, о барон Мюнхаузен и прочие классические врали, вас, очевидно, воспитала Библия!



Еще из описания жизни Самсона мы узнали, что лев водился в Палестине. Это уже и тогда было сюрпризом для читателя. Но с Давидом мы встречаем в Палестине и медведя. Натуралисты утверждают, что там, где живет медведь, не водится лев, и наоборот. Плевать на натуралистов!


Значит, их наука врет. О "божественный голубь"! Тебе остается только поведать нам о медведях, живущих на экваторе, и львах северного полюса.



"И одел Саул Давида в свои одежды, и возложил на голову его медный шлем, и надел на него броню. И опоясался Давид мечом его сверх одежды и начал ходить; ибо не привык к такому вооружению. Потом сказал Давид Саулу, я не могу ходить в этом; я не привык. И снял Давид все это с себя" (1 Царств, гл. 17, ст.


38 - 39 ). Не привык к ношению оружия? Ладно! Но тогда почему стих 18 предыдущей главы воспевает Давида как человека "храброго" и "воинственного"?



"И взял посох свой в руку свою, и выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушескую сумку, которая была с ним; и с сумкою и с пращею в руке своей выступил против филистимлянина. Выступил и филистимлянин, идя и приближаясь к Давиду, и оруженосец шел впереди его" (1 Царств, гл. 17, ст. 40 - 41 ).



Оруженосец Голиафа? О нем упоминают только полные тексты Библии. Но этот оруженосец упразднен в учебниках "священной истории", и Голиаф представлен там простым пехотинцем. Почему же современная церковь так урезывает "священный" текст?


Оруженосец филистимского гиганта вовсе не заслуживает того, чтобы его упраздняли по произволу. В армиях прошлого времени был солдат, сопровождавший конного офицера и оберегавший его вооружение; в наши дни его назвали бы вестовым. Следовательно, если Голиаф имел оруженосца, значит, он был кавалерийским офицером филистимской армии. Библия говорит в нескольких местах, что филистимляне располагали значительной кавалерией. Но этот неописуемый "голубь-утка" забыл сказать нам, каковы были размеры коня Голиафа.


Конь Голиафа тоже должен был быть исполинским. "Священное писание", однако, не говорит, какая страна производила феноменальных жеребцов, способных вынести наездника ростом в три метра. Досадный пропуск!



Вернемся к библейскому тексту.



"И взглянул филистимлянин, и, увидев Давида, с презрением посмотрел на него; ибо он был молод, белокур и красив лицем.



И сказал филистимлянин Давиду: что ты идешь на меня с палкою (и с камнями)? разве я собака? (И сказал Давид: нет, но хуже собаки.) И проклял филистимлянин Давида своими богами.



И сказал филистимлянин Давиду: подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым.



А Давид отвечал филистимлянину: ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя господа Саваофа, бога воинств израильских, которые ты поносил.



Ныне предаст тебя господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам (труп твой и) трупы войска филистимского птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть бог в израиле.



И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает господь, ибо это война господа, и он предаст вас в руки наши.



Когда филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу филистимлянину.



И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из пращи, и поразил филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю.



Так одолел Давид филистимлянина пращею и камнем, и поразил филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида.



Тогда Давид подбежал, и, наступив на филистимлянина, взял меч его и вынул его из ножен, ударил его, и отсек им голову его; филистимляне, увидев, что силач их умер, побежали.



И поднялись мужи израильские и иудейские, и воскликнули, и гнали филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона. И падали поражаемые филистимляне по дороге шааримской до Гефа и до Аккарона.



И возвратились сыны израилевы из погони за филистимлянами, и разграбили стан их.



И взял Давид голову филистимлянина, и отнес ее в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своем" (1 Царств, гл. 17, ст. 42-54 ).



". Одолел Давид филистимлянина пращею и камнем. и убил его; меча же не было в руках Давида" (1 Царств, гл. 17, ст. 50 ).



Стоп! Значит, он имел и шатер, этот молодой Давид? И голову филистимского гиганта он торжественно отнес в Иерусалим?


Это еще более странно, ибо в ту эпоху Иерусалим еще не принадлежал евреям. Мы увидим дальше, какким образом взят был этот город, и именно Давидом, царствовавшим после смерти Саула. Впрочем, нам уже не привыкать к противоречиям в "священном писании".



И вот, "когда Саул увидел Давида, выходившего против филистимлянина, то сказал Авениру, начальнику войска: Авенир! чей сын этот юноша? Авенир сказал: да живет душа твоя, царь; я не знаю. И сказал царь: так спроси, чей сын этот юноша? Когда же Давид возвращался после поражения филистимлянина, то Авенир взял его и привел к Саулу, и голова филистимлянина была в руке его.


И спросил его Саул: чей ты сын, юноша? И отвечал Давид: сын раба твоего, Иессея из Вифлеема" (1 Царств, гл. 17, ст. 55-58 ).265



Что еще за нелепая белиберда? Где у него мозги, у этого "божественного вдохновителя" Библии? В предыдущей главе нам рассказали с самыми мельчайшими подробностями, что Саул для успокоения своих нервов пожелал иметь человека, который играл бы ему на гуслях.


Один из его слуг достал такого человека: это был Давид, и царь знал его семью. Больше того, Саул послал к Иессею посланца просить старика отпустить сына, который ему очень понравился. "Голубь" нам сказал также, что Давид часто возвращался от Саула в Вифлеем, в общем, курсировал между царским дворцом и отцовскими стадами. И вдруг ни Саул, ни Авенир, никто из слуг царя не знают, кто такой Давид, борющийся с Голиафом?


Музыкант царя, усладитель его слуха, его оруженосец вдруг стал неизвестен никому. Что думать о подобной галиматье? Был ли он в трезвом уме, "святой голубь", когда диктовал эту главу?


В этом можно усомниться!



Извлечем из рассказа эти выводы и будем продолжать поучительное чтение.



Нимало не смущаясь своими противоречиями, "священный" автор повествует, что на этот раз Саул больше не позволял Давиду возвращаться в отчий дом. С другой стороны, Ионафан внезапно воспылал великой дружбой к молодому придворному гусляру, о существовании коего он также, по-видимому, ничего не знал доселе. "Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой и лук свой и пояс свой" (1 Царств, гл.


18, ст. 3-4 ).



Вот это дружба! Что должны были думать "генерал" Авенир, весь его штаб, придворные и свита, видя, как "цесаревич" раздевается до рубашки и отдает свое оружие и все свои одежды победителю Голиафа? К сожалению, Библия забывает привести соображения тех, кто видел это замечательное зрелище.



Началась новая жизнь для юнца, которого Самуил помазал в цари и который до поры до времени, не желая соперничать с Саулом, довольствовался службой оруженосца и гусляра. Однако, несмотря на скромность, Давид вскоре омрачил дух "его величества" царя Саула.



"Когда они шли, при возвращении Давида с победы над филистимлянином, то женщины из всех городов израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами. И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид - десятки тысяч" (1 Царств, гл. 18, ст. 6 - 7 ).



Трудно, конечно, допустить, чтобы покойный Голиаф, каким бы великаном он ни был, один стоил бы десятков тысяч человек. Саул, который отличился на войне многими ратными подвигами, нашел, что овации, устроенные его оруженосцу-гусляру, выходили за пределы благоразумия и принимали непочтительный по отношению к нему характер.



"И Саул сильно огорчился, и неприятно ему было это слово, и он сказал: Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи; ему недостает только царства.



И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида.



И было на другой день: напал злой дух от бога на Саула, и он бесновался в доме своем, а Давид играл рукою своею на струнах, как и в другие дни; в руке у Саула было копье.



И бросил Саул копье, подумав: пригвожду Давида к стене. Но Давид два раза уклонился от него" (1 Царств, гл. 18, ст. 8-11 ).



Некоторое время спустя царь, для того чтобы отдалить юношу от себя, назначил его тысяченачальником (ст. 13 ). И Давид, которому все удавалось, стал завоевывать все большую и большую популярность среди сынов израилевых. Имя его стало передаваться из уст в уста.


Мы вскоре увидим, что сам бог увеличил число доказательств своего покровительства Давиду.



Позвав однажды Давида, Саул сказал ему: "вот старшая дочь моя, Мерова; я дам ее тебе в жену, только будь у меня храбрым и веди войны господни" (ст. 17 ). В глубине души Саул рассчитывал на то, что филистимляне в конце концов убьют Давида. Но Давид сказал Саулу: "кто я, и что жизнь моя и род отца моего в израиле, чтобы мне быть зятем царя" (ст.


18 ). Он все еще скрывал, что Самуил помазал его.



"А когда наступило время отдать Мерову, дочь Саула, Давиду, то она выдана была в замужество за Адриэла из Мехолы" (ст. 19 ). Автор не говорит почему. "Но Давида полюбила другая дочь Саула, Мелхола; и когда возвестили об этом Саулу, то это было приятно ему. И сказал Саул Давиду: чрез другую ты породнишься ныне со мною" (ст. 20-21 ).



Из последующего можно с вероятностью заключить, что победитель Голиафа рад был бы жениться на прелестной Мелхоле хоть сейчас. Но Саул, вероятно, пожалел, что так быстро высказал свое согласие: как только он узнал о желании молодого человека жениться, он стал предъявлять ему совершенно непостижимые требования. Никто никогда не догадается, какие трудности придумал Саул. "И сказал Саул: так скажите Давиду: царь не хочет вена, кроме ста краеобрезаний филистимских" (ст. 25 ).



Другими словами, царь не собирался давать никакого приданого за дочерью. По его мнению, приданое жене должен был принести Давид. И какое приданое? Сто обрезков крайней плоти!


Совершенно непонятно, для чего такое количество могло бы понадобиться в хозяйстве молодоженов или в царском обиходе.



Но "еще не прошли назначенные дни, как Давид встал и пошел сам и люди его с ним, и убил двести человек филистимлян, и принес Давид краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю, чтобы сделаться зятем царя. И выдал Саул за него Мелхолу, дочь свою, в замужество" (1 Царств, гл. 18, ст. 27 ).



Можно себе представить собрание, на котором был подписан брачный договор, и сцену, когда "царский нотариус" торжественно отсчитывал двести кусков крайней плоти один за другим, а влюбленная Мелхола ворковала на плече у Давида, совершенно очарованная столь прекрасным свадебным подарком! Но филистимляне сочли крайне неудобным, чтобы евреи приходили к ним, как на какой-то базисный склад, снабжаться краеобрезаниями. Война возобновилась. "Вожди филистимские вышли на войну.


Давид, с самого выхода их, действовал благоразумнее всех слуг Сауловых, и весьма прославилось имя его" (1 Царств, гл. 18, ст. 30 ).



Именно в эту пору у царя стали учащаться припадки нервного расстройства. Но все же непонятно, почему "священный" автор тщится изобразить несчастного монарха самыми отвратительными красками? Согласно тому же библейскому тексту, сам бог иногда нагонял на несчастного Саула злого духа, другими словами, сам сводил его с ума.


Никакой сумасшедший неповинен в своих действиях, а Саул тем более.



"И говорил Саул Ионафану, сыну своему, и всем слугам своим, чтобы умертвить Давида; но Ионафан, сын Саула, очень любил Давида. И известил Ионафан Давида, говоря: отец мой Саул ищет умертвить тебя" (1 Царств, гл. 19, ст. 1-2 ).



Кроме того, Ионафан старался примирить враждующих. "И говорил Ионафан доброе о Давиде Саулу, отцу своему, и сказал ему: да не грешит царь против раба твоего Давида; ибо он ничем не согрешил против тебя, и дела его весьма полезны для тебя;



Он подвергал опасности душу свою, чтобы поразить филистимлянина, и господь соделал великое спасение всему израилю; ты видел это и радовался; для чего же ты хочешь согрешить против невинной крови и умертвить Давида без причины?



И послушал Саул голоса Ионафана, и поклялся Саул: жив господь, Давид не умрет.



И позвал Ионафан Давида, и пересказал ему Ионафан все слова сии, и привел Ионафан Давида к Саулу, и он был при нем, как вчера и третьего дня" (1 Царств, гл. 19, ст. 4-7 ).



Ясно, что ненависть оставляла монарха, как только он приходил в нормальное состояние, и лишь во время припадка, "когда господь наводил на него злого духа", Саул продолжал помышлять об убийстве своего зятя.



В это время война с филистимлянами была в полном разгаре, и молодой музыкант время от времени, между двумя серенадами, наносил врагам довольно значительные поражения. "И злой дух от бога напал на Саула, и он сидел в доме своем, и копье его было в руке его, а Давид играл рукою своею на струнах" (ст. 9 ). Читатель уже догадывается, что должно произойти.



"И хотел Саул пригвоздить Давида копьем своим к стене, но Давид отскочил от Саула, и копье вонзилось в стену; Давид же убежал и спасся в ту ночь" (ст. 10 ).



Молодой гусляр-военачальник спасся у своей нежной супруги, которая и старалась его утешить.



"И послал Саул слуг в дом к Давиду, чтобы стеречь его и убить его до утра, И сказала Давиду Мелхола, жена его: если ты не спасешь души твоей в эту ночь, то завтра будешь убит.



И спустила Мелхола Давида из окна, и он пошел, и убе- жал и спасся.



Мелхола же взяла статую и положила в постель, а в изголовье ее положила козью кожу, и покрыла одеждою.



И послал Саул слуг, чтобы взять Давида; но Мелхола сказала: он болен.



И послал Саул слуг, чтобы осмотреть Давида, говоря: принесите его ко мне на постели, чтоб убить его.



И пришли слуги, и вот, на постели статуя, а в изголовье ее козья кожа.



Тогда Саул сказал Мелхоле: для чего ты так обманула меня, и отпустила врага моего, чтоб он убежал? И сказала Мелхола Саулу: он сказал мне: "отпусти меня, иначе я убью тебя" (1 Царств, гл. 19, ст. 11-17 ).



Не надо упускать из виду, что мы воспроизводим наисвященнейшую книгу, божественное произведение, основу основ веры, которая претендует подчинить своим законам всех людей. Можно ли, однако, найти где-нибудь более глупую историю, чем эта? Этот анекдот с переодеванием не годится даже для дрянного водевиля.


Он ниже уровня самых дешевых представлений в ярмарочных балаганах. Под страхом обратиться в жаркое на вечном огне преисподней мы обязаны, однако, верить, что Мелхола помогла своему мужу, помазаннику божьему Давиду, бежать через окно и заменила его в постели манекеном, одетым в козлиную кожу. Должно быть, эта козлиная кожа была похожа на обычный ночной колпак Давида.



В еврейском тексте "статуя" называется словом "терафим". Это слово в современных изданиях Библии переводится как "статуя". Но "терафим" буквально значит "идол".


Следовательно, Мелхола еще имела идола? Думала ли она, что убийцы, присланные ее отцом, легковерно примут идола за ее мужа? И надеялась ли она, что козлиная кожа, которой она накрыла голову своего идола, сможет сойти за шевелюру ее мужа?


Вот прекрасный сюжет для серьезного экзамена господам преосвященным богословам.



Далее рассказ Библии начинает прямо походить на бред: "И убежал Давид, и спасся, и пришел к Самуилу в Раму, и рассказал ему все, что делал с ним Саул. И пошел он с Самуилом, и остановились они в Навафе. И донесли Саулу, говоря: вот, Давид в Навафе, в Раме.



И послал Саул слуг взять Давида, и когда увидели они сонм пророков пророчествующих и Самуила, начальствующего над ними, то дух божий сошел на слуг Саула и они стали пророчествовать.



Донесли об этом Саулу, и он послал других слуг, но и эти стали пророчествовать. Потом послал Саул третьих слуг, и эти стали пророчествовать.



Саул, сам пошел в Раму, и дошел до большого источника, что в Сефе, и спросил, говоря: где Самуил и Давид? И сказали: вот, в Навафе, в Раме.



И пошел он туда в Наваф в Раме, и на него сошел дух божий, и он шел и пророчествовал, доколе не пришел в Наваф в Раме.



И снял и он одежды свои, и пророчествовал пред Самуилом, и весь день тот и всю ту ночь лежал неодетый; поэтому говорят: "неужели и Саул во пророках?" (1 Царств, гл. 19, ст. 18, 20-24 ).



Мы намеренно привели буквально этот причудливый текст. Пророком называют человека, берущегося предсказывать будущее. Следовательно, надо быть вдохновленным богом для того, чтобы сказать, какие события произойдут в грядущие времена. Так верующие и понимают название "пророк". Обыкновенно пророк пророчествует только для того, чтобы предсказать какой-нибудь один факт: спрашивают у оракула, оракул отвечает.


Или же "человек божий" отправляется в какой-нибудь город или ко двору царя и предсказывает такую-то катастрофу или такое-то счастливое событие. Так действуют пророки, то есть те, кто выдает себя за вдохновленных и посвященных в знание наиболее таинственных вещей. Однако никому не придет в голову представить себе целый сонм, то есть собрание, пророков, извергающих свои пророчества непрерывно, наподобие фонтана.


Разве только в сумасшедшем доме?!



Даже полицейские делаются пророками и присоединяются к Самуилу, Давиду и прочим и начинают пророчествовать вместе с ними. Наконец, и сам Саул, отправляющийся на поиски зятя с целью убить его, начинает пророчествовать в пути, раздевается почти донага в собрании святых, или пророков, действующих скопом. Это очень похоже на клинические картины сумасшествия.



Ученый XVIII века Буланже заметил, что эта глупая небылица похожа на историю одного деревенского судьи из Нижней Бретани. Он послал судебного пристава за свидетелем. Свидетель же выпивал в кабачке, и пристав задержался с ним. Судья послал другого пристава, который также застрял за бутылкой. Наконец, судья отправился сам, но тоже присоединился к компании и напился.


Дело было отложено.



В главе 20 рассказывается, что Давид бежал из Навафа и скрывался у Ионафана. Ионафан снова попробовал защитить его перед свирепым Саулом, когда этот последний кончил пророчествовать. Защита была предпринята по случаю парадного обеда, данного царем в праздник "новомесячия". Саул заметил, что место Давида за столом пусто, и тогда Ионафан начал свою речь.


Но царь ничего не хотел слушать, а только багровел от злобы.



"И отвечал Ионафан Саулу, отцу своему, и сказал ему: за что умерщвлять его? Что он сделал?



Тогда Саул бросил копье в него, чтобы поразить его. И Ионафан понял, что отец его решился убить Давида.



И встал Ионафан из-за стола в великом гневе, и не обедал во второй день новомесячия; потому что скорбел о Давиде, и потому что обидел его отец его" (1 Царств, гл. 20, ст. 32-34 ).



Ионафан отправился предупредить зятя, что ему, по-видимому, не удастся сломить упорство царя. И Давид слушал его, и "поднялся с южной стороны, и пал лицем своим на землю, и трижды поклонился; и целовали они друг друга, и плакали оба вместе, но Давид плакал более" (ст. 41 ).



Давид отправился к священнику Ахимелеху, жившему в Номве, просить у него приюта. Священник принял его, накормил его священным хлебом, но намекнул, что не может гарантировать ему безопасности. И так как молодой гусляр, раньше чем навострить лыжи, просил Ахимелеха дать ему какое-нибудь оружие, чтобы иметь чем защищаться в случае нужды, священник ответил ему: "вот меч Голиафа филистимлянина, которого ты поразил в долине дуба, завернутый в одежду, позади ефода; если хочешь, возьми его; другого, кроме этого, нет здесь.


И сказал Давид: нет ему подобного; дай мне его" (1 Царств, гл. 21, ст. 9 ).



Давид ушел с мечом Голиафа и направился в Геф, филистимский город, где царствовал царь Анхус; он надеялся, что враг израиля окажет ему покровительство. Приближаясь к Гефу, он был узнан несколькими слугами Анхуса. Этого было достаточно для того, чтобы нагнать на Давида большого страху.


Удостоит ли царь филистимский снизойти к его бедственному положению? Это представлялось ему весьма сомнительным. "Давид. сильно боялся Анхуса, царя гефского. И изменил лице свое пред ними, и притворился безумным в их глазах, и чертил на дверях, (кидался на руки свои,) и пускал слюну по бороде своей.


И сказал Анхус рабам своим: видите, он человек сумасшедший; для чего вы привели его ко мне?" (1 Царств, гл. 21, ст. 12-14 ).



"И вышел Давид оттуда, и убежал в пещеру Одолламскую, и услышали братья его и весь дом отца его, и пришли к нему туда. И собрались к нему все притесненные и все должники и все огорченные душею, и сделался он начальником над ними; и было с ним около четырехсот человек" (1 Царств, гл. 22, ст.


1-2 ). После этого, поручив своих престарелых родителей царю моавитскому, Давид выступил в поход. Между Давидом и его тестем Саулом началась открытая война.



Саул узнал о приеме, какой жрец Ахимелех оказал Давиду. Тогда Саул вызвал Ахимелеха и всех священников на свой суд. "И сказал ему Саул: для чего вы сговорились против меня, ты и сын Иессея, что ты дал ему хлебы и меч, и вопросил о нем бога, чтоб он восстал против меня и строил мне ковы, как это ныне видно?



И отвечал Ахимелех царю и сказал: кто из всех рабов твоих верен, как Давид? он и зять царя, и исполнитель повелений твоих, и почтен в доме твоем.



Теперь ли я стал вопрошать для него бога? Нет, не обвиняй в этом, царь, раба твоего и весь дом отца моего; ибо во всем этом деле не знает раб твой ни малого, ни великого.



И сказал царь: ты должен умереть, Ахимелех, ты и весь дом отца твоего" (1 Царств, гл. 22, ст. 13 - 16 ).



Телохранители отказались, однако, выполнить этот смертный приговор, не решаясь поднять руку на священнослужителей. "И сказал царь Дойку: ступай ты, и умертви священников. И пошел Доик идумеянин, и напал на священников, и умертвил в тот день восемьдесят пять мужей, носивших льняной ефод. И Номву, город священников, поразил мечом; и мужчин и женщин, и юношей и младенцев, и волов и ослов и овец поразил мечом" (ст. 18 - 19 ). Новая священная бойня!


Один из сыновей Ахимелеха, по имени Авиафар, спасся от бойни и успел присоединиться к Давиду, который сказал ему: "останься у меня, не бойся; ибо, кто будет искать моей души, будет искать и твоей души; ты будешь у меня под охранением" (ст. 23 ).



Мы сокращаем изложение, насколько это возможно. Но руководства по "священной истории", составленные для верующих, настолько неполны, что необходимо восстановить при помощи подлинных библейских цитат множество эпизодов, которые наши церковники обходят сконфуженным молчанием. Странные подробности "святого писания" подчас не лишены самого пикантного интереса.


Мы бы постарались быть еще более лаконичными, если бы дело касалось какой-нибудь другой, обыкновенной книги. Но это ведь произведение самого бога, и мы не решаемся пропускать божественные перлы, которых так много в чудесной оправе Ветхого завета.



Сын Иессея стал скитаться по пустыне Зиф. Численность сопровождавшего его разношерстного сброда увеличилась на 200 человек. Саул преследовал эту банду, но не мог догнать.


Тем не менее у Давида была встреча с Ионафаном в лесу. Оба вновь поклялись друг другу в вечной любви и дружбе.



Узнав, что филистимляне снова выступили в поход, Саул прекратил преследование зятя, чтобы вести борьбу с национальным врагом. Филистимляне были отброшены, и царь снова взялся за Давида, который основал в пустыне Эн-Гадди свою "ставку", откуда распространял на округу свою плодотворную деятельность. Да, именно плодотворную, ибо сын Иессея, согласно самой Библии, сделался настоящим атаманом шайки разбойников: он собрал 600 головорезов и носился по горам и долинам со всем сбродом, не щадя ни друзей, ни врагов, грабя и обирая всех встречных.


Два раза Саул, имея с собой 3000 отборных солдат, уже близко подступал к Давиду. В обоих этих случаях зять проявил трогательное великодушие. Оба эпизода слишком забавны, чтобы их не процитировать. Диктуя это повествование, "божественный голубь" был воистину в приподнятом настроении.


Бог управлял всем этим. Ему не трудно было предоставить Давиду возможность проявить свое великодушие при менее смешных обстоятельствах. Если уж эти приключения уродливы, так это оттого, что "святая троица" просто захотела немного поразвлечься и шутливо поразнообразить свою нудную диктовку.


Мы, впрочем, отнюдь не хотим отнять у этих приключений их божественность: то и хорошо, что они взяты из подлинной "священной истории".



Итак, вперед,- точная цитата!



"И взял Саул три тысячи отборных мужей из всего израиля, и пошел искать Давида и людей его по горам, где живут серны,



И пришел к загону овечьему, при дороге; там была пещера, и зашел туда Саул для нужды; Давид же и люди его сидели в глубине пещеры.



И говорили Давиду люди его: вот день, о котором говорил тебе господь: "вот, я предам врага твоего в руки твои, и сделаешь с ним, что тебе угодно". Давид встал, и тихонько отрезал край от верхней одежды Саула.



Но после сего больно стало сердцу Давида, что он отрезал край от одежды Саула.



И сказал он людям своим: да не попустит мне господь сделать это господину моему, помазаннику господню, чтобы наложить руку мою на него; ибо он помазанник господень.



И удержал Давид людей своих сими словами и не дал им восстать на Саула. А Саул встал, и вышел из пещеры на дорогу.



Потом встал и Давид, и вышел из пещеры, и закричал вслед Саула, говоря: господин мой, царь! Саул оглянулся назад, и Давид пал лицем на землю и поклонился (ему).



И сказал Давид Саулу: зачем ты слушаешь речи людей, которые говорят: "вот, Давид умышляет зло на тебя?"



Вот, сегодня видят глаза твои, что господь предавал тебя ныне в руки мои в пещере; и мне говорили, чтоб убить тебя; но я пощадил тебя, и сказал: "не подниму руки моей на господина моего; ибо он помазанник господа".



Отец мой! посмотри на край одежды твоей в руке моей; я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил. Узнай и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя; а ты ищешь души моей, чтоб отнять ее.



Да рассудит господь между мною и тобою, и да отмстит тебе господь за меня; но рука моя не будет на тебе;



Как говорит древняя притча: "от беззаконных исходит беззаконие". А моя рука не будет на тебе.



Против кого вышел царь израильский? За кем ты гоняешься? За мертвым псом, за одною блохою.



Господь да будет судьею, и рассудит между мною и тобою. Он рассмотрит, разберет дело мое, и спасет меня от руки твоей.



Когда кончил Давид говорить слова сии к Саулу, Саул сказал: твой ли это голос, сын мой Давид? И возвысил Саул голос свой, и плакал.



И сказал Давиду: ты правее меня, ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом.



Ты показал это сегодня, поступив со мною милостиво; когда господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня.



Кто, найдя врага своего, отпустил бы его в добрый путь? Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня.



И теперь я знаю, что ты непременно будешь царствовать, и царство израилево будет твердо в руке твоей.



Итак поклянись мне господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего.



И поклялся Давид Саулу. И пошел Саул в дом свой, Давид же и люди его взошли в место укрепленное" (1 Царств, гл. 24, ст. 3-23 ).



Эта сцена весьма патетична, хотя и трудно понять, почему Давид в своем самоуничижении сравнивает себя с мертвым псом и блохой. Эпизод был бы действительно прекрасен, если бы его сопровождали другие обстоятельства. Но Саул, пощаженный Давидом в пещере, куда пришел отправить свои естественные надобности. "Святой дух" мог бы создать для великодушия Давида какую-нибудь другую декорацию.


Но раз уж богу угодно, чтобы обстоятельства сложились именно так, то надо признать, что здесь с его стороны проявляется творческое вдохновение довольно сомнительного вкуса. Клерикалы рычат против некоторых книг Эмиля Золя, где этот знаменитый романист-натуралист описывает дурной запах, распространяемый мужиками. Но ведь романы Эмиля Золя не священные книги, и никому никогда не придет в голову основывать на них религию. Покуда он был в ударе, этот "голубь-утка", он смело мог бы прибавить, что, спеша из пещеры, Давид попал ногой в следы пребывания в ней Саула и что это принесло ему счастье.


Верующие и эту деталь приняли бы с благоговением.



Но не станем задерживаться на этом.



Во второй раз сын Иессея проявил величие души при несколько иных обстоятельствах. В то время как Саул и его армия расположились лагерем на Гахиле, Давид, сопровождаемый некиим Авессой, пробрался ночью в палатку царя. На сей раз бог был прямым сообщником своего любимого Давида.



"И, вот, Саул лежит, спит в шатре, и копье его воткнуто в землю у изголовья его; Авенир же и народ лежат вокруг него.



Авесса сказал Давиду: предал бог ныне врага твоего в руки твои; итак позволь, я пригвожду его копьем к земле одним ударом, и не повторю удара .



Но Давид сказал Авессе: не убивай его; ибо кто, подняв руку на помазанника господня, останется ненаказанным?



И сказал Давид: жив господь! пусть поразит его господь, или придет день его, и он умрет, или пойдет на войну и погибнет; меня же да не попустит господь поднять руку мою на помазанника господня.



А возьми его копье, которое у изголовья его, и сосуд с водою, и пойдем к себе.



И взял Давид копье и сосуд с водою у изголовья Саула, и пошли они к себе; и никто не видел, и никто не знал, и никто не проснулся, но все спали; ибо сон от господа напал на них.



И перешел Давид на другую сторону, и стал на вершине горы вдали; большое расстояние было между ними.



И воззвал Давид к народу и Авениру, сыну Нирову, говоря: отвечай, Авенир. И отвечал А.венир и сказал: кто ты, что кричишь и беспокоишь царя?



И сказал Давид Авениру: не муж ли ты, и кто равен тебе в израиле? Для чего же ты не бережешь господина твоего, царя? ибо приходил некто из народа, чтобы погубить царя, господина твоего.



Нехорошо ты это делаешь; жив господь! вы достойны смерти за то, что не бережете господина вашего, помазанника господня. Посмотри, где копье царя и сосуд с водою, что были у изголовья его?



И .узнал Саул голос Давида, и сказал: твой ли это голос, сын мой Давид? И сказал Давид: мой голос, господин мой, царь" (1 Царств, гл. 26, ст. 7 - 17 ).



Этот эпизод кончается так же, как и предыдущий, с той малой разницей, что сын Иессея не сравнивает себя больше с мертвым псом, но только с блохой; кроме того, он возвращает копье, оставляя себе сосуд с водой царя.



Спрашивается, почему, собственно говоря, среди библейских героев Саул причислен к проклятым? Если держаться чисто человеческого рассуждения, этот царь производит в общем впечатление довольно неплохого человека: его приступы ярости против Давида являются результатами "злого духа", а кроме того, и сам сын Иессея довольно жалкий субъект. Когда Саул свободен от влияния "злого духа", когда он находится в своем естественном и нормальном состоянии, жестокость противна ему; кроме того, он патриот, в то время как Давид (мы это увидим дальше) вместе со своим сбродом поступает на службу к филистимлянам.


Но. но церковники говорят нам, что здесь обыкновенный разум неприменим, а требуется непременно боговдохновенныи и что все, что касается веры, должно быть принято на веру.



Бог никогда не пропускал случая показать, что он покровительствовал именно Давиду, ибо этот последний во всем соответствовал его желаниям. Полюбуйтесь, например, историей Навала и Авигеи. Постараемся резюмировать библейское повествование, придерживаясь "священного" текста и отбрасывая только повторения и длинноты.



Был некто в Маоне, человек очень богатый. Был он при стрижке овец своих на Кармиле. Имя человека того - Навал, а имя жены его - Авигея. Давид послал десять отроков к Навалу с требованием дать, "что найдет рука твоя". Навал ответил: "кто такой Давид.


Ныне стало много рабов, бегающих от господ своих; неужели мне взять хлебы мои и воду мою, (и вино мое) и мясо, приготовленное мною для стригущих овец у меня, и отдать людям, о которых не знаю, откуда они. Тогда Давид сказал людям своим: опояшьтесь каждый мечом своим. Опоясался и сам Давид своим мечом, и пошли за Давидом около четырехсот человек, а двести остались при обозе.


Авигея поспешно взяла двести хлебов, и два меха с вином, и пять овец приготовленных, и пять мер сушеных зерен, и сто связок изюму, и двести связок смокв, и навьючила на ослов".



Ничего не сказав об этом мужу, она пошла навстречу Давиду. "Когда Авигея увидела Давида, то поспешила сойти с осла и пала пред Давидом на лице свое и поклонилась до земли". Давид сказал ей: "благословен господь, бог израилев, который послал тебя ныне навстречу мне, и благословен разум твой, и благословенна ты за то, что ты теперь не допустила меня идти на пролитие крови и отмстить за себя. Если бы ты не поспешила и не пришла навстречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене".



Дней через десять Навал умер. "И услышал Давид, что Навал умер, и сказал: благословен господь, воздавший за посрамление, нанесенное мне Навалом. господь обратил злобу Навала на его же голову. И послал Давид сказать Авигее, что он берет ее себе в жену. Она встала и поклонилась лицем до земли и сказала: вот, раба твоя готова быть служанкою, чтобы омывать ноги слуг господина моего. И собралась Авигея поспешно и села на осла, и пять служанок сопровождали ее; и пошла она за послами Давида и сделалась его женою.


И Ахиноаму из Изрееля взял Давид, и обе они были его женами. Саул же отдал дочь свою Мелхолу. жену Давидову, Фалтию, сыну Лаиша, что из Галлима" (1 Царств, гл. 25, ст. 2-44 ).



Если бы потребовалось написать историю грабителя с большой дороги, то едва ли надо было бы писать иначе, чем написана эта история. Восторгаясь Давидом, Библия выставляет Навала человеком грубым и жестоким. Но ведь поведение Давида не менее возмутительно. Однако сам бог участвовал в убийстве супруга, ненавидимого своей женой.


Этим злодейским вмешательством бог одновременно благословляет прелюбодеяние Давида, своего святого "помазанника". Довольно странная мораль!



В эту пору умер Самуил. "И умер Самуил; и собрались все израильтяне, и плакали по нем, и погребли его в доме его, в Раме" (1 Царств, гл. 25, ст. 1 ). Смерть не помешала ему, однако, как и Моисею, описать в своей книге события, имевшие место после его кончины.


Надо признать, что в этой области Самуил побивает рекорд Моисея. Этот последний ограничился лишь описанием своих похорон и печали народной. Посмертное же сочинение Самуила охватывает конец царства Саула и все царствование Давида. Целых 38 глав наполнены описаниями событий, которые автор видел после своей смерти! Чудо из чудес!


Каким образом Самуил, видевший все это с небесных высот глазами своей души, мог написать книгу руками своего бренного тела, умершего и с почестями погребенного? Это божественная тайна.



Не будем искать ее разгадки и удовольствуемся тем, что покойный пророк согласился добровольно быть бытописателем царствования двух помазанных им царей. "Самуил" сообщает без малейшего негодования, что "встал Давид, и отправился сам и шестьсот мужей, бывших с ним, к Анхусу, сыну Маоха, царю гефскому" (гл. 27, ст. 2 ). Анхус отвел ему для местожительства город Секелаг, и святой помазанник божий прожил год и четыре месяца среди врагов своего народа.



"И выходил Давид с людьми своими и нападал на гессурян и гирзеян и амаликитян, которые издавна населяли эту страну до Сура и даже до земли египетской.



И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец, и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду; и возвращался, и приходил к Анхусу. И не оставлял Давид в живых ни мужчины, ни женщины, и не приводил в Геф, говоря: они могут донести на нас и сказать: "так поступил Давид, и таков образ действий его во все время пребывания в стране филистимской". И доверился Анхус Давиду, говоря: он опротивел народу своему Израилю и будет слугою моим вовек" (1 Царств, гл.


27, ст. 8-12 ).



Как вам нравится этот святой помазанник, величайший из предков господа Иисуса Христа, любимец бога?



Критики напоминают, что сначала он притворился дурачком перед царем филистимским; это, конечно, не особенно хороший способ внушать доверие царю, которому собираешься служить на бранном поле, как это случилось впоследствии. Но, прибавляют критики, способ, которым Давид служил царю - своему благодетелю, еще более необычен: он заставляет его верить, что занимается грабежом евреев, в то время как на самом деле он грабит и убивает его союзников. Он истребляет все.


Он убивает всех, не щадя и детей, из боязни, чтобы они не донесли на него.



Но каким образом Анхус мог в течение 16 месяцев ничего не знать обо всем этом? Надо было ему быть еще большим дураком, чем когда-то притворялся Давид. Богословы, впрочем, отнюдь не смущаются поведением этого "помазанника"; они говорят, что совсем неважно, если он истреблял и уничтожал своих союзников, ибо это были язычники.


Они видят в Давиде даже выразителя божественного гнева и прощают ему все грехи вообще, воспевая его "святость".



В следующей главе филистимляне собираются в поход против евреев, и Давид из оруженосца и зятя еврейского царя Саула делается командиром гвардии царя филистимского. Здесь мы приближаемся к известному эпизоду с аэндорской волшебницей.



"И собрались филистимляне и пошли и стали станом в Сонаме; собрал и Саул весь народ израильский, и стали станом на Гелвуе.



И увидел Саул стан филистимский и испугался, и крепко дрогнуло сердце его.



И вопросил Саул господа; но господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим 69. ни чрез пророков.



Тогда Саул сказал слугам своим: сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница.



И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей Саул: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе.



Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей, на погибель мне?



И поклялся ей Саул господом, говоря: жив господь! не будет тебе беды за это дело.



Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне.



И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты - Саул.



И сказал ей царь: не бойся; (скажи) что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли.



Какой он видом? - спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицем на землю и поклонился.



И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; филистимляне воюют против меня, а бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, (ни в видении); потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать.



И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду.



Так как ты не послушал гласа господня и не выполнил ярости гнева его на Амалика, то господь и делает это над тобою ныне.



И предаст господь Израиля, вместе с тобою, в руки филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан израильский предаст господь в руки филистимлян.



Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, ибо сильно испугался слов Самуила; притом и силы не стало в нем, ибо он не ел хлеба весь тот день и всю ночь.



И подошла женщина та к Саулу, и увидела, что он очень испугался, и сказала: вот, раба твоя послушалась голоса твоего, и подвергала жизнь свою опасности, и исполнила приказание, которое ты дал мне.



Теперь прошу, послушайся и ты голоса рабы твоей: я предложу тебе кусок хлеба, поешь, и будет в тебе крепость, когда пойдешь в путь.



Но он отказался и сказал: не буду есть. И стали уговаривать его слуги его, а также и женщина; и он послушался голоса их, и встал с земли и сел на ложе.



У женщины же был в доме откормленный теленок, и она поспешила заколоть его и взяв муки, замесила и испекла опресноки.



И предложила Саулу и слугам его, и они поели, и встали, и ушли в ту же ночь" (1 Царств, гл. 28, ст. 4-25 ).



Этот эпизод вызывал многочисленные споры среди богословов. Что касается комментаторов-скептиков, то они немало им развлекались. Правду сказать, есть чем.



Всегда и везде мошенники и шарлатаны злоупотребляли доверчивостью наивных людей, заставляя их дорого оплачивать разного рода таинственные и, конечно, выдуманные ответы. А вот здесь Саул не только ничего не платит волшебнице, но она сама угощает его ужином и даже закалывает в его честь откормленного теленка.



Прорицатели, гадалки, ворожеи обыкновенно показывают что-нибудь смутное, обладающее способностью передвигаться благодаря скрытому и не всегда достаточно замысловатому трюку. Аэндорская же прорицательница не дает себе даже и такого нехитрого труда: она просто говорит, что видит тень, а Саул верит ей на слово.



"Во всякой другой книге, кроме священного писания, - говорит Вольтер, - это повествование сошло бы за обыкновенную и даже плохо скроенную сказку. Но, раз автором является все тот же "святой дух", -сказка бесспорна и заслуживает столько же почтения, как и все остальные".



Что касается богословов, то, не беря под сомнение правдивости эпизода, они, однако, в точности не знают, кого именно вывела колдунья. Святой Юстин в своем "Диалоге с Трифоном иудеем" допускает, что в былые времена по особому соизволению божьему волхвы могли вызывать души пророков и праведников, которые все были в аду, несмотря на праведную жизнь, и оставались там до тех пор, пока туда не пришел сам Иисус, чтобы вывести их, как об этом говорят христианские богословы. Следовательно, согласно святому Юстину, аэндорское видение могло быть душой самого Самуила.



Другой отец церкви - Ориген - идет еще дальше: он говорит, что волшебница вывела Самуила, и не только душу его, но и тело. Как на признак реальности видения он указывает на его одежду. Это позволяет любопытным спрашивать, носят ли вообще в аду одежды и, в особенности, есть ли там несгораемые платья.



Современные богословы уже отошли от наивных утверждений первых веков христианства; они хорошо чувствуют смешную сторону толкования Оригена и Юстина, согласно коим волхвы и колдуньи, эти сосуды дьявола, имели власть вызывать даже и "святых". Они заявляют, что волшебница вызвала дьявола, выдававшего себя за Самуила.



Библейский текст ясно говорит против этих казуистических толкований. Библия неоднократно повторяет: "и сказал Самуил Саулу", "Саул испугался слов Самуила", и, наконец, Самуил спрашивает: "для чего ты тревожишь меня?"



С другой стороны, возникает еще один вопрос, который не особенно легко разрешить. Саул представлен как человек, на котором лежит печать проклятия с того самого дня, как он оказал милосердие своему пленнику царю Агагу. Поэтому верующие видят в нем обреченного.


Имя первого царя израиля было столько раз проклинаемо жрецами, что многим внушает ужас.



Если внимательно прочитать "священный" текст, начинает казаться, будто бог в последнюю минуту сам себя опроверг, а Саул был спасен. Самуил заявляет ему: "завтра ты и сыновья твои будете со мною". А Самуил находился в аду праведников. Согласно христианскому богословию, до воскресения Иисуса Христа было два ада: ад отверженных, который поглотил Корея, Дафана и Авирона, и ад избранных, где патриархи, пророки и все святые Ветхого завета ожидали, пока "воскресение Христа" открыло им "врата небесные".


Следовательно, если Саул соединился с Самуилом, то это могло быть только в аду праведных; значит, несмотря на проклятие, Саул все же был из избранных.



Наконец, вот что еще могло бы значительно упростить все эти сомнения. Есть ли вообще сколько-нибудь твердая уверенность в том, что существовали когда-нибудь Саул и Самуил в действительности? Не является ли вся их история еще одной мистификацией со стороны соответствующих авторов Библии?


Вольнодумцы отмечают, что одни только еврейские книги упоминают об этом царе и об этом пророке и что летописи города Тира, говорящие о Соломоне, не содержат ни одного слова о Давиде.



Что поделаешь? Есть немало людей, которые удивляются молчанию современников относительно многих персонажей, выведенных на сцену "священным историком". Немало есть людей, которым трудно переварить такие, например, рассказы Библии, как сражение юнца Давида с Голиафом ростом более трех метров, как приданое в двести филистимлянских краеобрезаний, снятых Давидом и отсчитанных им Саулу в виде свадебного подарка его дочери, и пр. и пр.


Когда ко всему этому присоединяется еще и аэндорская волшебница, переваривать весь этот вздор становится еще труднее.



Ну, ударь раз, ударь два, но нельзя же до бесчувствия!



В это время Давид продолжал служить в филистимской армии, но в тылу. Глава 29 сообщает, что начальники лагеря в Афеке не особенно были довольны его пребыванием в рядах войск и требовали от царя Анхуса его удаления. Во время этих переговоров амаликитяне сожгли Секелаг, где жил святой помазанник божий. По возвращении из филистимского лагеря Давид и его 600 головорезов не нашли больше своих жен и детей; амаликитяне увели их в плен (гл. 30, ст.


1-3 ). Это показывает, по крайней мере, что враги библейских евреев не имели бесчеловечности последних и не истребляли побежденных. Обе супруги Давида - Авигея и Ахиноама были среди пленных. Давид бросился преследовать амаликитян, догнал и перебил всех, а пленных освободил и увел домой.



Первая книга царств заканчивается описанием смерти Саула. Саул дал филистимлянам сражение при Гелвуе. Армия израиля потерпела поражение. "И догнали филистимляне Саула и сыновей его, и убили филистимляне Ионафана, и Аминадава, и Малхисуа, сыновей Саула.



И битва против Саула сделалась жестокая, и стрелки из луков поражали его, и он очень изранен был стрелками.



И сказал Саул оруженосцу своему: обнажи твой меч и заколи меня им, чтобы не пришли эти необрезанные и не убили меня и не издевались надо мною. Но оруженосец не хотел, ибо очень боялся. Тогда Саул взял меч свой и пал на него.



Оруженосец его, увидев, что Саул умер, и сам пал на свой меч и умер с ним.



Израильтяне, жившие на стороне долины и за Иорданом, видя, что люди израильские побежали и что умер Саул и сыновья его, оставили города свои и бежали, а филистимляне пришли и засели в них.



На другой день филистимляне пришли грабить убитых, и нашли Саула и трех сыновей его, павших на горе Гелвуйской.



И (поворотили его и) отсекли ему голову, и сняли с него оружие и послали по всей земле филистимской, чтобы возвестить о сем в капищах идолов своих и народу; и положили оружие его в капище Астарты, а тело его повесили на стене Беф-Сана.



И услышали жители Иависа галаадского о том, как поступили филистимляне с Саулом.



И поднялись все люди сильные, и шли всю ночь, и взяли тело Саула и тела сыновей его со стены Беф-Сана, и пришли в Иавис, и сожгли их там.



И взяли кости их, и погребли под дубом в Иависе, и постились семь дней" (1 Царств, гл. 31, ст. 2-13).



Вторая книга царств начинается повествованием о смерти Саула, но излагает это событие совершенно иначе. Противоречие вопиющее. Оно вновь и вновь обнаруживает бесстыдство, с каким "священный голубь" и его представители насмехаются над верующими.



"По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения амаликитян и пробыл в Секелаге два дня. ("Богодухновенный" автор уже успел забыть, что этот город был дотла уничтожен пожаром несколько дней тому назад (1 Царств, гл. 30, ст. 1 ).



Вот, на третий день приходит человек из стана Саулова; одежда на нем разодрана и прах на голове его. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился (ему).



И сказал ему Давид: откуда ты пришел? И сказал тот: я убежал из стана израильского.



И сказал ему Давид: что произошло? расскажи мне. И тот сказал: народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло, и умерли и Саул и сын его Ионафан.



И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?



И сказал отрок, рассказывавший ему: я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его.



Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня.



И я сказал: вот я. Он сказал мне: кто ты? И я сказал ему: я - амаликитянин.



Тогда он сказал мне: подойди ко мне, и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне.



И я подошел к нему и убил его, ибо знал, что он не будет жив после своего падения; и взял я (царский) венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.



Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, (разодрали одежды свои).



И рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле, и о сыне его Ионафане, и о народе господнем, и о доме израилевом, что пали они от меча.



И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: откуда ты? И сказал он: я - сын пришельца, амаликитянина.



Тогда Давид сказал ему: как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника господня?



И призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей его.



И тот убил его, и он умер" (2 Царств, гл. 1, ст. 1-16 ).



После этого Давид сочинил плачевную песнь (Библия ее приводит) по поводу жестокой судьбы Саула и Ионафана. Мы приведем из нее только маленький отрывок: "скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской" (ст. 26 ).



Мы подошли теперь к эпохе, когда действительно начинается более или менее достоверная история еврейского народа. Именно со времени Саула сомнительное и неясное в этой истории как будто начинает понемногу исчезать. Правду сказать, мы и далее встретим еще немало необыкновенных и изумительных чудес.


Но эти "чудеса" будут только своеобразно украшать биографии лиц, существование которых все же не всегда приходится оспаривать.



Книги, составляющие Библию, вызывают большие споры. Богословы утверждают, что книги эти были написаны такими-то и такими-то лицами, рассказывавшими о современных им событиях: "Пятикнижие" приписывается Моисею, Иисус Навин почитается автором Книги Иисуса Навина, Самуила - автором первых двух книг царств. Внушая эту версию, богословы стараются придать Библии достоверный вид.


Они приходят в бешенство, когда им говорят, что все это было написано много позже времени описанных в Библии событий, главным образом после вавилонского пленения.



В подтверждение взглядов ученых-критиков Библии - следует отметить здесь мимоходом одну фразу из Второй книги царств, позволяющую еще раз показать лживость позиции богословов: "как написано в книге Праведного" (гл. 1, ст. 18 ). Та же Книга праведного отмечена и Иисусом Навином по поводу чуда с остановкой Солнца и Луны: "не это ли написано в Книге праведного: "стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день" (Иисус Навин, гл.


10, ст. 13 ).



Если сам Иисус не мифическая личность, то его "чудо" приключилось лет за пятьсот до царствования Давида. Следовательно, физически невозможно, чтобы Иисус мог в книге, написанной им, цитировать другую книгу, которая воспроизводит через 500 лет плачевную песнь Давида о Сауле и Ионафане.



Эта Книга праведного, упоминаемая Библией несколько раз, была упразднена иудейскими жрецами; они сами ее уничтожили, но говорят, что она, "к несчастью, пропала". Ее существование было неудобно, ибо она с наглядностью доказывала, что Ветхий завет не был написан постепенно и последовательно Моисеем, Самуилом, Давидом и др. будто бы записывавшими современные им события.



Два библейских стиха, которые мы только что сопоставили, доказывают с несомненностью "священные" подтасовки и позволяют догадаться, кому принадлежат торчащие здесь длинные уши.



Давид, уже давно помазанный Самуилом на царство, сам себя стал считать царем только после смерти Саула; только тогда стал он обнаруживать царское величие. Прежде всего он посоветовался с богом, какой город избрать столицей своего царства. Бог прямо указал ему: "Хеврон" (гл.


2, ст. 1 ). Затем он воззвал к народу, но одни только вожди колена Иуды признали Давида, "и помазали там Давида на царство над домом иудиным" (ст. 4 ). Это было вторичное помазание.



После этого Давид водворился в Хевроне с Авигеей и Ахиноамой. Вероятно, чтобы забыть первую жену свою - Мелхолу, дочь Саула, он заменил ее четырьмя другими новыми женщинами - Аггифой, Авиталой и Эглой, а также Маахой, дочерью его величества Фалмая, царя гессурского (гл. 3, ст.


2-5 ). Следует полагать, что все эти шесть царственных супруг мирно уживались.



Давиду понадобился главнокомандующий. Мы еще не забыли Авессу, который сопровождал его ночью в Гекхильский лагерь, где они вдвоем похитили у Саула его алебарду и сосуд с водой. Авесса имел двух братьев - Иоава и Асаила.


Иоава Давид и поставил во главе своей армии. Мы увидим еще, какую большую роль он будет играть во время царствования Давида.



"Всего времени, в которое Давид царствовал в Хевроне над домом иудиным, было семь лет и шесть месяцев" (2 Царств, гл. 2, ст. 11 ).



Но с другой стороны, Авенир, бывший "главковерх" Саула, не признал избранника колена иудина. Он представил народу Иевосфея, младшего сына Саула. Будучи признан остальными одиннадцатью коленами израилевыми, Иевосфей тоже принял титул царя и основал столицу свою в Маханаиме, где процарствовал всего два года.



Итак, гражданская война! Встретились у пруда Гаваонского. Авенир предложил Иоаву устроить единоборство между двенадцатью молодыми людьми из колена вениаминова и столькими же сторонниками Давида.


Иоав согласился.



"Они схватили друг друга за голову, вонзили меч один другому в бок и пали вместе" (ст. 16 ). После этого пошла общая свалка. Сторонники Давида обратили своих врагов в бегство.


Увидев свое поражение, бежал и сам Авенир. Его преследовал брат Иоава Асаил, который "был легок на ноги, как серна в поле" (ст. 18 ).



"И погнался Асаил за Авениром и преследовал его, не уклоняясь ни направо, ни налево от следов Авенира.



И оглянулся Авенир назад и сказал: ты ли это, Асаил? Тот сказал: я.



И сказал ему Авенир: уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков, и возьми себе его вооружение. Но Асаил не захотел отстать от него.



И повторил Авенир еще, говоря Асаилу: отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю: тогда с каким лицем явлюсь я к Иоаву, брату твоему.



Но тот не захотел отстать. Тогда Авенир, поворотив копье, поразил его в живот; копье прошло насквозь его, и он упал там же и умер на месте. Все, проходившие чрез то место, где пал и умер Асаил, останавливались.



Слуги же Давидовы поразили вениамитян и людей Авенировых; пало их триста шестьдесят человек.



И взяли Асаила и похоронили его во гробе отца его, что в Вифлееме. Иоав же с людьми своими шел всю ночь и на рассвете прибыл в Хеврон" (2 Царств, гл. 2, ст. 19-23, 31-32 ).



Было бы обидно пропустить описание этой знаменитой битвы, ибо все это из "священной истории", продиктованной самим богом, и, следовательно, божественные "глаголы" вроде только что прочитанных получают особое значение и заслуживают быть отмеченными. Мы никогда не должны упускать из виду, что во имя этих бессмыслиц и нелепостей, объявленных священными, служители религии считаются во многих странах государственными чиновниками, пользуются привилегиями, собираемые же с населения деньги идут на их содержание, как если бы они были учеными самых благородных наук или учителями самых возвышенных и общеполезных истин.



В то время как одиннадцать племен отказались признать Давида царем, он укреплял дом свой, рождая детей. Святой "помазанник" божий отнюдь не терял времени. "И родились у Давида (шесть) сыновей в Хевроне" (2 Царств, гл. 3, ст. 2 ).



Из-за женщины Авенир перешел на сторону Давида. Цитируем этот "священный" анекдот.



"У Саула была наложница, по имени Рицпа, дочь Айя (и вошел к ней Авенир). И сказал (Иевосфей) Авениру: зачем ты вошел к наложнице отца моего?



Авенир же сильно разгневался на слова Иевосфея и сказал: разве я - собачья голова? Я против Иуды оказал ныне милость дому Саула, отца твоего, братьям его и друзьям его, и не предал тебя в руки Давида, а ты взыскиваешь ныне на мне грех из-за женщины.



То и то пусть сделает бог Авениру и еще больше сделает ему. Как клялся господь Давиду, так и сделаю ему (в сей день):



Отниму царство от дома Саулова и поставлю престол Давида над Израилем и над иудою, от Дана до Вирсавии.



И не мог Иевосфей возразить Авениру, ибо боялся его.



И послал Авенир от себя послов к Давиду (в Хеврон, где он находился), сказать: чья эта земля? И еще сказать: заключи союз со мною, и рука моя будет с тобою, чтобы обратить к тебе весь народ израильский.



И сказал (Давид): хорошо, я заключу союз с тобою, только прошу тебя об одном, именно - ты не увидишь лица моего, если не приведешь с собою Мелхолы, дочери Саула, когда придешь увидеться со мною.



И отправил Давид послов к Иевосфею, сыну Саулову, сказать: отдай жену мою Мелхолу, которую я получил за сто краеобрезаний филистимских.



И послал Иевосфей и взял ее от мужа, от Фалтия, сына Лаишева.



Пошел с нею и муж ее и с плачем провожал ее до Бахурима; но Авенир сказал ему: ступай назад. И он возвратился" (2 Царств, гл. 3, ст. 7-16 ).



Вот каким образом Давид возвратил себе супругу номер один, которой он, по-видимому, дорожил. Это, впрочем, не заставило его отречься от шести остальных.



Что касается Авенира, то его измена Иевосфею не принесла ему счастья. Когда он отправлялся в Хеврон, к сыну Иессея, его сопровождало 20 слуг. Давид устроил пир в его честь, затем отпустил его с миром и отправил его агитировать среди евреев, что он один является их законным царем. Узнав об этом, Иоав вызвал своих молодцов, которые перехватили Авенира в пути и привезли его в Хеврон под предлогом, что Давид имеет еще кое-что сообщить ему. Там "Иоав отвел его внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его в живот" (ст.


27 ). Кровь Асаила была отмщена.



Узнав об этом убийстве, Давид заявил, что он здесь ни при чем.



- Пусть кровь Авенира, - воскликнул он, - падет на голову Иоава.



Он устроил даже пышные похороны бывшему главнокомандующему армии его противника (ст. 20-39 ).



Положение Иевосфея было невеселое; большинство сторонников покинули его. Двое из его военачальников - Баана и Рихав пробрались однажды в жаркий день, когда он отдыхал после обеда, к нему в комнату и задушили его. Гордые этим сомнительным подвигом и рассчитывая на царскую награду, они принесли Давиду голову Иевосфея. Давид в награду приказал сначала отрубить им руки и ноги, а затем оба они были повешены на одной виселице на берегу Хевронского пруда.


Голову же Иевосфея погребли в Хевроне, в гробнице Авенира (гл. 4 ).



Процарствовав семь с половиной лет в Хевроне, Давид царствовал еще 33 года в Иерусалиме, который принадлежал иевусеям и которым он овладел, когда все двенадцать колен израильских объединились под его скипетром. Давид жил в крепости, которую назвал городом Давидовым и обстроил кругом и внутри. Хирам, царь тирский, прислал к нему плотников и каменщиков, "и они построили дом Давиду" (гл.


5, ст. 9-11 ).



Отметим, что летописи Тира ничего не говорят об этом посольстве и нигде не упоминают имени Давида. Как бы там ни было, история оседлого еврейского народа начинается, собственно говоря, со взятия Иерусалима. До тех пор евреи были бродячими ордами. Они жили грабежами и странствовали от одной горы к другой, из пещеры в пещеру, не умея устроиться по-человечески и укрепиться на одном месте. Иерусалим был расположен на пути караванов, ведших торговлю с финикиянами.


Местоположение его было очень удобное. Почва, правду сказать, там камениста и бесплодна, но зато три холма, на которых расположен Иерусалим, значительно укрепляли его в военном отношении. По-видимому, у Давида ничего не было для того, чтобы строить более или менее прочные дома, раз тирский царь Хирам послал ему и лес, и каменщиков, и плотников.


Не понятно, однако, чем мог бы платить Давид Хираму и какие вообще взаимоотношения могли быть у них.



"Давид находился, - говорит Вольтер, - во главе народа, который, после долголетнего рабства, должен был быть очень беден. Добыча, которую он мог собрать во время своих набегов, не могла особенно обогатить его, ибо и сам он не упоминает ни одного богатого разграбленного им города. В конце концов еврейская история не дает никаких подробностей относительно тогдашнего состояния Иудеи, и мы совершенно не знаем, как взялся Давид за управление страной".



Как только Давид увидел себя хозяином Иерусалима и его окрестностей на расстоянии 25-30 километров, он взял "еще наложниц и жен из Иерусалима. И родились еще у Давида сыновья и дочери" (гл. 5, ст. 13-14 ).



Закончив свои личные дела, Давид стал подумывать о приличной квартире и для бога, вернее, для "ковчега завета".



"И собрал снова Давид всех отборных людей из Израиля, тридцать тысяч.



И встал и пошел Давид и весь народ, бывший с ним из Ваала иудина, чтобы перенести оттуда ковчег божий, на котором нарицается имя господа Саваофа, сидящего на херувимах.



И поставили ковчег божий на новую колесницу, и вывезли его из дома Аминадава, что на холме. Сыновья же Аминадава, Оза и Ахио, вели новую колесницу" (2 Царств, гл. 6, ст. 1-3 ).



Но когда кортеж добрался до гумна Нахона, быки чуть было не опрокинули "ковчег". Оэа схватил его руками. Тогда зажегся против Озы гнев божий за дерзновение, и бог поразил его смертью там же, "у ковчега" (ст. 6-7 ). "И устрашился Давид в тот день господа и сказал: как войти ко мне ковчегу господню? И не захотел Давид везти ковчег господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара гефянина" (2 Царств, гл.


6, ст. 9-10 ).



Если автор данной части Библии и не Самуил, то он все-таки священнослужитель, ибо из его повествования особенно явствует забота воспретить непосвященным мирянам дотрагиваться до "ковчега". Мы уже видели ужасное истребление 50070 любопытных вефсамитян, пораженных молниеносной смертью, когда они только заглянули в "священный" ящик. Чтобы внушить побольше страху, автор не постеснялся неправдоподобности своего анекдота. В конце концов, служителям религии совсем неважно, что богу придаются черты вопиющей несправедливости.


Главное, бойся его!



Вот, например, "ковчег", который, несмотря на божественность, не должен был занимать особенно много места, раз его взвалили на простую повозку. А повозка эта должна была быть очень узкой, если она могла пройти через горные ущелья от Газы до Иерусалима. Однако священники не сопровождают "святой" сундук, что совершенно непонятно. Если принять во внимание, что не было предпринято никаких мер предосторожности, чтобы оградить ношу от случайностей пути, то этот добрый Оза, который удерживал "ковчег" в момент падения, поступил хорошо, но был вознагражден за свое религиозное усердие внезапной смертью.


Нельзя не признать, что это все-таки жестоко.



Скептики, с лордом Болингброком во главе, подчеркивали оскорбительность этого повествования для "милосердного" бога. Если кто-нибудь и был виновен, так это левиты, оставившие "ковчег" на произвол судьбы, а не мирянин, который поддержал его. Но дело в том, что именно при помощи такого рода россказней в невежественном народе и поддерживается вера в "священные" привилегии, данные богом жреческой касте.



Еще одно замечание: это жестокое начало царствования Давида лишний раз показывает, что народ еврейский был в ту пору так же груб, как и беден, и что в действительности у него не было даже ни одного приличного дома, где он мог бы поместить предметы своего культа.



Господин Аведдар, назначенный хранителем "ковчега", всячески остерегался дотронуться до него: "и благословил господь Аведдара и весь дом его" (ст. 11 ). Через три месяца Давид потребовал "ковчег" у Аведдара. "Ковчег" был перенесен в Иерусалим. Церемония перенесения была очень торжественна, и царь высказал по этому поводу большую радость. "Давид скакал из всей силы пред господом; одет же был Давид в льняной ефод" (ст.


14 ). В своем веселье он, вероятно, позволил себе поднять ногу немного выше, чем полагается, и обнаружил. то, что обнаруживать не следовало. Мелхола, его супруга номер один, не скрыла от него своих мыслей по этому поводу, после того как "священная" коробка была наконец водворена на приготовленное для нее место.



"И поразил моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых" (2 Царств, гл. 8, ст. 2)



"Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мелхола, дочь Саула, вышла к нему навстречу, (и приветствовала его) и сказала: как отличился сегодня царь израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь, рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!" (2 Царств, гл. 6, ст. 20 ).



Что касается бога, то он, наоборот, был весьма удовлетворен резвостью Давида. Он даже наказал Мелхолу за то, что она в этот день была невнимательна к своему мужу. В наказание "у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее" (ст. 23 ).



Давид хотел построить храм в честь Яхве, но бог евреев воспротивился этому, ибо приберегал эту честь для Соломона (гл. 7 ).



Глава 8 посвящена победам Давида. "После сего Давид поразил филистимлян и смирил их, и взял Давид Мефег-Гаамма из рук филистимлян. И поразил моавитян и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались моавитяне у Давида рабами, платящими дань.



"И поразил Давид Адраазара, сына Реховова, царя сувского, когда тот шел, чтоб восстановить свое владычество при реке (Евфрате).



И взял Давид у него тысячу семьсот всадников и двадцать тысяч человек пеших, и подрезал Давид жилы у всех коней колесничных, оставив (себе) из них для ста колесниц.



И пришли сирийцы дамасские на помощь к Адраазару, царю сувскому; но Давид поразил двадцать две тысячи человек сирийцев.



И поставил Давид охранные войска в Сирии дамасской, и стали сирийцы у Давида рабами, платящими дань. И хранил господь Давида везде, куда он ни ходил.



И взял Давид золотые щиты, которые были у рабов Адраазара, и принес их в Иерусалим" (2 Царств, гл. 8, ст. 1-7 ).



Давид заключил впоследствии союз с некиим Фоем, царем Имафа, столь же неизвестным в истории, как и царь, войско которого Давид разбил. Давид покорил "сирийцев, и моавитян, и аммонитян, и филистимлян, и амаликитян. Адраазара, сына Реховова, царя сувского.


И сделал Давид себе имя, возвращаясь с поражения восемнадцати тысяч сирийцев в долине Соленой" (ст. 12-13 ).



Ни один историк нигде не отмечает таких побед Давида в Сирии и до Евфрата. Никому не известен и царь Адраазар. Если бы Давид распространил свои владения до берегов Евфрата, он был бы одним из самых могущественных властелинов в ту эпоху.


Эти мнимые победы вождя маленького народца, "царя", владевшего едва одним, да и то еще недостроенным городом, есть хвастливое, беззастенчивое вранье.



Давид воевал также с аммонитянами (гл. 10 ). Война вспыхнула в результате скверной шутки аммонитского царя Аннона. Несколько евреев путешествовали по его земле. "И взял Аннон слуг давидовых, и обрил каждому из них половину бороды, и обрезал одежды их наполовину, до чресл, и отпустил" (ст.


4 ). Всякому понятно, что аммонитяне были за это как следует наказаны.



В "священном писании" были только что перечислены сыновья, рождавшиеся у Давида в Иерусалиме (2 Царств, гл. 5, ст. 15-16 ). Среди них указан Соломон. Обстоятельства рождения этого сына Давидова составляют предмет описания главы 11.


Однажды во время прогулки царь издали заметил прелестную купальщицу. Несмотря на свою святость, он тотчас же почувствовал потребность рассмотреть ее вблизи.



"И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама. жена Урии хеттеянина.



Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею. Когда же она очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой.



Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: я беременна.



И послал Давид сказать Иоаву: пришли ко мне Урию хеттеянина. И послал Иоав Урию к Давиду.



И пришел к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны.



И сказал Давид Урии: иди домой и омой ноги свои. И вышел Урия из дома царского, а вслед за ним понесли и царское кушанье.



Но Урия спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошел в свой дом.



И донесли Давиду, говоря: не пошел Урия в дом свой. И сказал Давид Урии: вот, ты пришел с дороги; отчего же не пошел ты в дом свой?



И сказал Урия Давиду: ковчег (божий), и израиль, и иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой есть и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю.



И сказал Давид Урии: останься здесь и на этот день, а завтра я отпущу тебя. И остался Урия в Иерусалиме на этот день до завтра.



И пригласил его Давид, и ел Урия пред ним, и пил, и напоил его Давид. Но вечером Урия пошел спать на постель свою с рабами господина своего, а в свой дом не пошел.



Поутру Давид написал письмо к Иоаву и послал его с Уриею.



В письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер.



Посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди.



И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых; был убит также и Урия хеттеянин.



И послал Иоав донести Давиду обо всем ходе сражения.



И приказал посланному, говоря: когда ты расскажешь царю обо всем ходе сражения,



И увидишь, что царь разгневается, и скажет тебе: "зачем вы так близко подходили к городу сражаться? разве вы не знали, что со стены будут бросать на вас?



Кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? не женщина ли бросила на него со стены обломок жернова (и поразила его), и он умер в Тевеце? Зачем же вы близко подходили к стене?" тогда ты скажи: и раб твой Урия хеттеянин также (поражен и) умер" (2 Царств, гл. 11, ст. 3-21 ).



Посланный выполнил поручение. "Тогда сказал Давид посланному: так скажи Иоаву: "пусть не смущает тебя это дело, ибо меч поядает иногда того, иногда сего; усиль войну твою против города, и разрушь его". Так ободри его.



И услышала жена Урии, что умер Урия, муж ее, и плакала по муже своем.



Когда кончилось время плача, Давид послал, и взял ее в дом свой, и она сделалась его женою и родила ему сына. И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах господа" (2 Царств, гл. 11, ст. 25-27 ).



Бог прислал к царю пророка Нафана, который рассказал ему следующую историю: некий крупный богач, владелец многочисленных стад, приютил однажды путника и, чтобы угостить его, дал ему поесть мяса овцы, которую он украл у бедняка, вместо того чтобы взять ее из своих обильных стад. Давид возмутился по поводу этого подлого поступка богача, а Нафан перебил его: "Ты - тот человек, (который сделал это). Так говорит господь, бог израилев: я помазал тебя в царя над Израилем, и я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом израилев и иудин, и, если этого (для тебя) мало, прибавил бы тебе еще больше; зачем же ты пренебрег слово господа, сделав злое пред очами его.


И сказал Давид Нафану: согрешил я пред господом. И сказал Нафан Давиду: и господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам господа хулить его, то умрет родившийся у тебя сын" (2 Царств, гл. 12, ст. 7-9,13-14 ).



Вслед за этим пророк величественно удалился. Следует молитва и пост Давида; а через семь дней - смерть новорожденного.



"И молился Давид богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись, провел ночь, лежа на земле.



И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел, и не ел с ними хлеба.



На седьмой день дитя умерло.



И утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошел к ней и спал с нею; и она (зачала и) родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И господь возлюбил его;



И послал пророка Нафана, и он нарек ему имя: Иедидиа (возлюбленный богом), по слову господа" (2 Царств, гл. 12, ст. 16-18, 24- 25 ).



Вот один из несомненно наиболее поучительных эпизодов. Вольтер заметил, что женщина, совершавшая прелюбодеяние, не могла бы выйти замуж за своего любовника, убийцу законного мужа, разве только если "непогрешимый" - римский папа дал бы ей специальное благословение. Папы имеют такую власть. Но совершенно несомненно, что ни у одного цивилизованного народа убийце не разрешается жениться на вдове своей жертвы 70 .



Здесь кроется еще одна трудность: если считать незаконным брак Давида и Вирсавии, то нельзя утверждать, следовательно, что Иисус Христос есть законный потомок Давида, как представляет его евангельская родословная. Если же, наоборот, считать его законным потомком, то это значит попрать ногами законы общечеловеческие, а заодно и религиозные. Если брак Давида с Вирсавией есть преступление, значит, Христос происходит из самого нечистого источника, ибо Новый завет производит его от Соломона 71 .



Для разрешения столь трудной дилеммы богословы указывают на раскаяние Давида, которым он искупил свой "грех". Но его "раскаяние" было очень непродолжительно, да он так и оставил у себя жену своей жертвы. Следовательно, он еще более отягчил свое преступление.


Это новая трудность, которую богословы не могут обойти, и здесь они опять прибегают, как всегда в трудных случаях, к необходимости слепой веры в "неисповедимую волю божию".



В случае, который мы рассматриваем, очень трудно, правду говоря, толком распознать эту самую "волю божию". Бог, который убил старого Навала, чтобы облегчить первое прелюбодеяние Давида, вдруг рассердился, когда его любимый "помазанник" провинился, умертвив Урию. Нам кажется, Давиду надлежало и здесь попросить бога самому заняться убийством и дать ему Вирсавию так же просто и без труда с его стороны, как он некогда дал ему Авигею.


Тогда бог совсем бы и не рассердился.



Затем, бог обнаруживает здесь гнев довольно странный. По-видимому, он сердился, если посылал пророка Нафана обрушить на голову Давида угрозы жестоких наказаний. Однако это не мешает ему благосклонно взирать на брак Давида с женой его жертвы, ибо он тотчас же обнаруживает свое расположение к Соломону, родившемуся у Давида от этой вдовы.


Он просто переносит наказание за грех убийцы на новорожденного младенца, умерщвляя его.



Таким образом, благодаря этой странной, но, конечно, божественной комбинации Давид выходит сухим из воды. Впрочем, это не совсем так. Он прощен, ибо ребенок умер; но он не прощен, ибо угроза, что его жены и наложницы будут спать с другими на глазах всего Израиля, - эта угроза осталась и, как мы еще увидим, будет частично приведена в исполнение.



В это время Иоав воевал против Раввы аммонитской и взял эту столицу. Давид приехал туда, чтобы вступить во владение "городом". "И взял Давид венец царя их с головы его, - а в нем было золота талант и драгоценный камень, - и возложил его Давид на свою голову, и добычи из города вынес очень много" (2 Царств, гл. 12, ст.


30 ). Талант - это 36 килограммов золота, Невозможно допустить, чтобы человек носил такую корону: она раздавила бы и библейского Голиафа.



Победив аммонитян, царь израильский и иудейский подверг своих пленных самым немыслимым пыткам. Это были те же самые жители Раввы, которые избавили Давида от нежеланного Урии. Давид был наполовину прощен богом, но бог избрал Давида, чтобы сделать его божественным мстителем против его собственных нечаянных пособников, которые были совершенно неповинны, ибо находились в состоянии законной обороны.


Уж если кто-нибудь должен был бы поплатиться, так это Иоав, роль которого была в этом деле не из почтенных.



"А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим" (2 Царств, гл.


12, ст. 31 ).



Было бы очень желательно, чтобы все эти непостижимые варварства оказались бы таким же вздорным вымыслом, как и корона в 36 килограммов. История не знает примеров столь громадной и обдуманной жестокости: о ней рассказывает и ее восхваляет только "священная" книга - Библия!



Католический сверхученый богослов бенедиктинец Кальмет говорит: "Надо предполагать, что Давид следовал обычным в его время законам войны, ибо священное писание во всем этом не упрекает Давида и даже во всем считает его поведение, кроме случая с Урией, правильным и безупречным".



"Это извинение было бы хорошо в истории тигров и пантер, - отвечает ему Гюэ 72. - Какой человек сможет найти подобающее извинение для подобной жестокости? А между тем этот человек-любимец бога. Верна ли эта история или представляет собою вымысел, но такого рода религиозное наставление нужно только порицать. А что думать о тех, которые взяли на себя миссию внушать народу, что такого рода бесчеловечная дикость является поступком славным и достойным?"



В "истории" Давидовой уходишь от одного ужаса только для того, чтобы сразу же узнать о другом.



"И было после того: у Авессалома, сына Давидова, была сестра красивая, по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида.



И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры своей; ибо она была девица, и Амнону казалось трудным что-нибудь сделать с нею.



Но у Амнона был друг, по имени Ионадав, сын Самая, брата Давидова; и Ионадав был человек очень хитрый.



И он сказал ему: отчего ты так худеешь с каждым днем, сын царев, - не откроешь ли мне? И сказал ему Амнон: Фамарь, сестру Авессалома, брата моего, люблю я.



И сказал ему Ионадав: ложись в постель твою, и притворись больным; и когда отец твой придет навестить тебя, скажи ему: пусть придет Фамарь, сестра моя, и подкрепит меня пищею, приготовив кушанье при моих глазах, чтоб я видел, и ел из рук ее" (2 Царств, гл. 13, ст. 1-5 ).



История знает несколько кровосмесительств, сходных с кровосмесительством Амнона. Во всяком случае, нельзя предположить, чтобы они были скопированы одно с другого; эти явления были довольно распространены у всех древних народов. Но вот что особенно странно здесь: Амнон поведал о своей преступной страсти своему двоюродному брату Ионадаву.


Надо было бы, чтобы семья Давида была довольно развращена, если один из сыновей, который мог иметь сколько угодно наложниц, пожелал бы непременно обладать своей собственной сестрой и чтобы его двоюродный брат ему в этом содействовал.



Амнон последовал совету Ионадава, и все произошло, как тот предсказал. Царь, придя к сыну, выслушал его просьбу, принял ее за безобидную фантазию больного, в которой нельзя отказать, и отправил дочь приготовить ему любимое блюдо.



"И пошла она в дом брата своего Амнона; а он лежит. И взяла она муки и замесила, и изготовила пред глазами его и испекла лепешки.



И взяла сковороду и выложила пред ним; но он не хотел есть. И сказал Амнон: пусть все выйдут от меня. И вышли от него все люди.



И сказал Амнон Фамари: отнеси кушанье во внутреннюю комнату, и я поем из рук твоих. И взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и отнесла Амнону, брату своему, во внутреннюю комнату.



И когда она поставила перед ним, чтоб он ел, то он схватил ее, и сказал ей: иди, ложись со мною, сестра моя.



Но она сказала: нет, брат мой, не бесчести меня, ибо не делается так в Израиле; не делай этого безумия.



И я, куда пойду я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из безумных в израиле. Ты поговори с царем; он не откажет отдать меня тебе.



Но он не хотел слушать слов ее, и преодолел ее, и изнасиловал ее, и лежал с нею.



Потом возненавидел ее Амнон величайшей ненавистью, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней; и сказал ей Амнон: встань, уйди.



И (Фамарь) сказала ему: нет, (брат); прогнать меня - это зло больше первого, которое ты сделал со мною. Но он не хотел слушать ее.



И позвал отрока своего, который служил ему, и сказал: прогони эту от меня вон и запри дверь за нею" (2 Царств, гл. 13, ст. 8-17 ).



Как вы находите, читатель? Не правда ли, это очень удачный анекдот для "священной" книги, продиктованной самим богом?



"И посыпала Фамарь пеплом голову свою, и разодрала разноцветную одежду, которую имела на себе, и положила руки свои на голову свою, и так шла и вопила" (ст. 19 ).



Авессалом, который, подобно ей, был рожден от Маахи, четвертой жены Давида, оставил по себе "длинноволосую" славу. Это еще один из библейских персонажей, знаменитых благодаря своей гриве: длиной волос он превосходил Самсона и Самуила. Узнав об изнасиловании Фамари, Авессалом пытался сначала утешить ее. Мы цитируем:



"Не Амнон ли, брат твой, был с тобою? - но теперь молчи, сестра моя; он - брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле" (ст. 20).



Несмотря на эти добрые слова, Фамарь оставалась безутешной. Что касается Давида, то, когда он узнал, что подразумевал Амнон под вкусным блюдом Фамари. он впал в большой гнев, но гнев его быстро утих: ведь Давид и сам за собой знавал подобные грешки.



"Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона" (ст. 22 ). Авессалом скрывал ненависть свою целых два года (ст. 23 ). По истечении этого времени у него в Ваал - Гацоре была стрижка овец, и по этому поводу он устроил большое пиршество, на которое пригласил и своих братьев, в том числе и Амнона.


Кровосмеситель-насильник перепился и в пьяном виде был убит (ст. 24-29 ).



"Это ужасное бесчестие - спать со своей сестрой, - говорит Вольтер. - Ужасно грубо прогнать ее после такого оскорбления. Но предательски убить своего брата, пригласив его к себе на пирушку, - это, несомненно, не меньшее преступление".



Все братья Авессалома, свидетели этого братоубийства, быстро встали из-за стола и обратились в бегство на своих мулах, как будто каждый из них боялся разделить участь Амнона.



Здесь впервые в еврейской истории встречаются мулы. Один богослов, страдавший манией придавать необычайность даже тем событиям, которые были совершенно лишены ее, - все тот же наш старый знакомец, неистощимый Кальмет, - в своем комментарии к Библии указывает, что "в Палестине мулы не являются результатом скрещивания ослов с кобылицами, но рождаются от самцов и самок мулов" (!).



Эта неожиданная новость возбудила смех Вольтера, который отвечает бенедиктинцу: "Кальмет воспроизводит здесь мнение Аристотеля, но он, конечно, гораздо лучше сделал бы, если бы посоветовался с каким-нибудь скотопромышленником. Мы знаем несколько путешественников, утверждающих, что Аристотель ошибался, а вместе с ним и почтенный отец Кальмет. В наши дни нет уже ни одного натуралиста, который верил бы в существование самостоятельной породы мулов. Осел может дать хорошего мула от скрещивания с кобылицей. Но природа тут и останавливается, ибо сам мул не обладает способностью воспроизводить потомство.


Зачем, спрашивается, "провидение" дало ему органы воспроизведения? Говорят, что оно ничего не делает без цели. Тем не менее самая бесполезная вещь в мире - это воспроизводительные органы мула.


Они нужны ему не больше, чем мужчине сосцы, которые тоже существуют для одной видимости".



Давид долго оплакивал Амнона и не скрывал, что порицал Авессалома за убийство. Вот почему Авессалом эмигрировал: он нашел прибежище в царстве гессурском у своего деда и прожил там три года. Иоав прибег к хитрости, чтобы вызвать его обратно.


Это удалось ему, и он привел его в Иерусалим. Но Давид не хотел видеть своего сына.



"Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка.



Когда он стриг голову свою, - а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, -то волоса с головы его весили двести сиклей 73 по весу царскому.



И родились у Авессалома три сына и одна дочь, по имени Фамарь; она была женщина красивая (и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию).



И оставался Авессалом в Иерусалиме два года, а лица царского не видел.



И послал Авессалом за Иоавом, чтобы послать его к царю, но тог не захотел придти к нему. Послал и в другой раз; но тот не захотел придти.



И сказал (Авессалом) слугам своим: видите участок поля Иоава подле моего, и у него там ячмень; пойдите, выжгите его огнем. И выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. (И пришли слуги Иоава к нему, разодрав одежды свои, и сказали: слуги Авессалома выжгли участок твой огнем).



И встал Иоав, и пришел к Авессалому в дом, и сказал ему: зачем слуги твои выжгли мой участок огнем?



И сказал Авессалом Иоаву: вот, я посылал за тобою, говоря: приди сюда, и я пошлю тебя к царю сказать: зачем я пришел из Гессура? Лучше было бы мне оставаться там. Я хочу увидеть лице царя.


Если же я виноват, то убей меня.



И пошел Иоав к царю, и пересказал ему это. И позвал царь Авессалома; он пришел к царю, (поклонился ему) и пал лицем своим на землю пред царем; и поцеловал царь Авессалома" (2 Царств, гл. 14, ст. 25-33 ).



Поведение Авессалома по отношению к Иоаву менее ужасно, чем все остальное, но оно чрезвычайно уродливо. Нигде, кроме Библии, никто никогда не сжигал полей военачальника и премьер-министра для того только, чтобы вызвать его на разговор. Какой странный способ добиваться аудиенции!



"После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов" (гл. 15, ст. 1 ). Затем он стал искать популярности, обещая народу правосудие, и в конце концов вкрадывался "в сердце израильтян" (ст. 6 ). Сорок лет спустя Авессалом сказал Давиду: "пойду я и исполню обет мой, который я дал господу, в Хевроне. Сказал ему царь: иди с миром.


И разослал Авессалом лазутчиков во все колена израилевы, сказав: когда вы услышите звук трубы, то говорите: Авессалом воцарился в Хевроне. С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело" (ст. 7-11 ).



Тогда Давид сказал своим слугам, бывшим с ним в Иерусалиме: "встаньте, убежим, ибо не будет нам спасения от Авессалома; спешите, чтоб нам уйти, чтобы он не застиг и не захватил нас, и не навел на нас беды, и не истребил города мечом.



И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему, царю, мы - рабы твои.



И вышел царь и весь дом его за ним пешком. Оставил же царь десять жен, наложниц (своих), для хранения дома.



И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата.



И все слуги его шли по сторонам его, и все хелефеи и все фелефеи, и все гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя" (2 Царств, гл. 15, ст. 14-18 ).



Лорд Болингброк рассказывает, что, когда духовник одного английского генерала читал ему только что цитированное место Библии, генерал вырвал книгу из его рук, бросил ее оземь и воскликнул:



- Тысячу молний! Что это за жалкий трус, ваш несчастный Давид, если он удрал с целым полком солдат? Нет, уж я бы повернул обратно; я догнал бы этого Авессалома и повесил бы его, как собаку, на первой осине!



"Когда дошел царь Давид до Бахурима. вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей. и злословил, и бросал камнями на Давида и на всех рабов царя Давида; все же люди и все храбрые были по правую и по левую сторону (царя). Так говорил Семей, злословя его: уходи, уходи, убийца и беззаконник. И шел Давид и люди его своим путем, а Семей шел по окраине горы, со стороны его, шел и злословил, и бросал камнями на сторону его и пылью" (2 Царств, гл.


16, ст. 5-7, 13 ).



Критики отмечают, что, если бы автор был обыкновенный писатель, он привел бы какие-нибудь подробности мятежа Авессалома; он сказал бы, какими силами тот располагал, почему Давид, этот прославленный воин, так постыдно бежал из Иерусалима еще раньше, чем его мятежный сын показался у ворот города. Мы знали бы, был ли Иерусалим укреплен или не был, знали бы, почему народ не оказал никакого сопротивления Авессалому. Возможно ли, чтобы такой жестокий тиран, как безжалостный Давид, который распиливал надвое своих побежденных врагов, размалывал их на жерновах, сжигал их в печах, бежал бы из своей столицы, как плаксивое дитя, не сделав ни малейшей попытки подавить мятеж непокорного сына?


А случай с этим Семеем, который безнаказанно осыпает царя камнями и пылью, в то время когда царь окружен таким количеством вооруженных, а также и всем населением Иерусалима, - не есть ли это одна из самых невероятных выдумок "божественной утки"? Спрашиваешь себя иной раз, не сон ли это, когда читаешь такую белиберду в религиозной книге, каждому слову которой надо верить под страхом анафемы?



"Авессалом же и весь народ израильский пришли в Иерусалим, и Ахитофел с ним. И сказал Ахитофел Авессалому: войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою. И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля" (2 Царств, гл.


16, ст. 15, 21-22 ).



Критики не находят, что публичные сношения со всеми наложницами царя были бы верным шагом к снисканию популярности в народе. Они также отказываются верить, чтобы Авессалом, как бы молод он ни был, мог повторить раз за разом на глазах у всего иерусалимского населения подобные попытки снискать народную любовь, ложась по очереди со всеми десятью наложницами отца. Но что яснее всего, это то, что "священный" автор, составляя основную книгу христианской религии, любит копаться в грязных и порнографических историях. После кровосмесительства Амнона нам подносят десять кровосмесительств Авессалома. Час от часу не легче!


С этой "святой" Библией мы выходим из гадости только для того, чтобы попасть в гнусность.



Ахитофел дал еще и другой совет Авессалому, а именно - набрать 12000 человек и немедленно пуститься преследовать Давида. Но некто Хусий посоветовал ему прежде всего обратиться с воззванием ко всему Израилю, от Дана до Вирсавии. Этот последний совет больше понравился Авессалому.


Ахитофел, раздосадованный тем, что его не послушали, покончил с собой.



В конце концов мятежники потерпели поражение в Ефраимском лесу, где 20000 солдат Авессалома были убиты войсками царя под командой Иоава. Во время бегства сын Давида, сидевший верхом на муле, запутался волосами между ветвями дуба и так и повис, а мул убежал. Иоав пронзил Авессалома тремя мечами. Этот эпизод, кажется, притянут-таки за волосы, не правда ли? Что касается Давида, то, когда он узнал о смерти прекрасного молодого человека, он пролил обильные слезы и повторял: "Сын мой, Авессалом!


Авессалом, сын мой!" Других надгробных речей на этот раз не последовало.



Итак, Давид возвратился в свою столицу. На радостях он простил Семея 74. закидывавшего его камнями. Затем было еще одно возмущение, вызванное Савеем; оно было преодолено, и люди, у которых он скрывался, отрубили ему голову. Наконец, был некий "капитан" Амессай, которого Авессалом возвел в "генеральский" чин.


Иоав сблизился с ним, притворяясь благожелательным, и во время беседы "взял Иоав правою рукою Амессая за бороду, чтобы поцеловать его. Амессай же не остерегся меча, бывшего в руке Иоава, и тот поразил его им в живот, так что выпали внутренности его на землю, и не повторил ему удара, и он умер" (2 Царств, гл. 20, ст. 9-10 ).



Все это вновь и вновь напоминает о величайшем нравственно-воспитательном содержании и значении иудео-христианского "священного писания", которое не могут-де понять безбожники!



* * *



52 Бог уверял Моисея даже, что в Ханаане - в "земле обетованной" - "течет молоко и мед!" (Исход, гл. 3, ст. 8 ).



53 Это число (430 лет) дважды приводится - в стихах 40 и 41 главы 12 книги "Исход".



54 Золото (температура его плавления 1063°) растворяется в водном растворе хлора и в других жидкостях, выделяющих свободный хлор, в частности в царской водке (смесь азотной и соляной кислот). Даже отдельно взятые сильные кислоты (серная, азотная, соляная) не действуют на золото без дополнительных окислителей.



55 Вернее, как установила библейская критика, книга "Бытие" повторяет то, что было раньше записано в книге "Второзаконие", ибо последняя написана значительно раньше книги "Бытие".



56 Это место в русском тексте Библии изложено очень вольно. Латинский текст гласит: "Если в сражении воин увидит сладостный сон и у него случится истечение семени, он должен утром выйти в поле, а вечером обмыться чистой водой".



57 Совершенно так же высказываются и православные богословы. Вот что, например, говорилось во вводной статье к Библии: "И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах "Пятикнижия" лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличность архаизмов, прекрасное знание древнего Египта,- все это настолько сильно говорит за принадлежность "Пятикнижия" Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению". (Вводная статья к Библии, изд. журнала "Странник", СПб. 1904. )



Однако, как установила научная критика Библии, единства плана и гармонии частей нет в "Пятикнижии" с самого начала и до последних страниц; ср. хотя бы два противоречащих друг другу рассказа о сотворении мира (Бытие, гл. 1 и 2 ), два взаимоисключающих друг друга рассказа о потопе (Бытие, гл. 6, 7 и 8 ), основание почитания субботы (Второзаконие, гл. 5, ст.


13-15, и Исход, гл. 20, ст. 8-11 ) и др.


О "прекрасном знании" Египта в нашей книге уже говорилось много: библейские авторы не имели даже элементарнейших сведений об этой великой стране.



58 Ассирия - одно из величайших государств древности, простиравшееся при царях Тиглатпаласаре III (745-727 гг. до н. э.), Салманасаре V (727-722 гг. до н. э.), Саргоне (722 - 705 гг. до н. э.) и др. от реки Евфрата до Средиземного моря и Египта.



59 Иордан (у арабов река называется Шериаб-эль-Кебире) - самая большая из немногих рек в Палестине, длиной около 250 км (раз в пятнадцать короче Волги - 3700 км), берет начало в Сирии и протекает по узкой скалистой долине. Мелководна и совершенно несудоходна.



60 Редакторы Библии несколько смягчают указанное место "священного писания". В Евангелии от Матфея (гл. 1, ст. 5) матерью Вооза называется некая Рахава.


Так с помощью благочестивой вставки одной лишь буквы пытаются снять конфузное место в библейском тексте.



61 Николай Фрере (1688 - 1749) - французский философ-материалист, один из провозвестников эпохи французского Просвещения.



62 Лорд Генри Болингброк (1678 - 1751) - английский мыслитель и политический деятель, друг Вольтера и Дж. Свифта. В своих трудах вскрыл массу библейских противоречий, один из первых высказал мысль о неисторичности Иисуса Христа.



63 Томас Вулстон - английский богослов. Утверждал, что ветхозаветные чудеса никогда не имели места и что они послужили созданию евангельской истории Иисуса. В дальнейших своих работах высказал предположение, что и евангельские чудеса есть только аллегории.


Замучен в 1733 году в тюрьме за слишком вольное, с точки зрения служителей церкви, толкование Библии.



64 Мадианитяне, как помнит читатель, уже были все перебиты Моисеем (Числа, гл. 31 ). Это не мешает "священному" автору вновь и вновь выводить их на сцену.



65 Рождению Самсона предшествовало одно из обычных в религиозных мифах "благовещений", использованное позднее в новозаветном мифе о Христе. Самсон является одним из древнейших богов-спасителей, разновидностью солнечного божества, образ которого восходит к древневавилонскому прототипу - герою Гильгамешу. Само слово "самсон" означает "солнечный".



66 Ифигения - в древнегреческом мифе дочь царя Агамемнона. Была принесена в жертву богине Артемиде, разгневанной на греков. Этот миф послужил сюжетом для многих литературных произведений (Эврипид, Расин, Гете).



67 В своей книге Лео Таксиль цитирует почти целиком всю библейскую книгу "Руфь" (в ней четыре главы) В настоящем издании "Забавной Библии" редакция приводит только пересказ содержания книги "Руфь", ограничившись цитированием лишь некоторых, наиболее интересных мест "священного" текста.



68 В русских переводах Библии устранены церковниками многие неприличные места. Но церковнославянский текст более откровенен: "и отяготе рука господня на Азоте, и наведе на них, и воскипе им на седалищах их, во Азоте и в пределах его, и посреде страны его умножишася мышы" (ст. 6 ); "и поразил мужи града от мала до велика, и поразил их на седалищах их, и сотвориша гефеи себе седалища (злата)" (ст. 9 ).



69 Урим, также и туммим,- амулеты, которыми еврейские жрецы пользовались для гаданий. Это были драгоценные камни, украшавшие одежды первосвященника. Библия неоднократно отмечает, что при помощи этих талисманов можно было "вопрошать" бога и "узнавать его волю". Об этих "вопрошениях" см. в Первой книге Царств (гл. 14, ст.


37; гл. 22, ст. 10; гл. 23, ст. 9 и сл; гл.


28, ст. 6; гл. 30, ст. 7-8 ).



70 По признанию самих богословов, грех Давида был двойной: блуд и убийство. По законам божьим он дважды заслуживал смертной казни: за прелюбодеяние, согласно книге "Левит" (гл. 20, ст.


30 ), и за убийство, согласно той же книге (гл. 24, ст. 17 ) Но он был царь.


Оправданием "святого кроткого царя" Давида послужило также и то, что Вирсавия была женщиной. Богословы сумели часть вины (и притом главную!) возложив именно на нее. Они обвинили ее "в бесстыдстве, с которым она обнаруживала свои прелести пред глазами царя, купаясь на открытом месте, где ее легко было видеть, а также в поразительной готовности (!), с которой она согласилась на исполнение желания царя в таком деле" (!) (см. Лопухин, "Библейская история", т. II ).



71 Этого неудобства пытается избежать родословная, приведенная в главе 3 Евангелия от Луки, вопреки Евангелию от Матфея ведущая род Христа от Давида через другого его сына - Нафана.



72 М. Гюэ (1630-1721) - французский философ, представитель теологического скептицизма.



73 Около двух с половиной килограммов.



74 "И сказал царь Семею: ты не умрешь. И поклялся ему царь" (2 Царств, гл. 19, ст.


23 ). "Святой" Давид нашел, однако, вполне христианский и благочестивый способ отомстить врагу, не нарушая своей клятвы: умирая, он попросил Соломона прикончить Семея. Соломон так и сделал: "И повелел царь Ванее. и он пошел и поразил Семея, и тот умер" (3 Царств, гл. 2, ст. 46 ).






Творческое объединение Padonki.org

Легалайз неизбежен или за что закрыли Лещенко?!



Поцоны, как же все это заебло! Что за блядство творится? Перед самым Новым годом закрыли нашего камрада — падонка до мозга костей, отца двоих детей и просто хорошего человека — Лещенко.



Закрыли за сущую хуету, безделицу — двенадцать граммов ебаной дичьки в кармане. Что за нахуй. Зачем государству ломать человеку жизнь из-за подобной хуеты?


В чем тут состав преступления?



Он не барыжил, держал траву для собственного употребления. Работал, платил государству налоги, на которые содержится вся эта бюрократическая пиздобратия принимающая такие гнусные, античеловеческие законы, растил детей — будущих рабов для этих хозяев жизни.



За что с ним так? Он никого не убил (нет, ну убил одного чертагана — какла, да еще и бывшего мусора, но это было пятнадцать лет назад и по пьяни, попрошу заметить, а не под травой, да и искупил Леф сполна), не ограбил, не насиловал. Он не брал взятки, не расхищал, не продавал Родину.


Он просто жил, трудился и хотел немного кайфануть по-своему субботним вечером.



Имеет человек труда права на эту мизерную толику удовольствия? Не все же тупо гнуть спину на всякую мразь, наживающуюся на труде простых людей?



Скот он или право имеет?



Закрыть человека за щепотку конопли — этого дара Джа простым смертным — вот где преступление против человечества!



Закрывайте лучше вон этих гнусных алкашей, что в пьяном угаре, обожравшись чумной химической синьки, избивают своих жен, детей, устраивают бессмысленные драки, поножовщину. С топорами гоняются в белогарячечном ахуе за людьми (был такой случай в моей практике — сосед, конченная мразь и алкот, в состоянии делирия бегал за мной с топором по улице). Да много всяких пакостей делается под воздействием этого воистину самого ужасного и богомерзкого наркотика — алкоголя!


Вот что надо запретить раз и навсегда.



И это случилось в тот момент, когда всю России захлестнула волна этих курительных смесей, действующим веществом которых является вовсе не голубой лотос и прочая байда, а искусственно синтезированный каннабиноид — ядовитая поебень, производимая в Китае для отравы наших российских детей.



Как им не совестно, всем этим Анищенкам, врать людям? Три года продолжалась эта вакханалия с разрешения его зама, а теперь они, видите ли, прозрели и кинулись изымать и арестовывать торговцев этой отравой? Бабла достаточно, наверно, хапнули?


Когда же они нахапаются-то. Неужели не ясно, что жизнь у человека одна — хапай не хапай, не уложишь с собой в могилу все эти гнусные доллары и евро, на крови наших детей сделанные.



Выблядкам своим оставят?



Так вот — желаю этим их «золотым» детишкам сторчаться и издохнуть как последним мразям под забором, ибо неправедные денежки нажитые папиками не пойдут в прок. Все проебут, проторчат ваши «золотые» сынки и дочки. Ебаная «золотая молодежь» — пидорасы, блять.



Какая же лютая злость на все на это! Бесит, просто пиздец. И вот что еще скажу: бесит вся эта поебень не меня одного, даже не думайте. Это выбешивает уже всех, весь простой народ.


И пускай они пытаются сделать из нас быдло, и отчасти это им уже удалось — большой процент населения конченые вырожденцы, нелюди с простейшими животными инстинктами: пожрать геномодифицированной гадости, выебать полувялым такое же, как и сам, безмозглое целлюлитное тело, да ежедневно топить последнюю извилину в спирте из опилок. Но не все еще люди в России быдло и мразь — так и запишите, черти ебучие!



Синьку и наркотики — под запрет! Да здравствует легалайз!






Школьные Знания.com - Русский язык - Помогитее!!! нужно решение...

Railya



Помогитее. нужно решение задании(комплексный анализ текста)



Расставьте недостающие знаки препинания. Вставьте,где нужно,пропущенные буквы.



Забавная свита.



В числе лиц обрекших себя на уличное шуто_ство был извест_н отставной ч_новник крайне (не) взрачн_й н_ружности со шрамами на лице ходивш_й по рынкам и улицам всегда со свитой собак одетых в к_стюмы.Одна была в зеленом фрак_ ж_лтых штанах и красном ж_лете другая в пестром к_фтане синих штанах третья в каком (то) бурнусе с колп_чком в шапочке с разн_цветными перьями четвертая в фижмах и п_рике пятая в дамском капоте и шляпке какие носили в сороковых годах.



2) определите тип текста (докажите свое мнение)






великолепный - Поиск - Реферат, скачать, курсовая, сочинения, скачать реферат, рефераты бесплатно

Барокко в русской архитектуре



стиль текста забавная свита

На рубеже XVII и XVIII вв. в России закончилось Средневековье и началось Новое время. Если в западноевропейских странах этот исторический переход растягивался на целые столетия, то в России он произошёл стремительно - в течение жизни одного поколения.



Русскому искусству XVIII в. всего за несколько десятилетий суждено было превратиться из религиозного в светское, освоить новые жанры (например, портрет, натюрморт и пейзаж) и открыть совершенно новые для себя темы (в частности, мифологическую и историческую). Поэтому стили в искусстве, которые в Европе последовательно сменяли друг друга на протяжении веков, существовали в России XVIII столетия одновременно или же с разрывом всего в несколько лет.



Реформы, проведенные Петром I (1689-1725 гг.), затронули не только политику, экономику, но также искусство. Целью молодого царя было поставить русское искусство в один ряд с европейским, просветить отечественную публику и окружить свой двор архитекторами, скульпторами и живописцами. В то время крупных русских мастеров почти не было. Пётр I приглашал иностранных художников в Россию и одновременно посылал самых талантливых молодых людей обучаться "художествам" за границу, в основном в Голландию и Италию.


Во второй четверти XVIII в. "петровские пенсионеры" (ученики, содержавшиеся за счёт государственных средств - пенсиона) стали возвращаться в Россию, привозя с собой новый художественный опыт и приобретённое мастерство.



XVIII столетие в истории русского искусства было периодом ученичества. Но если в первой половине XVIII в. учителями русских художников были иностранные мастера, то во второй они могли учиться уже у своих соотечественников и работать с иностранцами на равных.



По прошествии всего ста лет Россия предстала в обновлённом виде - с новой столицей, в которой была открыта Академия художеств; со множеством художественных собраний, которые не уступали старейшим европейским коллекциям размахом и роскошью.



В конце XVII в. в храмовой архитектуре возникает новый стиль - нарышкинское (московское) барокко. Самым значительным памятником его является МОСКОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ ПОКРОВА в Филях, отличающаяся изяществом, безукоризненными пропорциями, применением во внешней отделке таких декоративных украшений, как колонны, капители, раковины, а также своим "двуцветием"; использованием только красного и белого цветов; ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ в Санкт-Петербурге, памятник архитектуры русского барокко. Построен в 1754 - 62 В.В. Растрелли. Он был резиденцией российских императоров, с июля по ноябрь 1917 - Временного правительства.


Мощное каре с внутренним двором; фасады обращены к Неве, Адмиралтейству и Дворцовой площади. Парадное звучание здания подчеркивает пышная отделка фасадов и помещений. В 1918 часть, а в 1922 все здание передано Эрмитажу; СМОЛЬНЫЙ МОНАСТЫРЬ (бывший Воскресенский Смольный монастырь), памятник архитектуры в Санкт-Петербурге. В ансамбль входят собственно



монастырь, построенный в стиле барокко (1748 - 64, архитектор В.В. Растрелли; интерьер собора и корпуса келий - 1832 - 35, архитектор В.П.Стасов), и Смольный институт благородных девиц, первое в России женское среднее общеобразовательное учебное заведение (1764 - 917).



НАРЫШКИНСКИЙ СТИЛЬ (нарышкинское барокко, московское барокко), условное (по фамилии бояр Нарышкиных) название стилевого направления в русской архитектуре конца 17 - начала 18 вв. Характерны светски-нарядные многоярусные церкви, палаты знати с резным белокаменным декором, элементами ордера.



Яркими представителями этого стиля были:



Антропов Алексей Петрович(1716 - 95), Зарудный Иван Петрович, Франческо Барталомео Растрелли.



МОСКОВСКОЕ БАРОККО: Процессы образования нового стиля наиболее активно развернулись в Москве и во всей зоне ее культурного влияния. Декоративность, освобожденная от сдерживающих начал, которые несла в себе традиция XVI столетия, в московской архитектуре исчерпала себя, сохранившись в хронологически отстававших провинциальных вариантах. Но процессы формирования светского мировоззрения развивались и углублялись. Их отражали утвердившиеся изменения во всей художественной культуре, которые не могли миновать и зодчество.


В его пределах начались поиски новых средств, позволяющих объединить, дисциплинировать форму, поиски стиля.



Горностаев назвал его "московским барокко". Термин (как, впрочем, и все почти термины) условный. Развернутая Г. Вёльфлином система определений барокко в архитектуре к этому явлению неприменима.


Но предметом исследований Вёльфлина было барокко Рима; он сам подчеркивал что "общего для всей Италии барокко нет". Тем более "не знает единого барокко с ясно очерченной формальной системой" Европа севернее Альп. Московская архитектура конца XVII-начала ХVIII в. была, безусловно, явлением прежде всего русским. В ней еще сохранялось многое от средневековой традиции, но все более уверенно утверждалось новое. В этом новом можно выделить два слоя: то, что характерно только для наступившего периода, и то, что получило дальнейшее развитие.


Во втором слое, где уже заложена программа зрелого русского барокко середины XVIII в. очевидны аналогии с западноевропейскими пост ренессансными стилями - маньеризмом и барокко.



Главным новшеством, имевшим решающее значение для дальнейшего, было обращение к универсальному художественному языку архитектуры. В произведениях русского средневекового зодчества форма любого элемента зависела от его места в структуре целого, всегда индивидуального. Западное барокко, в отличие от этого, основывалось на правилах архитектурных ордеров, имевших всеобщее значение. Универсальным правилам подчинялись не только элементы здание но и его композиция в целом, ритм, пропорции.


К подобному использованию закономерностей ордеров обратились и в московском барокко. В соответствии с ними планы построек стали подчинять отвлеченным геометрическим закономерностям, искали "правильности" ритма в размещении проемов и декора- Ковровый характер узорочья середины века был отвергнут; элементы декорации располагались на фоне открывшейся глади стен, что подчеркивало не только их ритмику, но и живописность. Были в этом новом и



такие близкие к барокко особенности, как пространственная взаимосвязанность главных помещений здания, сложность планов, подчеркнутое внимание к центру композиции, стремление к контрастам, в том числе - столкновению мягко изогнутых и жестко прямолинейных очертаний. В архитектурную декорацию стали вводить изобразительные мотивы.



В то же время, как и средневековая русская архитектура, московское барокко оставалось по преимуществу "наружным". Б, Р. Виппер писал: "Фантазия русского зодчего в эту эпоху гораздо более пленена языком архитектурных масс, чем специфическим ощущением внутреннего пространства". Отсюда - противоречивость произведений, разнородность их структуры и декоративной оболочки, различные стилистические характеристики наружных форм, тяготеющих к старой традиции, и форм интерьера, где стиль развивался более динамично.



Ярким иностранным представителем работавшим в России был Антонио Ринальди (1710-1794 г.). В своих ранних постройках он еще находился под влиянием "стареющего и уходящего" барокко, однако в полной мере можно сказать что Ринадьди представитель раннего классицизма. К его творениям относятся: Китайский дворец (1762-1768 г.) построенный для великой княгини Екатерины Алексеевны в Ораниенбауме, Мраморный дворец в Петербурге (1768-1785 г.) ,относимый к уникальному явлению в архитектуре России, Дворец в Гатчине (1766-1781 г.) ставший загородной резиденцией графа Г.Г.


Орлова. А.Ринальди выстроил также несколько православных храмов, сочетавших в себе элементы барокко-пятеглавие куполов и высокой многоярусной колокольни.



В конце XVII в. в московской архитектуре появились постройки, соединявшие российские и западные традиции, черты двух эпох: Средневековья и Нового времени. В 1692- 1695 гг. на пересечении старинной московской улицы Сретенки и Земляного вала, окружавшего Земляной город, архитектор Михаил Иванович Чоглоков (около 1650-1710) построил здание ворот близ Стрелецкой слободы, где стоял полк Л. П. Сухарева. Вскоре в честь полковника его назвали Сухаревой башней.



Необычный облик башня приобрела после перестройки 1698- 1701 гг. Подобно средневековым западноевропейским соборам и ратушам, она была увенчана башенкой с часами. Внутри расположились учреждённая Петром I Школа математических и навигацких наук, а также первая в России обсерватория.


В 1934 г. Сухарева башня была разобрана, так как "мешала движению".



Почти в то же время в Москве и её окрестностях (в усадьбах Дубровицы и Уборы) возводились храмы, на первый взгляд больше напоминающие западноевропейские. Так, в 1704-1707 гг. архитектор Иван Петрович Зарудный (? - 1727) построил по заказу А. Д. Меншикова церковь Архангела Гавриила у Мясницких ворот, известную как Меншикова башня. Основой её композиции служит объёмная и высокая колокольня в стиле барокко.



В развитии московской архитектуры заметная роль принадлежит Дмитрию Васильевичу Ухтомскому (1719-1774), создателю грандиозной колокольни Троице-Сергиева монастыря (1741-1770 гг.) и знаменитых Красных ворот в Москве (1753-1757 гг.). Уже существовавший проект колокольни Ухтомский предложил дополнить двумя ярусами, так что колокольня превратилась в пятиярусную и достигла восьмидесяти восьми метров в высоту. Верхние ярусы не предназначались для колоколов, но благодаря им постройка стала выглядеть более торжественно и была видна издали.



Не сохранившиеся до наших дней Красные ворота были одним из лучших образцов архитектуры русского барокко. История их строительства и многократных перестроек тесно связана с жизнью Москвы XVIII в. и очень показательна для той эпохи. В 1709 г. по случаю полтавской победы русских войск над шведской армией, в конце Мясницкой улицы возвели деревянные триумфальные ворота. Там же в честь коронации Елизаветы Петровны в 1742 г. на средства московского купечества были построены ещё одни деревянные ворота. Они вскоре сгорели, однако по желанию Елизаветы были восстановлены в камне.


Специальным указом императрицы эта работа была поручена Ухтомскому.



Ворота, выполненные в форме древнеримской трёхпролётной триумфальной арки, считались самыми лучшими, москвичи любили их и назвали Красными ("красивыми"). Первоначально центральная, самая высокая часть завершалась изящным шатром, увенчанным фигурой трубящей Славы со знаменем и пальмовой ветвью. Над пролетом помещался живописный портрет Елизаветы, позднее заменённый медальоном с вензелями и гербом. Над боковыми, более низкими проходами располагались скульптурные рельефы, прославлявшие императрицу, а ещё выше - статуи, олицетворявшие Мужество, Изобилие, Экономию, Торговлю, Верность, Постоянство, Милость и Бдительность.


Ворота были украшены более чем пятьюдесятью живописными изображениями.



К сожалению, в 1928 г. замечательное сооружение было разобрано по обычной для тех времён причине - в связи с реконструкцией площади. Теперь на месте Красных ворот стоит павильон метро, памятник уже совсем другой эпохи.



Для архитектуры середины 17в. главной движущей силой была культура посадского населения. Московское барокко, как и барокко вообще, стало культурой прежде всего аристократической. Типами зданий, где развёртывались основные процессы стиле образования, стали дворец и храм.



Новый тип боярских каменных палат, в которых уже обозначились черты будущих дворцов 18в. сказывался в последней четверти 17 столетия.



Голландия в конце XVII в. широко посредничала между русской и западноевропейской художественной культурой. Тот же круг прообразов, что повлиял на форму завершения Сухаревой башни, был отражен в декоративной надстройке Уточьей башни Троице-Сергиевой лавры и колокольни ярославской церкви Иоанна Предтечи в Толчкове. Несомненно голландское происхождение ступенчатого фигурного фронтона, расчлененного лопатками, которым в 1680-е гг.


О. Старцев украсил западный фасад трапезной Симонова монастыря в Москве. Увражи с гравированными изображениями построек западноевропейских городов ("чертежами полатными") в это время были уже довольно многочисленны в крупнейших книжных собраниях Москвы.



Важное место в развитии архитектуры конца XVII в. занимают здания монастырских трапезных, образовавшие связующее звено между светской и церковной архитектурой. Пространственная структура этих зданий была однотипной. Над низким хозяйственным подклетом возвышался основной этаж.


По одну сторону его смещенных к западу сеней находились служебные помещения, по другую - открывалась перспектива протяженного сводчатого зала, связанного через тройную арку с церковью на восточной стороне. Пространство, объединенное по продольной оси, определяло протяженность асимметричного фасада, связанного мерным ритмом окон,



обрамленных колонками, несущими разорванный фронтон. На фасаде трапезной Новодевичьего монастыря (1685-1687) этот ритм усилен длинными консолями, спускающимися от карниза по осям простенков. Самое грандиозное среди подобных зданий - трапезная Троице-Сергиевой лавры (1685-1692) - имеет в каждом простенке коринфские колонки с раскрепованным антаблементом; в местах примыкания поперечных стен колонки сдвоены.


Их ритму на аттике вторят кокошники с раковинами (мотив, который повторен в завершении верхней части церкви, поднимающемся над главным объемом как второй ярус). Плоскость, подчиненная ритму ордера, его дисциплине, стала главным архитектурным мотивом храмов с прямоугольным объемом.



Дальнейшее развитие подобного типа посадского храма, восходящего к московской церкви в Никитниках, особенно ярко проявилось в постройках конца ХVII - начала XVIII в. обычно именуемых "строгановскими" (их возводил "своим коштом" богатейший солепромышленник и меценат Г.Д.Строганов, на которого работала постоянная артель, связанная со столичными традициями зодчества). Тройственное расчленение фасадов строгановской школы не только традиционно, но и обдуманно связано с конструктивной системой, в которой сомкнутый свод с крестообразно расположенными распалубками передает нагрузку на простенки между широкими светлыми окнами. Архитектурный ордер стал средством выражения структуры здания; вместе с тем он, как считает исследователь строгановской школы 0. И. Брайцева, был ближе к каноническому, чем на каких-либо других русских постройках того времени, свидетельствуя о серьезном знакомстве с архитектурной теорией итальянского Ренессанса.



Дисциплина архитектурного ордера, системы универсальной, стала подчинять себе композицию храмов конца XVII в. ее ритмический строй. Началось освобождение архитектурной формы от прямой и жесткой обусловленности смысловым значением, характерной для средневекового зодчества. Вместе с укреплением светских тенденций культуры возрастала роль эстетической ценности формы, ее собственной организации.


Тенденцию эту отразили и поиски новых типов объемно-пространственной композиции храма, не связанных с общепринятыми образцами и их символикой.



Новые ярусные структуры поражали своей симметричностью, завершенностью" сочетавшей сложность и закономерность построения. Вместе с тем в этих структурах растворялась традиционная для храма ориентированность. Кажется, что зодчих увлекала геометрическая игра, определявшая внутреннюю логику композиции вне зависимости от философско-теологической программы (на соответствии которой твердо настаивал патриарх Никон).



В новых вариантах сохранялась связь с традиционным типом храма-башни, храма-ориентира, центрирующего, собирающего вокруг себя пространство; в остальном поиски выразительности развертывались свободно и разнообразно. Начало поисков отмечено созданием композиций типа "восьмерик на четверике", повторяющих в камне структуру, распространенную в деревянном зодчестве.



И в то же время очевидна преемственность между Меншиковой башней и типом "церкви под колоколы", представленным храмом в Филях. Связь очевидна и в построении объема, и в размещении декора, и в его характере, восходящем к резкому дереву иконостасов. Традиционна по существу и главная новация - вертикальность, подчеркнутая высоким шпилем. Рисунок последнего, если приглядеться к гравированной панораме Москвы И.Бликландта, был трансформацией шатрового венчания. Ново прежде всего сопряжение тонкого, облегченного шатра (прообразом которого могли быть не только северно-европейские шпили, но и завершения башен Иосифо-Волоколамского монастыря, созданные во второй половине XVII в.) с храмом-башней.


Традиционна и двойственность масштаба, определяющая взаимопроникновение малых - величин декора и величин, связанных с расчленением объема (к последним смело приведены очертания гигантских волют-контрфорсов западного фасада). "Главной новинкой" башни И.Грабарь назвал карнизы, изогнутые посредине грани и образующие полукруглый фронтон, смягчающий переходы между членениями объема, - прием, много использовавшийся в XVIII в. Его барочный характер не вызывает сомнений, но также очевидна и связь со средневековой русской архитектурой, с приемом перехода между объемами через кокошники.



Меншикова башня в истории русского зодчества стала связующим звеном между "московским барокко" конца XVII-начала XVIII в. и архитектурой Петербурга, для некоторых характерных построек которого она, по-видимому, служила образцом. Это здание ближе к русской архитектуре последующих десятилетий, чем к другим московским постройкам 1690-х гг.; тем не менее, как мы видели, его новизна стала результатом постепенного развития традиций конца XVII в. Начало петровских реформ лишь ускорило темп постепенных изменений. Качественный скачок был связан уже со строительством новой столицы.


Он был определен прежде всего изменением приемов пространственной организации всего городского организма.



ПЕТЕРБУРГ И МОСКВА. Противопоставление двух крупнейших центров России - Москвы и Петербурга - Ленинграда, более двухсот лет выступавшего в качестве "новой столицы", - бытует с давних лет. Привычная оппозиция подчеркивается в разных гранях городской культуры и в традициях художественных школ, в психологии жителей и их поведении, но более всего - в характере пространственной организации городской ткани. Сопоставлением Москвы и Петербурга обычно иллюстрируется мысль о противоположности живописного и регулярного, интуитивного и рассудочного начал русского градостроительства.


Однако и здесь реальная картина сложнее, чем противопоставление раздельно бытовавших и несовместимых качеств, что особенно ясно показывает история формирования города на Неве.



Некая гибридность была присуща и архитектуре собора. Строил его швейцарец из италоязычного кантона Тессин Доменико Трезини (около 1670-1734). Это был первый иностранный зодчий, приехавший работать в Петербург (он прибыл сюда уже в 1706 г. из Копенгагена; где работал при дворе короля Фридриха IV).


Умелый профессионал, не отличавшийся дерзкой фантазией, но обладавший безошибочным вкусом, подчиненным трезвой рассудительности, он оказался хорошим исполнителем архитектурных идей, которые обуревали Петра I (в 1709 г. писал Трезини Петру о своей работе в Петропавловской крепости: ". я со всяким радением рад трудиться против чертежа вашего. "). Вкусы и идеальные представления заказчика соединялись в композиции собора с тем, что шло от профессионального опыта архитектора, выступавшего исполнителем его "художественной воли".



Петербургское здание, однако, отнюдь не было повторением московского прообраза. Его общие очертания более динамичны, решительны и жестки, что подчеркивает и квадратное сечение башни, заменившее восьмигранник. Декор его скорее графичен, чем объемен.


Уже ясно ощутим трезвый рационализм, утверждавшийся в архитектуре Петербурга петровского времени. Главным отступлением от традиции стал "латинский" интерьер собора, подчиненный продольной оси, с тремя нефами, перекрытыми сводами одинаковой высоты (заметим, однако, что такая его структура позволила наиболее простым и эффектным приемом связать горизонтальный объем и колокольню в динамичной композиции). Место традиционных округлых апсид заняла прямоугольная пристройка, фасад которой, обращенный к главным воротам крепости, своим высоким барочным фронтоном как бы откликается на их архитектурную тему триумфальной арки.


Соединение национальной традиции с иноземным, воспринимавшимся как новация, столь определенно намеченное в этом важнейшем монументальном здании молодой столицы, стало ключевым для характера архитектуры петровского Петербурга.



Все это было вполне обычным для русского города. Не была новацией и двухчастность городского организма - очевидную аналогию ей можно видеть, скажем, в Новгороде. Пожалуй, несколько непривычна для русского города растянутость вдоль реки, которую получило левобережное поселение. Впрочем, и это встречалось на берегах крупных судоходных рек. На первом этапе строительства Петербурга новое, пожалуй, - лишь та целеустремленная энергия, с которой ресурсы всей страны направлены на создание нового города.


Даже при Иване Грозном и Борисе Годунове градостроительная деятельность не имела подобного размаха и организованности. Знамением Бремени стало изменение ценностей, отраженное в городских структурах. Центральную позицию в левобережной части города занял не храм или дворец, а утилитарная постройка, Адмиралтейская верфь.


Подобные здания вместе с жильем стали "жанром" архитектуры, ведущим в процессах стилеобразования. Н.Ф.Гуляницкий отметил, что панорама обеих частей Петербурга за первые полтора десятилетия его существования сохраняла вполне традиционный характер. Шпили Адмиралтейства и Петропавловского собора были вехами, выделявшими центры главных частей города, второстепенные узлы отмечались меньшими вертикалями, которыми дополнялась система ориентации54.


Тяготение к планообразующему центру подчиняло себе уличную сеть, живописную, вопреки попыткам размечать их "линии" и подчинять им застройку.



Все изменилось, когда постепенно вызревавшая у Петра -I мысль - перенести в Петербург столицу - превратилась в 1714г. в твердое решение. Для столицы стихийно сложившаяся двухчастность была неприемлема. Создание импозантного центра, которому подчинен весь город, стало вопросом престижа российского государства, а к этому Петр относился с обостренной чувствительностью.


Начался поиск объединяющей идеи.



Встал, несомненно, и вопрос о том образе, который должно нести новое. Размышления Петра об этом отражали мифологический канон, которому подчинялось самоосмысление эпохи, - миф о полном и совершенном перерождении страны, о том, что распалась связь времен, старое стало противостоять новому и молодому, прошлое - будущему. Насильственно бритые бороды утверждали ориентацию на молодость.


Новым стал с конца XVII столетия сам отсчет времени - 20 декабря 1699г. вышел Указ о введении нового летосчисления и праздновании новолетия 1 января. Новое на Руси исстари связывала с необычным, "иным", иностранным. Петр поэтому переодел высшие сословия в венгерское, потом немецкое платье.


Но что должно было обозначить новизну и энергичную молодость северной столицы?



Петр I не должен был опираться на сведения, полученные из третьих рук. Первым среди русских государей он выезжал за пределы своей страны, видел многие города Европы. Самыми яркими воспоминаниями остались деловитый Амстердам с его ровными рядами кирпичных домов над спокойной водой каналов и символ абсолютного единовластия - Версаль, с бесконечными прямыми перспективами его "огорода", ставшего символом вселенной, подчиненной воле абсолютного монарха.



Регулярность, опирающаяся на всепроникающую регламентацию, стала для Петра принципом, который должен объединить будущий "парадиз", противопоставляя его тому произволу, который виделся в прихотливо-живописной застройке старых русских городов. Развернуть без помех этот принцип лучше всего там, где "дорегулярное" строительство еще не велось. И Петр отбирает у своего любимца, А. Д. Меншикова, ранее подаренный ему Васильевский остров, занимающий срединное положение в Невской дельте.



Здесь, как бы на чистом месте, Петр и решил создать СБОЙ регулярный город, застроенный в строгом порядке. "Для этого он повелел сделать различные чертежи (проекты) нового города, считаясь с местностью острова, пока один из них, соответствовавший его замыслу, ему не понравился". "Опробованный" и утвержденный подписью Петра чертеж был исполнен Д.Трезини в конце 1715г. План этот, основанный на прямоугольной сетке каналов, как бы наложенной на территорию, следовал схеме неосуществленной планировки города на острове Котлин, которую разработал в 1712г. английский командор Э.Лейн. Однако проблема целостности столицы, создания объединяющего ее представительного центра решена не была.



Петра, отправившегося в свое второе долгое зарубежное путешествие, эта проблема, видимо, чрезвычайно беспокоила. В 1716г. Петр, находясь на водах в Пирмонте, встретился с французским архитектором Жаном-Батистом-Александром Леблоном (1679-1719), последователем А. Маневра, художником большого дарования, умелым практиком и влиятельным теоретиком.


Размах строительства Петербурга увлек Леблона, и Петр пригласил его на русскую службу, назначив "генерал-архитектором" и наделив большими полномочиями: "все дела, которые вновь начинать будут, чтобы без его подписи на чертежах не строили, также и старое, что можно еще исправить".



Проект Леблона не был отвергнут официально, но и не был утвержден к исполнению. Автор его, умерший в 1719 г. как будто не повлиял существенно на дальнейшие работы. Но две идеи, которые впервые обрели зримую форму в леблоновском чертеже, принципиально важны для Петербурга: во-первых, синтез градостроительных традиций - русской, принадлежащей XVII в. но восходящей к средневековью, и европейской международной, идущей от культуры итальянского Возрождения и барокко; во-вторых, образование центрального ядра Петербурга на основе трехчастного единства (Адмиралтейская часть - Васильевский остров - Петропавловская крепость и восточная часть Городского острова), связанного водным простором Невы.


Возникли эти идеи у Леблона, архитектора незаурядного, стоявшего в профессиональном отношении на голову выше других иностранцев, работавших тогда в Петербурге, или у самого Петра, искавшего лишь человека, способного их воплотить (как это было с первыми планами Васильевского острова или, на-. пример, с генеральным планом Нижнего парка в Петергофе, для которого Петр рисовал эскизы), - нет нужды гадать. Важно, что стратегия развития города и конкретная тональность его образа определились. Далее они осуществлялись неуклонно.



Сходство плана Петербурга с системой Москвы - если оно было осознано - делало для Петра еще более откровенным соперничество с не любимой им старой столицей. Новое поощрялось за счет ограничения старого. Быстрое развертывание каменного строительства в Петербурге обеспечивал указ от 1714г. которым запрещено строительство каменных домов везде, кроме новой столицы - "пока здесь удовольствуются строением".


Тем самым создавался "не только образ России будущего, но и образ России прошлого - России деревянной", которой и противопоставлялся каменный регулярный Петербург.



В 1720-1730-егг. Московская сторона города, удобно связанная с внешними сухопутными дорогами, жила и разрасталась особенно активно. Прямоугольная планировка с мелкими кварталами осуществлялась здесь по частям, общие очертания которых определяли традиционно радиальные улицы, направленные па Адмиралтейство и вертикальную веху его шпиля.


Наиболее четко обозначенным среди этих радиусов стал направленный на юг Вознесенский проспект.



Однако лишь в послепетровское время, когда разрушительные пожары (1736-1737) почти полностью уничтожили слободы Адмиралтейского острова, была создана "Комиссия о санкт-петербургском строении" (1137), которая перешла от решения локальных и "сиюминутных" вопросов к осмыслению и формальному завершению общей концепции пространственной структуры города. Главным архитектором комиссии был П.М. Еропкин (1698-1740). Канвой послужил первый точный план существующей застройки Петербурга, составленный инженер-майором Ф. Зихгеймом (1737). На Московской стороне города четко выделялись два ее главных луча - сходившиеся к адмиралтейской башне Невский и Вознесенский проспекты.


Среди промежуточных, едва намечавшихся лучей Еропкин выделил и ввел в систему средний, делящий пополам угол между проспектами - Гороховую улицу. Тем самым была заложена основа "трезубца" главных направлений, подчинившего себе обширную часть города.



Форма эта, известная к тому времени по знаменитым планам барочного Рима и классицистического Версаля, позволила привести к органичному единству две планировочные традиции, до того лишь выступавшие рядом в развитии города, - средневековую русскую, с ее .стремлением к радиальным структурам, ориентацией по объемным "вехам", живописностью, и ренессансно-барочную, с ее прямоугольными структурами, ориентацией по жестко обрамленным застройкой направлениям, регулярностью и рационализмом. Главенствующая .роль Адмиралтейства в части города южнее Невы была закреплена. Завершили систему этого городского массива дуговые улицы, соединившие лучи трезубца.


Проект окончательно утвердил за этой частью города значение главной в столице.



После того как Еропкин уточнил стратегию формирования города в конкретной системе, развитие, обогащение и уточнение этой системы продолжалось. Пространственный каркас обрастал архитектурной плотью. Существеннейшими составляющими этого развития были постепенное уточнение очертаний системы площадей, охватившей с трех сторон Адмиралтейство, и освоение восточной оконечности Васильевского острова.



Любопытно сравнить систему площадей центра Петербурга в ее завершенной форме с площадями западноевропейских городов. Очевидно, что ни ее построение - цепью взаимосвязанных пространств, обтекающих объемы-"островки", - ни ее просторность, подчеркнутая широкими раскрытиями к Неве, ни, наконец, ее асимметрия не



имеют аналогий в композициях международного классицизма и барокко. Лишь в ансамбле Лувр - Тюильри - площадь Согласия в Париже можно найти некоторые отдаленные параллели с открытостью перспектив и пространственным размахом северной столицы. С другой стороны, несомненна аналогия в топологическом характере построения анфилады площадей Петербурга с Красной площадью Москвы - та же протяженность основного пространства, предопределенная образованием из "полых мест" (гласиса) перед фронтом укреплений, то же сочетание периметральной обстройки и стоящих "островом" главных объемов, та же асимметрия целого при симметричности отдельных частей.



Ансамбль стрелки Васильевского острова, в начале XIX в. созданный Ж. Тома де Гомоном, завершил реализацию идеи триединого центра Петербурга, связав панорамы невских берегов. В пестумской дорике здания Биржи очевидны отголоски неогреческих увлечений, распространившихся в Европе, и архитектурных фантазий времени французской буржуазной революции. Однако можно увидеть и другое - ансамбль, смело обращенный навстречу громадному пространству Невы, напоминает "перси" древнерусских городов, так же решительно выступающие вперед на слиянии рек, так же принимающие на себя речные дали (вспомним кремль Пскова). Попытки застроить стрелку, пренебрегая этой аналогией, заканчивались полной неудачей.


Томон нашел решение, единственно верное в данной ситуации, несущее в себе аналогию, которой продолжено двуединство художественной традиции Петербурга.



Создание городского ансамбля Петербурга стало кульминацией века перемен в архитектуре России, его вершиной. Уникальной его особенностью была открытость системы, заложенной Петром I, к развитию и совершенствованию. Город более тридцати лет не имел жестко зафиксированного генерального плана.


Однако с самого па-чала его развитие направлялось художественной идеей, образом молодой столицы обновленного государства, дерзко выставленной на его край, открытой всем ветрам, открытой ко всей обширности мира.



Образ этот, вызревавший поначалу в воображении Петра I, вошел в массовое сознание его времени, стал реальностью культуры, получив собственную жизнь. Он направлял не только рост городских структур, но и стилеобразование тех конкретных форм, в которые воплощалась архитектура города. На его основе в 1710-1750-е гг. развертывались ключевые явления развития русского барокко, а в последующем - переход от него к классицизму и развитию русского классицизма.



Поэтому трудно говорить о росте Петербурга, расчленяя его процесс в соответствии с хронологическими границами периодов истории архитектуры, если главной темой являются традиции русского зодчества. Потенциал "генетического кода", заложенного в динамику градообразования северной столицы Петром I, сохранял свое значение до 40-х годов XIX столетия. Вместе с тем возник и целый ряд явлений, ключевых для "века перемен" в русской архитектуре.


Важный урок для будущего заключал в себе самый процесс развития Петербурга, его непрерывность.



В постепенном развитии города богатство и сложность его облика накапливались благодаря тому, что новое дополняло и развивало, а не отменяло старое, и благодаря тому, что построенное не перекрывало путей к еще не определившимся целям и далям. Национальная традиция, лежавшая в первооснове формирования города, была не стерта, но ассимилирована новой традицией, связанной с общеевропейской культурой своего времени. Их синтез стал фундаментом своеобразия города, его особого места в городской культуре вообще.


Возникли необычные версии барокко, а затем и классицизма, выходящие далеко за пределы общераспространенных стереотипов этих международных стилей.



Петербург полнее всего отразил значение петровских реформ для русской культуры. Оно далеко превосходит самые смелые конкретные цели, выдвигавшиеся по мере развития преобразований. Проникновенно писал об этом Ф. М. Достоевский: "В самом деле, что такое для нас Петровская реформа, и не в будущем только, а в том, что уже явилось воочию? Что означала для нас эта реформа? Ведь не была же она только для нас усвоением европейских костюмов, обычаев, изобретений и европейской науки.


Да, очень может быть, что Петр первоначально только в этом смысле и начал производить ее, то есть в смысле ближайше-утилитарном, но впоследствии, в дальнейшем развитии им своей идеи, Петр несомненно повиновался некоему затаенному чутью, которое влекло его, в его деле, к целям будущим, несравненно огромнейшим, чем один только ближайший утилитаризм. Так точно и русский народ не из одного только утилитаризма принял реформу. Ведь мы разом устремились тогда к самому жизненному воссоединению, к единению всечеловеческому' Мы не враждебно (как, казалось, должно бы было случиться), а дружественно, с полной любовью приняли в душу нашу гении чужих наций. и тем уже высказали готовность и наклонность нашу. ко всеобщему общечеловеческому воссоединению. Да, назначение русского человека есть бесспорно всечеловеческое и всемирное.


Стать настоящим русским. может быть и значит только. стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите".



"ПЕТРОВСКОЕ БАРОККО". Русское градостроительство уже в XVI в. использовало приемы регулярной планировки для крупных элементов городской структуры, при строительстве Петербурга принцип регулярности был впервые обращен на формирование ткани города. Внутри системы, сохранявшей живописность общего построения, связанную с ландшафтом, застройка выстраивалась в сплошные, жестко выравненные фронты. Уже само по себе это казалось требующим правильных очертаний объемов и четких плоскостей, простого, ясного ритма повторения или чередования зданий в ряду и столь же ясной ритмической организации из фасадов (при постановке домов "в линию" не объем, а плоскость фасада несла основную художественно-образную информацию).


Предписанная сверху регулярность отражала дух неукоснительной регламентации, который придал российскому абсолютизму Петр I. Вместе с тем в ней воплотился дух наивно-прямолинейного рационализма новой светской культуры.



Возник практический вопрос: как внедрить новые принципы в массовое строительство, которое велось "по обычаю) "по образцу" (а извечным образцом служил избяной сруб)? Решение найдено в том, чтобы заменить традиционный образец проектом-образцом, гравированным и размноженным. Метод этот Петр испытал еще в Москве ("образцовые" дома для погоревшего села Покровского, 1701).


Так облегчалось реальное внедрение нового в рядовую ткань города, а вместе с тем обеспечивалась унификация величины домов и их формальных характеристик.



За рационалистической эстетикой Двенадцати коллегий проступает и влияние барочной идеи пространственности. Вместе с прямыми улицами и проспектами Петербурга в образное мышление архитекторов входили перспективы, где мерность членений подчеркивала глубинность, восприятие дали. Это особенно остро ощущалось внутри бесконечных аркад здания коллегий, как и в аркадах гостиных дворов. В интерьерах привычную пространственную обособленность помещений сменяло их объединение в анфилады, которое стало характерно для домов-дворцов. Тем самым архитектура петровского Петербурга соприкоснулась с концепцией западноевропейского барокко.


Однако ее трезвый рационализм ставил жесткие пределы экспериментам с организацией пространства. Изощренная сложность очертаний, размытость частей, неопределенность самой границы между пространством и массой, характерные для барокко Италии и южной Германии, остались ей чужды.



Городские и загородные дворцы царской семьи и дома-дворцы "именитых" людей, предназначенные для открытой жизни и многолюдных парадных приемов, вошли в число типов зданий, определявших развитие архитектуры Петербурга первой половины XVIII в. Их функции, отражавшие правила нового этикета и требования представительства, решительно отличались от замкнутой жизни, протекавшей в дворцовых зданиях XVII в, К. поискам соответствующей формы привлекались наиболее умелые зодчие, прежде всего - приглашенные в Россию иностранцы. Дворцы размешали в ключевых точках городской структуры или пригородного ландшафта; проблемы их композиции поэтому тесно связывались с градостроительными.



В 1710-е гг. распространился тип, связанный с французскими прообразами второй половины XVII в. (как замок Во-ле-Виконт архитектора Л. Лево или Шато де Мезон Ф.Мансара), - симметричное здание в два-три этажа "на погребах" с подчеркнутым центром и сильно выступающими ризалитами на флангах. Систему его интерьеров начинает парадный вестибюль с колоннами" обычно сквозной, выводящий от главного входа к регулярному саду за домом. Связанная с вестибюлем лестница ведет к парадному залу, обычно двухсветному, занимающему центр второго этажа, несущего основные функции представительства. Парадные и жилые комнаты располагаются по сторонам зала и вестибюля.


Трехчастное ядро, как правило, дополняли боковые галереи и флигеля с анфиладами комнат.



Принципиальный: для развития типа дворцового здания шаг сделан в Петергофе, первой из загородных резиденций Петра (где деревянный домик у высокой природной террасы появился еще в 1704г.). Здесь возникло продолжение и развитие композиции здания во внешнем пространстве, постепенно разраставшееся до размаха самых грандиозных ансамблей западноевропейского барокко. Первоначальная идея - дворец над обрывом с гротом и фонтанами под ним, соединенный с морем прямым каналом - принадлежит Петру I, что подтверждают его собственноручные наброски.


Позже с такой же широтой замысла был затеян дворец в Стрельне (заложен в 1720г. Н.Микетти), где симметричный водный сад с каналом по оси здания, еще до того, как оно было заложено, распланировал Леблон. Особенно эффектна тройная аркада, пронизавшая посредине протяженный объем дворца, - через этот открытый аванвестибюль связано пространство нижнего и верхнего парков. Драматичная выразительность стрельнинского ансамбля, основанная на взаимном проникновении интерьера и внешнего пространства, как бы протекающего сквозь протяженную пластину здания, образует, пожалуй, точку самого близкого соприкосновения раннего петербургского барокко с поздним западноевропейским.


Декор центральной части дворца получил пластичность и пространственное развитие, не имеющие аналогия в архитектуре петровского времени. Трезвый рационализм здесь отступил.



Архитектурные темы, возникшие в композиции построек дворцового типа, переходили на здания вполне утилитарные - как Адмиралтейство, перестроенное в 1727-1738 гг. архитектором И. К. Коробовым, Партикулярная верфь (1717-1722, И. Маттарнови), Конюшенный двор (1720-1723, Н.Гербель) и др. Они же возникали и на зданиях церквей, получавших вполне светский характер, что вполне отвечало содержанию процесса слияния церкви с государственной властью, происходившего в петровское время. Суховатая рациональность построения объема и ордерной декорации и характер силуэта сближали Петропавловский собор и Троицкую церковь в Петербурге не только со светскими дворцовыми постройками, но и с такими деловыми зданиями, как Адмиралтейство.



Все вместе складывалось в очень определенный, легко опознаваемый стиль, соединивший где-то заимствованное и свое, традиционное, но и то и другое - переработанным в соответствии с задачами, которые выдвигало время. Трезвый рационализм определял общую тональность петербургского варианта стиля петровского времени. Но - задает вопрос И.Грабарь: "как могло случиться, что участие в строительстве итальянских, немецких, французских, голландских и русских мастеров не привело в архитектуре Петербурга к стилистической анархии, к механическому собиранию воедино всех национальных стилей, властвовавших в начале XVIII в. в Европе. Почему Петербург. получил и до сих пор сохраняет свое собственное лицо, притом лицо вовсе не чужеземное, а национальное русское?" И. Грабарь связывал это прежде всего с огромной, решающей ролью личности Петра в создании облика Петербурга и с постепенно возраставшим участием русских мастеров, учившихся у иноземцев.


Нет сомнения в значении того и другого. Однако главным была, конечно, жизнеспособность русской архитектурной традиции, открытой к развитию, гибкой, но вместе с тем имеющей прочную общекультурную основу. Многое из того, что определило новизну петровского барокко, созрело в процессах ее внутренних изменений, восприятие иного также было подготовлено ее саморазвитием.


Традиция оказалась обновленной, но не разрушенной, не замененной, во обогащенной чужеземным опытом, который она ассимилировала.



Русская традиция прорвалась ко "всемирному и всечеловеческому", вошла в систему общеевропейской культуры, оставаясь ее ясно выделяющимся, своеобычным звеном. Не только трезвый рационализм целевых установок и его отражение в стилеобразовании (простота и ясная очерченность объемов, скупость декора и пр.), но и прочная традиционная основа, по-прежнему задававшая характер пространственных и ритмических структур, определяли своеобразие русского в рамках общих характеристик европейского зодчества XVIII в. Важно и то, что новые ценности, воспринятые русским зодчеством, отбирались на основе критериев, связанных со специфически национальным восприятием пространства и массы, природного и рукотворного. Изменения отнюдь не были измышленными и искусственно навязанными; их с необходимостью определила логика развития историко-культурных процессов.



Сама значительность роли Петра I определялась тем, что он верно угадал не только необходимость перемен, но и их плодотворное направление. Сумев подняться над замкнутостью русской культуры, он мог увидеть то, что, будучи привито ей извне, обещало прижиться в ней и обогатить ее, связывая со всечеловеческим. Прагматик и реалист, в сфере синтеза культур Петр умел руководствоваться образными представлениями, которые рождала его интуиция.


В этом он следовал логике и метопу художественного творчества. Любитель и мастер парадоксов Сальвадор Дали характеризовал первого российского императора, отметив: "По-моему, самым великим художником России был Петр I, который нарисовал в своем воображении замечательный город и создал его на огромном холсте природы".



Петр, не будучи архитектором, был, пожалуй, первым, кто мог бы претендовать на личную принадлежность идей, осуществлявшихся в строительстве, то есть на роль автора в современном понимании. В его время уже совершалась исторически назревшая смена методов деятельности - проектирование обособлялось от строительства, его цикл завершался созданием чертежа. Чертеж, однако, воспринимался еще как "образец", допускавший достаточно свободное толкование (как и образец в старом понимании, здание-образец, или изображение в книге, со второй половины XVII в. расширившее сферу образцов).


Такое отношение традиционно предполагало гибкую динамичность первоначального замысла и его анонимность, отчужденность от конкретной личности - участники строительного процесса по-прежнему считали себя вправе отступать от него или дополнять его, делая "как лучше".



Не случайно, что столь условно определяется авторство построек первой половины XVIII в. ответственность за которые часто передавалась из одних рук в другие. Начатое одним продолжал, изменяя по своему разумению, другой (так, па строительстве "Верхних палат" - Большого дворца в Петергофе - сменялись И.-Ф.Браунштейн, Ж.-Б.Леблон, Н.Микетти, М.Г.Земцов, Ф.Б.Растрелли; атрибуция других крупных построек того времени, как правило, не менее сложна). К тому же за сделанным архитекторами часто просматриваются идеи Петра I (вряд ли можно, например, в творчестве Д.Трезини уверенно отделить принадлежащее его индивидуальности от задуманного и пред у казанного Петром). В этих условиях и у зарубежных зодчих, приехавших в Россию сложившимися творческими личностями, индивидуальность размывалась, оказывалась подчиненной "общепетербургским" процессам стилеобразования.


Сохранявшаяся анонимность творчества была одним из свойств архитектуры петровского времени, отделявших её от последующих периодов развития зодчества.



ФРАНЧЕСКО БАРТОЛОМЕО РАСТРЕЛЛИ(1700-1771)



Во времена Елизаветы Петровны в русской архитектуре расцвёл стиль барокко. Его главным представителем был итальянец по происхождению Франческо Бартоломео Растрелли, получивший в России более привычное для русского уха имя Варфоломей Варфоломеевич. Вместе с отцом, скульптором Бартоломео Карло Растрелли, он приехал в Петербург в 1716 г. и состоял на службе у русских монархов с 1736 по 1763 г. Важнейшие его проекты осуществлены в царствование Елизаветы. Для неё в 1741-1744 гг.


Растрелли построил в Санкт-Петербурге, у слияния рек Мойки и Фонтанки, Летний дворец (не сохранился).



В 1754-1762 гг. Растрелли возвёл новый Зимний дворец примерно на том же месте, где стоял Зимний дворец Петра I. Вот что писал об этом сам архитектор: "Я построил в камне большой Зимний дворец, который образует длинный прямоугольник о четырёх фасадах. Это здание состоит из трёх этажей, кроме погребов. Внутри. имеется посредине большой двор, который служит главным входом для императрицы.


Кроме. главного двора имеется два других меньших. Число всех комнат в



этом дворце превосходит четыреста шестьдесят. Кроме того, имеется большая церковь с куполом и алтарём. В углу. дворца, со стороны Большой площади, построен театр с четырьмя ярусами лож. ".



Зимний дворец представлял собой целый город, не покидая которого можно было и молиться, и смотреть театральные представления, и принимать иностранных послов. Это величественное, роскошное здание символизировало славу и могущество империи. Его фасады украшены колоннами, которые то теснятся, образуя пучки, то более равномерно распределяются между оконными и дверными проёмами. Колонны объединяют второй и третий этажи и зрительно делят фасад на два яруса:



нижний, более приземистый, и верхний, более легкий и парадный. На крыше располагаются декоративные вазы и статуи, продолжающие вертикали колонн на фоне неба.



Растрелли работал и в окрестностях Петербурга. Им был построен и расширен Большой дворец в Петергофе (1747 - 1752 гг.), а также Екатерининский (Большой) дворец в Царском Селе (1752-1757 гг.) - загородной резиденции Елизаветы. Оба фасада этого дворца (один обращен к регулярному парку, а другой - к обширному двору) щедро украшены объёмными архитектурными и скульптурными деталями, которые зрительно уменьшают горизонтальную протяженность, здания длиной триста шесть метров.


Особенно наряден парковый фасад, где позолоченные лепные фигуры атлантов поддерживают парадный второй этаж. Сочетание ярких цветов - голубого, белого, золотого - дополняет общее праздничное впечатление от фасада. Возможно, образцом для Растрелли послужил королевский дворец в Версале: у него также два протяжённых главных фасада и система анфилады залов.


Растрелли соорудил в Царском Селе и несколько парковых павильонов ("Грот", "Эрмитаж").



Великолепные церкви и соборы Растрелли соединяют традиции древнерусской архитектуры и европейского барокко. Центральная часть ансамбля Смольного монастыря - грандиозный собор Воскресения (1748-1757 гг.) играет важную роль в облике Петербурга. Он виден издали с обоих берегов Невы.


Здание, подобно древнерусским храмам, увенчано пятиглавием с луковичными куполами.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, как мы видим, этот великолепный и пышный стиль барокко просуществовал недолго и уже во второй половине VIIIв. на смену ему приходит строгий и величественный классицизм, для которого характерна ясность форм, простота и в то же время монументальность, утверждавшие мощь и силу государства, ценность человеческой личности.






Лео Таксиль_Забавная Библия_Часть 2

Аарон, по-видимому уже предупрежденный богом, выехал навстречу Моисею, узнал от него подробности возложенной на них миссии, и тогда они вдвоем отправились к фараону. Царь, однако, не обратил никакого внимания на речи братьев; наоборот, гонения на евреев усилились.



Далее книга "Исход" рассказывает о том, как Аарон, вновь придя к фараону, бросил, по совету божьему, на землю свой жезл. Жезл превратился в змею. Однако египетские жрецы, созванные по этому поводу, также побросали свои жезлы наземь, и их жезлы тоже обратились в змей. Но змея Аарона пожрала змей придворных колдунов.


Это чудо нисколько не расположило фараона дать свободу евреям.



На следующий день Аарон ударом своего жезла обратил воды Нила в кровь "перед глазами фараона". Библия прибавляет, что придворные волхвы сумели проделать то же самое. Рыба вымерла, египтяне стали копать колодцы вокруг Нила, чтобы найти питьевую воду, но безуспешно. "Священный" автор забывает объяснить, как доставали воду евреи.



Затем произошло нашествие жаб, но придворные колдуны, очевидно из тщеславия, проделали и этот фокус. Жабы покрыли землю египетскую. За жабами последовали мошки. Весь Египет был покрыт ими. Страна кишела затем песьими мухами.


Придворные волхвы уже не сумели повторить "чудес" с мошками и с песьими мухами. И все-таки сердце фараона было твердо, как камень, и он не отпускал евреев (Исход, гл. 8 ).



Пятая казнь состояла во внезапном поголовном падеже лошадей, ослов, верблюдов, быков и овец египтян. Но и это не действовало на фараона. Шестая казнь: Моисей и Аарон рассыпали немного пеплу перед фараоном, и тотчас же все египтяне покрылись язвами.


Седьмая казнь: ураганы града и огня разрушили все посевы и всю растительность по всей земле египетской, за исключением провинции Гесем, где жили евреи. Фараон после каждой казни соглашался отпустить евреев, но затем брал свое слово обратно (Исход, гл. 9 ).



Восьмая казнь: тучи саранчи доели то, что осталось после града. (Трудно, однако, представить себе, что же осталось.) Раскаяние фараона - ветер уносит саранчу в Красное море. Фараон еще раз нарушает слово и снова не отпускает евреев. Девятая казнь: Египет погружен во тьму настолько густую, что ее можно ощупать рукой.


Фараон решается отпустить Моисея и его соплеменников, но хочет удержать в свою пользу их стада, совершенно не пострадавшие от всего этого потока несчастий (Исход, гл. 10 ).



Чтобы прекратить эту канитель, бог послал ангелов-истребителей с приказом перебить всех первенцев египетских. Но чтобы избежать возможных ошибок (по расписанию избиение должно было происходить ночью), в каждом еврейском доме ели ягненка и на дверях своих жилищ евреи сделали отметки его кровью. Так будто бы был установлен еврейский праздник пасхи.


Надо полагать, что ангелы, проходившие в полночь по египетским городам, должны были иметь при себе шпаги для избиения младенцев и фонари для обследования дверей. Это не мы, а сама Библия так реально рисует ангелов. Как должен был смеяться прекрасный "голубь", диктуя эти глупости!



И вот "в полночь господь поразил всех первенцев в земле египетской, от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота. И встал фараон ночью сам и все рабы его, и весь Египет; и сделался великий вопль (во всей земле) египетской" (Исход, гл. 12, ст. 29-30 ).



". господь поразил всех первенцев в земле египетской" (Исход, гл. 12, ст. 29 ).



Фараон послал за Моисеем и Аароном и стал их просить уйти поскорее из Египта со всем своим племенем.



"И сделали сыны израилевы по слову Моисея, и просили у египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу (своему) в глазах египтян; и они давали ему, и обобрал он египтян" (Исход, гл. 12, ст. 35-36 ).



Далее "Исход" повествует, что еврейские семьи, все продолжавшие со времен Иакова жить в Гесеме, собрались перед уходом в Раамсесе. Оттуда пошли к югу, в Сокхоф. Их было около 600 000, только одних мужчин, "кроме детей". Значительная толпа "разноплеменных людей" присоединилась к ним. Было у них много и разного скота.


Моисей не забыл захватить с собой и кости Иосифа.



Затем евреи добрались до Ваал-Цефона (Суэц), где остановились у моря. Место, указанное Библией, есть северная оконечность Суэцкого залива. Если бы и пришлось евреям перейти какую-нибудь воду, то это могла быть только вода канала фараонов, соединявшего в те времена Нил со "страной горьких озер".



Когда Моисей и его соплеменники пустились в путь, фараон, обладавший поистине библейским, очень неустойчивым, умом, пожалел еще раз, что лишился таких прекрасных подданных, которые доставили ему столько горестей. "(Фараон) запряг колесницу свою, и народ свой взял с собою. И взял шестьсот колесниц отборных и все колесницы египетские, и начальников над всеми ими. И погнались за ними египтяне, и все кони с колесницами фараона, и всадники, и все войско его, и настигли их расположившихся у моря, при Пи-Гахирофе пред Ваал-Цефоном" (Исход, гл.


14, ст. 6-7,9 ).



Спрашивается, откуда взялась эта конница и все эти колесницы, после того как пятая казнь истребила поголовно всех без исключения лошадей, ослов, верблюдов и быков Египта? Продолжая фантазировать, Библия сообщает, что Моисей быстро провел евреев через море как посуху: простым мановением жезла он разделил воду.



Фараон в своей библейской простоте подумал, что этот путь хорош и для него. Он вступил на "дно моря" со всей своей армией, но не тут-то было! Моисей еще раз ударил жезлом, и как раз в ту минуту, когда все египтяне были на середине моря. "И вода возвратилась и покрыла колесницы и всадников всего войска фараонова, вошедших за ними в море; не осталось ни одного из них" (Исход, гл.


14, ст. 28 ).



Отметим, что фараон отправился в погоню за евреями не затем, чтобы их истребить, но с намерением вернуть их обратно. Евреи насчитывали 600 000 здоровых и вооруженных людей, а всего, если считать стариков, жен, сестер, детей да еще и присоединившихся к ним разноплеменных, - вероятно, не меньше 3 000 000 человек. Чтобы взять в плен такую массу народа, нужна армия еще более многочисленная. Фараон, надо думать, вел огромную армию.


Правда, бог истребил уже по первенцу из каждой семьи, но ведь и младшие могли носить оружие. Как говорит Библия, массы народа последовали за своим царем. Не забудем, что перед уходом евреи обобрали египтян: вряд ли кто из обворованных колебался в погоне за ворами.


Следует считать, что миллионы египтян утонули вместе со своим фараоном.



Но ни один египетский автор нигде ни одним словом не упоминает об этом ужасном бедствии, равно как и ни об одной из десяти казней, поразивших царство египетское. Некоторые богословы пытаются сослаться на национальное самолюбие. Пусть так!


Ну, а другие народы мира? Как могло случиться, что и они никогда ничего не слыхали об этих ужасных событиях? А ведь этот гигантский потоп сразу раскрепостил 115 царей, плативших дань фараону Аменхотепу!


Даже Геродот, которого зовут "отцом истории" и который приводит столько сведений из жизни прекрасно изученного им Египта, ни словом не обмолвился о трагической гибели огромной египетской армии.



Библия, не смущаясь явной вздорностью "чудесного исхода", сообщает, что потомки Иакова, радуясь и смеясь, едва не надорвали животы. Мариам, сестра Моисея и Аарона, взяла тимпан и запела. Все женщины вслед за ней пустились в пляс от радости.


Глава пятнадцатая сообщает также, что Моисей тут же, в походном порядке, сложил песню в честь бога, которую пел весь израиль.



Не забудем, что певцы и танцовщицы израиля представляли в общем группу численностью около 3 000 000 человек. Слова и музыка были разучены в одно мгновение. Хотелось бы побыть на этом концерте.


Черт побери! Насколько же это было замечательно!



И вот евреи странствуют по той части Аравии, которая покрыта камнями и булыжниками. Цель путешествия - Ханаан, все тот же старый Ханаан, который привлекал еще первых патриархов. Почему, наконец, не устроиться оседло, хотя бы теперь, когда собрались большой семьей? Ссылаясь на бога, Моисей уверил их, что земля эта отличается необыкновенным плодородием 52.


Трудно было только найти эту страну, ибо дорог не было, а компас еще не был изобретен. По счастью, небесное облако стало во главе еврейского народа и водило их днем и ночью: днем это был столб черного дыма, ночью - столб огня. "Священное писание" говорит, что сам бог скрывался в этих "столбах". Этот способ вождения по пустыне имел, конечно, много преимуществ, но влек за собой также и неудобства. Действительно, евреям очень часто, может быть, хотелось и отдохнуть, но нет: облако уходило.


Что делать? Терять такого ценного проводника? А ведь облако руками не удержишь.


Вот и извольте безостановочно шагать!



Этот старый шутник - бог нашел себе еще одно недурное развлечение. Вот что он придумал. Чтобы пройти от Суэца в Иерихон, божественному проводнику надо было направиться к северу, к берегам Средиземного моря.


Но, вместо того чтобы пойти на север, бог повел евреев по южной стороне Синайского полуострова, точь-в-точь как если бы нужно было проводить человека из Москвы в Архангельск, а его усадили бы в поезд Москва - Харьков.



Но надо быть справедливыми: хотя бог и удлинил невероятно путь своего избранного народа, зато он дал ему кое-какие развлечения в пути. Так, из Ваал-Цефона он проводил евреев в западную часть пустыни Сур, где они бродили три дня, не найдя ни капли воды. В одном месте, названном Мерра, они были приятно удивлены журчанием обильного потока.


Бросились пить, но, увы! вода оказалась горькой.



"И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить?



(Моисей) возопил к господу, и господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там бог дал народу устав и закон, и там испытывал его.



И сказал: если ты будешь слушаться гласа господа, бога твоего, и делать угодное пред очами его, и внимать заповедям его, и соблюдать все уставы его: то не наведу на тебя ни одной из болезней, которые навел я на Египет; ибо я господь (бог твой), целитель твой.



И пришли в Елим; там было двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев, и расположились там станом при водах" (Исход, гл. 15, ст. 24-27 ).



Чтобы приютить "небольшую" кучку народа, среди которой было 600 000 одних только вооруженных взрослых мужчин, эти семьдесят финиковых пальм должны были бы отстоять довольно далеко одна от другой и иметь неимоверно пышную листву. Так иногда обнажается поразительное бахвальство "священных" авторов, не стесняющихся никакими преувеличениями.



Покинув Елим, евреи продолжали путь к югу, пока не добрались до пустыни Син, которая находится на южном склоне холмов побережья Суэцкого залива. Это продвижение на юг привело их к Синайскому горному массиву. Природа там очень величественна, но совершенно дика.



Запасы продовольствия, какие они могли взять с собой, давно иссякли, а в этой возмутительной пустыне, вероятно, не было ни одного трактира, ни одной пивной. Наши три миллиона эмигрантов возроптали: "И возроптало все общество сынов израилевых на Моисея и Аарона в пустыне. И сказали им сыны израилевы: о, если бы мы умерли от руки господней в земле египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом" (Исход, гл.


16, ст. 2-3 ).



Евреи, вероятно, покончили бы с Моисеем, если бы бог не дал ему возможности удовлетворить желаний этих несчастных путем "чудес", которые в наши дни не смог бы повторить ни один фокусник. Внезапно в этой пустыне появились перепела, целые стаи перепелов. Так как евреи не имели с собой печей, то перепела эти валились к ним на стол, надо думать, совершенно приготовленные.



Но это еще не все: "а поутру лежала роса около стана. Роса поднялась, и вот, на поверхности пустыни нечто мелкое, круповидное, мелкое, как иней на земле. И увидели сыны израилевы, и говорили друг другу: что это? Ибо не знали, что это. И Моисей сказал им: это хлеб, который господь дал вам в пищу.


И нарек дом израилев хлебу тому имя: манна; она была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом" (Исход, гл. 16, ст. 13-15, 31 ).



Из этой же главы мы узнаем, что избранный богом народ стал получать каждое утро дневной паек манны в течение всех сорока лет странствования, и все облизывали пальчики. Благоговение, которое мы питаем к "святому духу", не мешает нам прибавить, что манна встречается не только на Синайском полуострове, но и во многих других местах земного шара, именно в Калабрии, Персии, Турции и т. д. Ее употребляют как довольно хорошее слабительное. Остается заключить, следовательно, что бог в высшей степени заботливо относился к здоровью евреев: наполняя им животы, он предупреждал возможность запора.


Но давать слабительное ежедневно в течение сорока лет, как прямо говорится об этом в стихе 35 главы шестнадцатой,- на это способно только любящее сердце "отца небесного"!



Евреи оказались теперь около горы Хорив и опять страдали от жажды. Моисей, осаждаемый своими соотечественниками, ударил по скале жезлом. Тотчас же оттуда полилась вода, и три миллиона эмигрантов, утолив жажду, разбили шатры. Но здесь их ожидал неприятный сюрприз.


В этих местах находился Амалик и его народ, которым не понравились потомки Иакова. Уместно сказать здесь, что Амалик был потомок Исава: от первой жены своей, Ады, Исав имел старшего сына - Елифаза, а Елифаз имел от наложницы своей Фамны сына Амалика.



Каким образом он оказался жив до сих пор, этот Амалик? "Голубь" забыл сказать это "священному" автору, а этот последний не подумал, что здесь есть чему и удивиться. Факт существования этого Амалика в высшей степени загадочен. Ибо для того, чтобы потомки двенадцати сыновей Иакова успели стать народом, могущим выставить 600 000 вооруженных, потребовалась смена многих поколений. Да, наконец, и Библия сама говорит, что четыреста тридцать лет отделяют прибытие Иакова и его сыновей в Египет от событий, изложенных в книге "Исход" 53.


Следовательно, и Амалику должно было быть примерно лет четыреста, когда он напал на евреев в Синайской пустыне. Но "священный" автор, по-видимому, совершенно не задумывается над тягостями этого преклонного возраста: с самым невозмутимым и спокойным видом, без какого бы то ни было удивления, он повествует о военных авантюрах Амалика и его рода.



Как бы там ни было, этот Амалик был, по-видимому, ужасный человек. Он нагнал на наших евреев неслыханного страху. Чтобы отразить нападение врага, Моисей приказал Иисусу Навину, командовавшему всеми вооруженными силами эмигрантов, собрать своих лучших солдат, сам же вместе с Аароном и Ором эвакуировался на соседнюю гору.


Во все время сражения Моисей стоял, подняв руки. Пока он стоял в этой позе, одолевали евреи; но как только он "опускал руки свои, одолевал Амалик" (Исход, гл. 17, ст.


11 ). В конце концов, устав держать руки все время вверх, он предложил Аарону и Ору поддерживать его руки "до захождения солнца" (ст. 12 ). Дело кончилось тем, что Иисус задал господину Амалику и его племени порядочную взбучку.



"Низложил Иисус Амалика и народ его острием меча" (Исход, гл. 17, ст. 13 ).



В главе 18 мы видим мадиамского "священника" Иофора в гостях у своего зятя Моисея. Моисей рассказал тестю о "чудесах" и приключениях, имевших место со времени бегства евреев из Египта, и это соблазнило "священника" принять веру Моисееву. "Ныне узнал я, что господь велик паче всех богов" (ст. 11 ). И он принес жертву богу Яхве. Раньше чем возвратиться домой, Иофор дал своему зятю несколько советов, и между прочим порекомендовал ему сложить часть своих дел на подчиненных, которые управляли бы тысячами, сотнями и т. д. Моисей нашел совет прекрасным и тотчас установил иерархическую лестницу. Именно в ту же эпоху Моисей учредил, также в подражание египтянам и другим народам, институт священнослужителей, предоставив им множество привилегий.


Племя Левия, к которому принадлежал он сам, сделалось жреческой кастой, а Аарон, его старший брат, стал первым великим жрецом. Так, по Библии, был организован культ еврейской веры.



Все это было выполнено будто бы по приказу самого бога, с которым Моисей разговаривал на горе Синай. Зять Иофора один взобрался на вершину, и там старый бог дал ему десять заповедей, которым надлежало стать впоследствии основой религиозной веры еврейского народа. В эти минуты Синай был окружен блеском страшных небесных огней, и отовсюду слышался невероятный грохот и шум - явные признаки того, что совершались важные события.


Бог продиктовал Моисею также и гражданские законы.



Переговоры между Моисеем и богом евреев тянулись не один день. "И когда (бог) перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом божиим" (Исход, гл. 31, ст. 18 ).



А пока продолжалась аудиенция, данная богом Моисею, эти неблагодарные евреи, совершенно позабыв о великолепном репертуаре чудес, выполненных в их пользу, и даже явлении им самого бога, сделали золотого тельца и стали ему поклоняться. Самое любопытное здесь то, что золотой телец был изготовлен для них самим братом Моисея - первосвященником Аароном. Аарон потребовал для этого все драгоценности и все золотые украшения у женщин и девушек. Не сказано только, какие скульпторы, литейщики и золотых дел мастера работали в пустыне для этого верховного жреца-ренегата.


Изготовление колоссального идола, которое отняло бы месяцы работы у хорошей фабрики, нашими пустынниками было выполнено в одну ночь. Можно представить себе справедливый гнев Моисея, когда, спустившись с горы с божьими документами - скрижалями под мышкой, он увидел золотого тельца и евреев, приносящих ему жертвы с плясками и пением, и все это под руководством его святого напарника Аарона. Моисей "воспламенился гневом, и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою" (Исход, гл.


32, ст. 19 ).



Описание процесса уничтожения святотатственного тельца стоит точной цитаты: Моисей "взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам израилевым" (Исход, гл. 32, ст. 20 ).



Надо признать, что не каждому дано обращать золото в "прах", бросив его в огонь. Секрет этой операции был известен, видимо, одному только Моисею и никому никогда больше. Кроме того, Библия пояснила, что золотой порошок можно пить, разведя его в воде: это тоже не просто. Вообще-то золото растворяется с серой 54. Легко вообразить себе, как отвратительно было это питье!


Но самое прекрасное здесь то, что Моисей не стал обвинять Аарона, сделавшего идола, и приказал левитам, которые в конце концов вместе с его братом были более других виновны в происшедшем, вооружиться и пройти по лагерю, избивая "каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего". Библия говорит, что руками священников за их же собственные грехи было перебито около трех тысяч человек (Исход, гл. 32, ст. 27-28 ).



Успокоившись, бог приказал Моисею построить скинию - нечто вроде шатра, расположив ее вне стана, для того чтобы "пророку" можно было не взбираться каждый раз на гору, когда ему захочется поболтать с богом. Вот как это происходило.



"Когда же Моисей входил в скинию, тогда спускался столп облачный и становился у входа в скинию, и (господь) говорил с Моисеем. И видел весь народ столп облачный, стоявший у входа в скинию; и вставал весь народ, и поклонялся каждый у входа в шатер свой. И говорил господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим" (Исход, гл.


33, ст. 9-11 ).



Став близким другом самого бога, Моисей решил использовать приятельские отношения со всемогущим "творцом" всего мира. Он набрался смелости и попросил бога показаться ему во всем своем величии. Как же встретил эту просьбу бог-отец?


Учебники "священной истории" заботливо пропускают это место из Библии. Мы еще раз прибегнем к длинной цитате.



Моисей сказал богу: "покажи мне славу твою. И сказал (господь Моисею): я проведу пред тобою всю славу мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою; и, кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею.



И потом сказал он: лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых.



И сказал господь: вот место у меня: стань на этой скале.



Когда же будет проходить слава моя, я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою моею, доколе не пройду. И когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лице мое не будет видимо (тебе)" (Исход, гл. 33, ст. 18-23 ).



Это место из "священного писания" следовало бы особенно вдумчиво прочитать всякому, кто смиренно слушает разглагольствования религиозных проповедников о боге вообще и о библейском в частности.



Так как скрижали были разбиты Моисеем, то бог-отец потрудился выгравировать их заново. Неизвестно почему, но второе издание было выпущено не из скинии; по-видимому, эту работу можно было технически выполнить только на вершине Синая, куда Моисей и был вынужден взобраться вновь. Он провел там без еды и питья еще раз сорок суток.



"Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лице его стало сиять лучами от того, что бог говорил с ним. И увидел Моисея Аарон и все сыны израилевы, и вот, лице его сияет, и боялись подойти к нему" (Исход, гл 34, ст. 29-30 ). То же происходило и при выходе его из скинии: по этой причине его и изображают обыкновенно с двумя снопами лучей на лбу, похожими на рога.



Книга "Исход" заканчивается шестью главами (35-40 ), в которых изложены еще очень многие мелкие и мельчайшие еврейские законы, продиктованные Моисею самим богом.



Книга "Левит", состоящая из 27 глав, не представляет никакого интереса. Из эпизодов она содержит только описание посвящения Аарона и его сыновей в жрецы (гл. 8 ), а также благочестивую историю Надава и Авиуда, зажегших свою кадильницу перед богом чужим огнем, за что они были заживо сожжены богом перед святилищем (гл. 10 ). Книга "Левит" - это, в сущности, долгое и скучное перечисление и описание разного рода жертвоприношений, богослужений и обрядов евреев. "Священный" автор излагает взгляды на жречество, на животных "чистых" и "нечистых", на разные виды осквернений. Он, в частности, много говорит о проказе и прокаженных, удостоверяет святость жрецов, вновь приказывает почитать праздники, приносить в жертву первые плоды, подробно рассматривает разные очищения, в частности очищение женщин после родов (гл.


12 ), говорит о богохульстве, требуя за него смертной казни и т. д. и т. п. Значительное место отведено правилам гражданской жизни. Это целая куча непоследовательных и странных предписаний, которые нельзя читать без скуки.



Именно здесь заяц объявляется животным "нечистым", так как хотя он якобы и жует жвачку, но его "копыта" не раздвоены (гл. 11, ст. 5-6 ): "священный" автор наивно принял частое движение заячьих губ и носа за жевание жвачки.



В книге "Левит" объясняются с религиозной точки зрения болезни. В рассмотрении этого вопроса "священным" автор столь же неисчерпаем, сколь и отвратителен. Некоторые из его откровений совершенно уродливы: "если имеющий истечение плюнет на чистого, то сей должен вымыть одежды свои и омыться водою, и нечист будет до вечера" (Левит, гл. 15, ст.


8 ). Но господин, страдающий истечениями, может очиститься. верою. Вы думаете, быть может, что Библия прописывает ему какое-либо лечение? Не угадали! "Когда имеющий истечение освободится от истечения своего, тогда должен он отсчитать себе семь дней для очищения своего, и вымыть одежды свои, и омыть тело свое живою водою, и будет чист.


И в восьмым день возьмет он себе двух горлиц или двух молодых голубей, и придет пред лице господне ко входу скинии собрания, и отдаст их священнику" (Левит, гл. 15, ст. 13-14 ).



Библия указывает больному, как поступить по излечении, но просто бессильна чем-либо помочь ему в его болезни.



Замечательны некоторые запреты. Надо по справедливости признать, что "священный" законодатель не оставляет места ни малейшим сомнениям в том, сколь возмутительны были тогдашние нравы потомков Иакова. Осуждается скотоложство, видимо часто совершавшееся в "израиле".


В 20-й главе перечисляются все мыслимые виды разврата, и за каждый вид - смертная казнь.



В этой главе бог говорит даже: "если кто ляжет с женою во время болезни кровоочищения, и откроет наготу ее, то он обнажил истечения ее, и она открыла течение кровей своих; оба они да будут истреблены из народа своего" (ст. 18 ).



Вот, в заключение, несколько указаний, могущих служить образцом стиля "богодухновенной" книги "Левит". Место это надо читать с наивысшим благоговением, ибо слова эти говорит сам бог: "никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу. Я господь.



Наготы отца твоего и наготы матери твоей не открывай. Она мать твоя, не открывай наготы ее.



Наготы жены отца твоего не открывай; это нагота отца твоего.



Наготы сестры твоей, дочери отца твоего или дочери матери твоей, родившейся в доме или вне дома, не открывай наготы их.



Наготы дочери сына твоего или дочери дочери твоей, не открывай наготы их, ибо они твоя нагота.



Наготы дочери жены отца твоего, родившейся от отца твоего, она сестра твоя (по отцу), не открывай наготы ее.



Наготы сестры отца твоего не открывай, она единокровная отцу твоему.



Наготы сестры матери твоей не открывай, ибо она единокровная матери твоей.



Наготы брата отца твоего не открывай, и к жене его не приближайся; она тетка твоя.



Наготы невестки твоей не открывай; она жена сына твоего, не открывай наготы ее.



Наготы жены брата твоего не открывай, это нагота брата твоего.



Наготы жены и дочери ее не открывай; дочери сына ее и дочери дочери ее не бери, чтоб открыть наготу их, они единокровные ее; это беззаконие.



Не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницею, чтоб открыть наготу ее при ней, при жизни ее" (Левит, гл. 18, ст. 6-18 ).



До чего же все это благочестиво и высоконравственно! Только сама же Библия не раз говорит, что "святые угодники" и "друзья божии" частенько нарушали эти предписания.



Книга "Числа" называется так потому, что первые четыре главы ее содержат исчисление евреев во второй месяц второго года странствования. Всего евреев было насчитано 603 550 вооруженных (Числа, гл. 1, ст. 46 ).



Тридцать две остальных главы этой книги продолжают описание скитаний евреев в пустыне. Тем не менее еще и в этой главе встречаются разного рода правила, столь же незначительные и мелкие, сколь и однообразные; половина главы 8 посвящена, например, наставлениям, как зажигать светильники. В книге "Числа" можно, между прочим, найти указания для ревнивых мужей, подозревающих своих жен в измене, но не установивших этого факта по каким-либо причинам.



Бог, разговаривая с Моисеем, сказал: "если изменит кому жена, и нарушит верность к нему, и переспит кто с нею и излиет семя, и это будет скрыто от глаз мужа ее, и она осквернится тайно, и не будет на нее свидетеля, и не будет уличена. пусть приведет муж жену свою к священнику, и принесет за нее в жертву десятую часть ефы ячменной муки. и возьмет священник святой воды в глиняный сосуд, и возьмет священник земли с полу скинии и положит в воду". Далее "заклянет ее священник, и скажет жене: если никто не переспал с тобою, и ты не осквернилась и не изменила мужу своему, то невредима будешь от сей горькой воды. Но если ты изменила мужу твоему и осквернилась, и если кто переспал с тобою кроме мужа твоего: тогда священник пусть заклянет жену клятвою проклятия, и скажет священник жене: да предаст тебя господь проклятию и клятве в народе твоем, и да соделает господь лоно твое опавшим и живот твой опухшим. И да пройдет вода сия, наводящая проклятие, во внутренность твою.


И скажет жена: аминь, аминь. И даст жене выпить горькую воду, наводящую проклятие. ко вреду ее. Тогда, если она не чиста и сделала преступление против мужа своего, горькая вода, наводящая проклятие, войдет в нее, ко вреду ее, и опухнет чрево ее и опадет лоно ее, и будет эта жена проклятою в народе своем" (Числа, гл.


5, ст. 12,13,19-22,24,27 ).



Это божественное установление названо богом "законом о ревновании".



Вернемся же теперь к евреям, которые под руководством Моисея продолжают свой путь по пустыне. По приказу бога Моисей заказал две серебряные трубы, которыми и подавались сигналы к отъезду. В этот период пути евреи, справедливо полагая, что одной манны недостаточно, однажды возроптали и потребовали мяса. Позвольте!


Не сказал ли нам "священный голубь" в книге "Исход" (гл. 12, ст. 38 ), что наши эмигранты, оставляя Египет, увели с собой бесчисленные стада?


Было, правда, несколько случаев, когда бог требовал, чтобы ему в жертву принесли перворожденных от овец,- это в то время, когда евреи проторчали около года под Синаем. Верно и то, что Аарон и левиты (церковники) закалывали жертвы в честь золотого тельца. Но неужели же был вырезан весь скот?



Надо признать, что все это очень непонятно: когда "святой дух" описывает жертвоприношение в пустыне, евреи имеют весь скот, угнанный из Египта. Но как только его повествование переходит на что-нибудь другое, так те же евреи голодают и питаются одной слабительной манной. Мы не позволим себе сказать, что "священный голубь" противоречит сам себе: это ведь было бы бесчестием и богохульством!


Мы вынуждены просто заключить, что, по-видимому, бесчисленные стада были съедены богом во время жертвоприношений и что "святой дух" просто забыл сказать об этом. Как бы там ни было, раз евреи, покидая окрестности Синая, требовали мяса громкими воплями, значит, не было больше ни одного быка, ни одной овцы, ни одного барана, ни одного ягненка.



Моисей донес об этих требованиях богу. "И поднялся ветер от господа, и принес от моря перепелов, и набросал их около стана, на путь дня по одну сторону и на путь дня по другую сторону около стана, на два почти локтя от земли" (Числа, гл. 11, ст. 31 ).



Само собой разумеется, бог-отец должен был сделать эту уступку своему народу: ведь ему евреи скормили в качестве жертвы свои бесчисленные стада. Можно представить себе, как собрались кутнуть евреи! Но "мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев господень возгорелся на народ, и поразил господь народ весьма великою язвою. И нарекли имя месту сему: Киброт-Гаттаава (гробы прихоти), ибо там похоронили прихотливый народ" (Числа, гл.


11, ст. 33-34 ).



Прихоть заключалась в том, чтобы поесть мяса! За это-то евреи и были наказаны.



После этого странники направились на север. Местность, в которую вступили эмигранты, в Библии называется пустыней Фаран: это северо-восточная часть Синайского полуострова. "Священный" автор умудрился влепить в эту местность еще одну землю Мадиамскую. Моисей приказал остановиться и послать разведчиков по одному от каждого колена. Эти разведчики дошли до Хеврона, к западу от Мертвого моря, в сердце Ханаана, населенного в ту пору аморреянами. Разведчики возвратились через сорок дней с рапортом и в подтверждение своих слов принесли чудесные плоды - гранаты, инжир и виноград.


Грозди виноградные были так велики, что требовалось несколько человек, чтобы нести их. Это являлось неоспоримым доказательством плодородия страны, которой мечтали овладеть наши эмигранты (гл. 13 ).



Но продолжение доклада разведчиков подействовало на евреев как ледяной душ: их вожделения тотчас же остыли.



- Нигде мы еще не видали таких прекрасных плодов,- сказали разведчики.- Но жители страны - здоровенные парни, а города их обнесены крепкими стенами.



"Там видели мы и исполинов, сынов енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча" (Числа, гл. 13, ст. 34 ).



Десять разведчиков держались мнения, что лучше не соваться в эту прекрасную страну. Народ склонился на их сторону. Только Иисус и Халев считали, что страна, которую они видели, была слишком прекрасна, чтобы не попытаться завоевать ее.


Они объявили, что игра стоит свеч и что риск - благородное дело. Но так как народ не разделял их энтузиазма, бог заявил, что все евреи вымрут, не дойдя до цели своего путешествия, за исключением Иисуса и Халева. Несколько дней спустя появились амаликитяне и ханаанеяне.


Они закатили евреям неслыханную взбучку (гл. 14 ).



Среди событий, описанных книгой "Числа", достоин упоминания заговор Корея, Дафана и Авирона, которые вместе с 250 единомышленниками решили, что Моисей и Аарон не достойны стоять во главе левитов. Заговорщики эти были внезапно проглочены землей, которая разверзлась под ними; исчезли и они, и их семейства, а 250 евреев - их единомышленников сгорели в огне, который "вышел от господа". Кроме того, бог дополнительно закатил язву 14 700 эмигрантам, которые в заговоре не участвовали: эти несчастные тоже умерли.


И тогда левиты воскурили благодарственные благовония господу (гл. 16 ).



После этого по приказу бога Моисей попросил начальников племен принести ему по одному жезлу из сухого дерева, подобных жезлу, который всегда имел при себе Аарон; на каждом жезле было написано название колена. Все они были сложены в скинии, и к этим жезлам прибавили двенадцатый, принесенный коленом Левия, на котором было написано имя Аарона. На другой день, ко всеобщему удивлению, жезл Аарона расцвел, в то время как остальные жезлы совершенно не изменились.


Этот жезл был усыпан цветами и даже спелым миндалем!



Это "чудо" ясно показало, что бог утверждает именно Аарона в его жреческом звании. Народ посчитал себя убежденным и обещал больше не ревновать к левитам (гл. 17 ).



Вопрос: если это чудо было так убедительно, зачем же и за что же бог поразил язвой и смертью 14 700 человек, неповинных ни в каком заговоре?



Глава 19 книги "Числа" целиком посвящена очень "важному" эпизоду: бог потребовал, чтобы для него закололи молодую рыжую телицу, не имевшую никаких недостатков и никогда не носившую ярма. Телицу нашли, привели ее к жрецу Елеазару, и он побрызгал кровью зарезанной телки "к передней стороне скинии собрания семь раз" (ст. 4 ).



В 20-й главе говорится, что странники прибыли опять в пустыню Син. Местность была лишена воды. Опять ропот в народе, опять удар жезлом по скале, опять вода - новое "чудо"! "И поднял Моисей руку свою, и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его" (ст. 11 ).



Очень просто! Не имея мяса, эмигранты все-таки имеют стада!



В дальнейшем бог-отец приказал Моисею, Аарону и сыну его Елеазару подняться на гору Ор. Взобравшись на вершину, Моисей, применительно к полученным свыше распоряжениям, снял с Аарона его одежды и надел их на Елеазара, а Аарон тотчас же скончался. Ему было тогда 123 года.



В этой пустыне "царствовал" некий Арада. Узнав о приближении евреев, он выступил в поход, разбил их многочисленную армию и взял пленных. Глубоко огорченный еврейский народ обратился к богу с молитвой: "если предашь народ сей в руки мои, то положу заклятие (на них и) на города их. Господь услышал голос израиля, и предал хананеев в руки ему" (Числа, гл.


21, ст. 2-3 ).



При втором сражении наши эмигранты победили ханаанеян, истребили их и произвели обещанное богу разрушение их городов. Но затем они повернули к югу и опять углубились в пустыню Фаран. Теперь добрый боженька послал им за их новый ропот "ядовитых змей", которые "жалили народ, и умерло множество народа из сынов израилевых". Тогда Моисей сделал медное изображение змеи и поместил его на высоком месте. И каждый ужаленный, взглянув на изображение, немедленно исцелялся (гл.


21, ст. 6-9 ).



Побродив неопределенное время по пустыне, евреи снова очутились на севере, вблизи аморреян, живших под властью царя Сигона. Евреи устроили им благочестивую баню. Весь народ был "истреблен мечом". "Царь васанский" Ог также был побежден и умерщвлен, равно как и все его подданные.


Народ божий овладел еще одной территорией (ст. 21-35 ).



Египетские эмигранты достигли теперь южных берегов Мертвого моря. Им предстояло перейти небольшую цепь гор, которая служит границей страны потомков Моава, сына патриарха Лота от его дочери, рожденного после одной прекрасной пьяной ночи. Но страна моавитян с востока была ограничена землей Мадиамской (в третий раз Мадиам!), а мадианитяне и моавитяне жили в добром соседстве.



Царь моавитян, по имени Валак, узнав о приближении евреев к столице, поспешил посоветоваться со своими министрами и еще с некоторыми умными людьми. Вот какое решение было принято. В те времена в городе Пефоре жил некий Валаам, сын Веоров, ремесло которого заключалось в предсказывании будущего и в заклинании судьбы.


Валак решил послать к нему делегацию, дабы испросить у него благословения для моавитян и союзных им мадианитян, не забыв также истребовать какое-нибудь крепкое проклятие для евреев.



Сначала Валаам отказался отправиться благословлять царя Валака, его народ и его союзников. Тем не менее ему показалось, что бог позволял ему удовлетворить просьбу Валака. Он отправился в путь вместе с депутацией, прибывшей за ним.


И вот он плелся на своей ослице, как вдруг эта последняя увидела ангела, вооруженного мечом и преграждавшего ей путь. Ослица пустилась наутек в поле, дабы избежать встречи с ангелом.



"Валаам стал бить ослицу, чтобы возвратить ее на дорогу. И стал ангел господень на узкой дороге, между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена.



Ослица, увидев ангела господня, прижалась к стене, и прижала ногу Валаамову к стене; и он опять стал бить ее.



Ангел господень опять перешел, и стал в тесном месте, где некуда своротить, ни направо, ни налево.



Ослица, увидев ангела господня, легла под Валаамом. И воспылал гнев Валаама, и стал он бить ослицу палкою.



И отверз господь уста ослицы, и она сказала Валааму: что я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?



Валаам сказал ослице: за то, что ты поругалась надо мною; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя. Ослица же сказала Валааму: не я ли твоя ослица, на которой ты ездил с начала до сего дня? имела ли я привычку так поступать с тобою? Он сказал: нет.



И открыл господь глаза Валааму, и увидел он ангела господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и преклонился, и пал на лице свое.



И сказал ему ангел господень: за что ты бил ослицу твою вот уже три раза? Я вышел, чтобы воспрепятствовать (тебе), потому что путь (твой) не прав предо мною.



И ослица, видев меня, своротила от меня вот уже три раза. Если бы она не своротила от меня, то я убил бы тебя, а ее оставил бы живою.



"И стал ангел господень на узкой дороге, между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена" (Числа, гл. 22, ст. 24 ).



И сказал Валаам ангелу господню: согрешил я, ибо не знал, что ты стоишь против меня на дороге; итак, если это неприятно в очах твоих, то я возвращусь.



И сказал ангел господень Валааму: пойди с людьми сими, только говори то, что я буду говорить тебе. И пошел Валаам с князьями Валаковыми" (Числа, гл. 22, ст. 23-35 ).



Заключение этой истории выразилось в том, что еврейский народ получил троекратное благословение из уст Валаама, к великой ярости царя моавитян, который воскликнул: "я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их вот уже третий раз. Итак, беги в свое место; я хотел почтить тебя, но вот, господь лишает тебя чести" (Числа, гл. 24, ст. 10-11 ).



Вскоре мы увидим, как отплатили евреи Валааму за его благословения.



Царь Валак сменил гнев на милость: глава 25 сообщает, что потомки Иакова очень спокойно расположились между моавитянами и мадианитянами. Эта армия в 600 000 вооруженных воинов, готовая истребить и подданных, и союзников царя Валака, больше не помышляет о битвах. Без перемирия, без переговоров воцарился мир: еврейский народ дружески сливается с соседями - мадианитянами и моавитянами. "И жил израиль в Ситтиме, и начал народ блудодействовать с дочерями Моава. И приглашали они (дочери.- В. Ш.) народ к жертвам богов своих, и ел народ (жертвы их), и кланялся богам их" (Числа, гл.


25, ст. 1-2 ).



Это, конечно, совершенно не устраивало левитов, у которых языческие жрецы отбивали заработок. И тогда Финеес, сын первосвященника Елеазара, увидев, как некий еврей, по имени Зимри, входил в дом прекрасной мадианитянки Хазвы, последовал за ним "в спальню, и пронзил обоих их, израильтянина и женщину в чрево ее" (ст. 8 ). Незадолго до того бог послал своему народу в наказание очередной мор: двадцать четыре тысячи человек уже успело вымереть.


Удар меча Финееса очень обрадовал бога, и он немедленно ликвидировал эпидемию. Теперь бог прямо приказал Моисею подготовить всеобщее истребление моавитян и мадианитян (ст. 16-18 ).



Раньше чем выполнить этот божественный план, Моисей снова прибег к переписи, ибо прошло уже 38 лет, как евреи ушли из Египта. За эти 38 лет народ еврейский обновился, ибо, как мы уже отметили, бог предупредил эмигрантов, что ни один из покинувших Египет не войдет в "землю обетованную", за исключением Иисуса и Халева. Статистика Моисея вновь дала число 601 730 человек "от 20 лет и выше", способных носить оружие, теперь уже не считая левитов, которых было 23 000 (гл. 26 ).



Исполняя "божье повеление", "Израиль" занялся истреблением народов, оказавших им братское гостеприимство. Было отобрано для этой цели по тысяче человек от каждого колена - всего 12 000 "мстителей божьих" (гл. 31 ). Особенно досталось мадианитянам: все мужчины этого народа были истреблены, включая и "пять царей".


Евреи "убили мечом" также Валаама, сына Веора, этого великолепного пророка, который так недавно благословил их.



"А жен мадиамских и детей их сыны израилевы взяли в плен, и весь скот их, и все стада их и все имение их взяли в добычу; И все города их во владениях их и все селения их сожгли огнем" (Числа, гл. 31, ст. 9-10 ).



Но Моисею этого побоища показалось мало, и он прогневался "на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и сказал им Моисей: (для чего) вы оставили в живых всех женщин. Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя" (Числа, гл.


31, ст. 14-15, 17-18 ).



Добыча была подсчитана, и оказалось: мелкого скота - 675 000, крупного скота - 72 000, ослов - 61 000 и женщин, которые "не знали мужеского ложа",- 32 000 (ст. 32-35 ). Часть этой добычи была оставлена для бога, и в том числе 32 мадианитянские девушки (ст. 40 ).



В остальных главах книги "Числа" нет ничего интересного: это правила наследования, расписание жертвоприношений в праздники и предписания относительно будущего раздела "обетованной земли". Все это Книга Иисуса Навина повторяет с еще более скучными подробностями.



"Второзаконие" - пятая, и последняя, книга "Пятикнижия" - представляет еще меньше интереса, чем книги "Левит" и "Числа". Здесь в форме речей, произнесенных будто бы Моисеем, повторяются разные законы, ранее уже изложенные 55. В первой речи, занимающей четыре главы, резюмируется все, что произошло со времени ухода из Египта, и напоминается евреям, каким "потоком благодеяний" осыпал их бог.


Во второй речи, занимающей двадцать одну главу, снова повторяется то, что для еврейского народа представляет свод его гражданских и религиозных законов. Затем следует целый ряд условий, связанных с исполнением законов: евреи будут благословенны и дела их будут успешны, если они будут выполнять приказания бога; наоборот, все проклятия, посыплются на их головы и все самые разнообразные и многочисленные кары свалятся на них, если они нарушат какое-нибудь из его приказаний.



Так как "священный" автор позаботился предупредить, что сам бог говорил устами Моисея, следует привести некоторые образцы этого божественного красноречия.



"Одежда твоя не ветшала на тебе, и нога твоя не пухла, вот уже 40 лет" (Второзаконие, гл. 8, ст. 4 ). Вот, конечно, "чудо", которое не менее чудесно, чем все прочие религиозные "чудеса", и не лишено забавности.



Согласно упомянутым нами двум переписям, среди эмигрантов было круглым счетом 600 000 одних только воинов и в момент исхода из Египта и в момент прибытия в страну моавитян. Пришли в Моав не те, которые вышли из Египта, а их потомки. Старшие поколения вымерли "по слову господню".


По числу вооруженных можно считать, что покинуло Египет три миллиона человек, включая стариков, женщин, девочек, мальчиков.



Если эти три миллиона человек нашли смерть в пустыне в течение этих сорока лет, значит, и три миллиона перемен платья, белья и обуви перешли от одних к другим. Но по последней переписи воинов было 601 730, не считая 23 000 левитов.



Если предположить, что каждый воин и каждый левит имели только по одной жене, что они имели всего только по трое детей, что только половина супругов имела отцов и матерей, можно посчитать, что всех пришедших в Моав было около четырех с половиной миллионов человек. Их всех нужно было одеть и обуть. Это делает "чудо" еще более величественным и загадочным, ибо, значит, потребовалось, чтобы старый бог раздобыл для своего народа где-нибудь в пустыне около полутора миллионов пар готовой обуви, не считая такого же количества мужского и дамского платья.



Впрочем, "святой" Юстин, отвечая на эти соображения скептиков в "Диалоге с Трифоном иудеем", утверждает, что не только платье евреев не износилось во время их сорокалетних скитаний под зноем и дождями пустыни, но что платье их детей росло на них и увеличивалось чудесным образом, по мере того как с возрастом развивались их тела. А "святой" Иероним в XXXVIII послании говорит даже следующее: "напрасно брадобреи изучали свое ремесло; они не пользовались им в течение сорока лет, проведенных в пустыне, потому что у евреев не росли ни волосы, ни ногти". Может быть, хоть это убедит вас, наконец, и заставит уверовать в "чудеса божьи"!



Отметим теперь божий завет, который не удивит никого. "смотри, не оставляй левита во все дни, (которые будешь жить) на земле твоей" (Второзаконие, гл. 12, ст. 19 ). Если вспомнить, что левиты - это духовные лица, все это становится очень понятным!



"Когда выйдешь на войну против врагов твоих, и господь, бог твой, предаст их в руки твои, и возьмешь их в плен.



И увидишь между пленными женщину, красивую видом, и полюбишь ее, и захочешь взять ее себе в жену:



То приведи ее в дом свой, и пусть она острижет голову свою и обрежет ногти свои.



И снимет с себя пленническую одежду свою, и живет в доме твоем, и оплакивает отца своего и матерь свою в продолжение месяца; и после того ты можешь войти к ней и сделаться ее мужем, и она будет твоею женою.



Если же она после не понравится тебе, то отпусти ее, куда она захочет, но не продавай ее за серебро и не обращай ее в рабство, потому что ты смирил ее" (Второзаконие, гл. 21, ст. 10-14 ).



Это очень благочестиво, не правда ли?



"У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество господне" (Второзаконие, гл. 23, ст. 1 ). Комментарии не требуются!



"Если (во время военного похода.- Л. Таксилъ) у тебя будет кто нечист от случившегося (ему) ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан. А при наступлении вечера должен омыть (тело свое) водою, и по захождении солнца может войти в стан" (Второзаконие, гл. 23, ст. 10-11 ) 56 .



Это значит, другими словами, что он не примет участия в сражении. Вольтер счел полезным высказать несколько соображений по этому поводу. "Многие знатоки военного дела утверждают, -говорит он, -что эротические сновидения посещают главным образом здоровых молодых людей, и приказ удалять их на целый день из армии был бы очень неблагоразумен и опасен, ибо обыкновенно именно в дневные часы и происходят бои. Такого рода приказ поощрял бы трусость.


Наконец, гораздо легче умыться у себя в палатке или хотя бы в лагере, где можно достать воду, чем уходить из стана и искать воду бог весть где".



Бог устанавливает для своего народа даже порядок отправления естественных надобностей в военное время: "место должно быть у тебя вне стана. куда бы тебе выходить.



Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею (яму), и опять зарой (ею) испражнение твое.



Ибо господь, бог твой, ходит среди стана твоего, чтобы избавлять тебя и предавать врагов твоих (в руки твои); а посему стан твой должен быть свят, чтобы он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя" (Второзаконие, гл. 23, ст. 12-14 ).



Это место Библии требует особо важных замечаний. Мы уже знаем, что бог имеет руки, которыми творит, что он имеет ноги для хождения по нашей планете, когда ему заблагорассудится; мы недавно узнали, что у него есть спина и что он показал ее Моисею; у него есть нос, которым он "обоняет приятное благоухание". Сейчас мы узнаем, что божий нос не только украшает лицо "творца" мира, чтобы не возбуждать смеха отсутствием этой естественной детали лица. Нет, настоящий нос!


Точно так же, как бог любит как следует поесть (вспомните знаменитый обед у Авраама!), он в один из дней "творения" создал себе для собственных нужд нос, который "обоняет приятное благоухание" и не переносит дурных запахов.



С другой стороны, не трудно сообразить, что всемогущему богу ничего не стоило бы оградить свой нос от дурных запахов. Ведь еврейский народ - "народ божий", избранный богом. Но богу никак не пришло в голову избавить этот народ от противных последствий пищеварения, раз уж запах испражнений неприятен его вездесущему обонянию. Сделать так, чтобы пища целиком рассасывалась в еврейских организмах, отменить всякую эвакуацию отбросов из организма - вот, нам кажется, самый простой и остроумный выход из затруднения. В крайнем случае, евреи были бы немного иначе устроены анатомически, и это еще более отличало бы их от остального человечества, чем обрезание.


Или же, если всемогущий бог не хотел давать своему народу такой замечательной привилегии, как отсутствие прямой кишки, если он очень уж дорожил тем, чтобы евреи имели стул, как все люди, все же легко было устроиться так, чтобы, находясь среди них в их лагерях, не чувствовать дурных запахов. Мы - если бы мы обладали прерогативами всемогущего! - просто-напросто издали бы декрет о том, чтобы в военное время выделения евреев имели бы запах фиалки или какой-нибудь другой, по нашему выбору. Ничего не может быть легче и проще для обладающего всемогуществом!



Говорят, что один безукоризненный сонет стоит целой поэмы. Право же, нам кажется, что стихи 12, 13 и 14 главы 23 "Второзакония" одни стоят больше, чем все псалмы Давида. Как несравненно велик горизонт, который эти три стиха открывают науке богословия!


В этом божьем носе, не любящем дурных запахов, есть непостижимые теологические глубины, если только пожелать получше в них вдуматься и хорошо их проанализировать!



Мы призываем в судьи римского папу и всех христианских патриархов и почтительно просим их поставить на обсуждение всесвятейших соборов следующий вопрос: существование трех вышеупомянутых стихов, коим каждый верующий обязан безусловно верить, ибо они принадлежат "святому духу",- не осложняет ли оно "таинства причащения", уж и без того достаточно сложного? Коротко говоря, если во время богослужения служитель культа, произнося священные слова, случайно поведет себя неприлично, решится ли сойти бог в храм и произойдет ли его перевоплощение в хлеб и кровь?



Не скажите, что такие вещи невозможны. В моей ранней юности, в гимназии св. Людовика в Париже, я часто пел в церковном хоре, и мне доводилось служить одному святому человеку - аббату Журдану, который имел. - как бы это выразиться поделикатнее. - очень ветреный желудок.


Быть может, был виноват горох, которым кормили в гимназии? Я хотел бы так думать в его оправдание. Как бы там ни было, я вспомнил, как однажды утром, когда, стоя на коленях позади священника, я поддерживал его ризу, внутренности святого старика разбушевались так - конечно, помимо его воли, - что мне очень трудно было выполнять мои обязанности.



В те времена я оценивал расстройство желудка священнослужителя во время службы только с точки зрения неприятности дурного запаха для моего человеческого носа. Но ныне, когда я перелистываю "священное писание" и благоговейно погружаюсь в его выспреннюю красоту, три стиха "Второзакония", остававшиеся для меня до сих пор незамеченными, возбуждают мое усердие и заставляют меня думать, что на мне лежит высокий долг - поднять важный и необходимый вопрос о значении запаха, который распространяет священнослужитель, произнося слова: "сие есть истинное тело мое; сия есть кровь моя".



Поскольку недопустимо, чтобы Новый завет противоречил Ветхому, часть которого составляет "Второзаконие", поскольку оба завета одинаково являются произведениями одного и того же "святого духа", является в высшей степени логичным предположить, что бог, отвращение которого к дурным запахам есть доказанный факт, очень неохотно воплощается в просфору, что его чуть ли не за уши приходится тащить в это дело, когда службу совершает священник, страдающий скоплением газов в желудке. Переходит ли он в просфору или не переходит? Ожидает ли он, чтобы рассеялся дурной запах, или тотчас же в скверном настроении возвращается на небо?


Вот вопрос общечеловеческого значения, который я смиренно и благоговейно ставлю "матери" моей - "святой церкви".



Как видите, нет ничего более важного, ибо если причастие, раздаваемое таким священником, есть не больше, как обыкновенный хлеб, в который не попал даже ни один волос из бороды господа бога, то причащающиеся могут быть обмануты самым бесстыдным образом. А теперь представьте себе верующего человека, который рассчитывает на это причастие и связанное с ним отпущение грехов. Рассчитайте, прошу вас, всю громадность этого бедствия!


Святые отцы, пожалуйста, созывайте поскорее собор!



Не закроем книги "Второзакония", приводящей божественные приказы, не остановившись еще и на этом: "когда дерутся между собою мужчины, и жена одного (из них) подойдет, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и, протянув руку свою, схватит его за срамной уд: то отсеки руку ее, да не пощадит (ее) глаз твой" (Второзаконие, гл. 25, ст. 1-12 ).



Вот что значит всезнающий бог! Он все предвидел, все, решительно все!



Бог объявил еще Моисею, что его соотечественники, войдя в "землю обетованную", должны будут посвятить две горы довольно любопытному обряду: на одной, под названием Гаризим, будут благословлять народ; на другой горе, которая называется Гевал, будут произноситься всякого рода проклятия.



Вот несколько образцов божьих угроз, извлеченных из главы 28: "пошлет господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком деле рук твоих, какое ни станешь ты делать, доколе не будешь истреблен, - и ты скоро погибнешь за злые дела твои, за то, что ты оставил меня" (ст. 20 ); "поразит тебя господь чахлостью, горячкою, лихорадкою, воспалением, засухою, палящим ветром и ржавчиною; и они будут преследовать тебя, доколе не погибнешь" (ст. 22 ); "поразит тебя господь проказою египетскою, почечуем, коростою и чесоткою, от которых ты не возможешь исцелиться" (ст. 27 ); "сумасшествием, слепотою и оцепенением сердца" (ст. 28 ); "с женою обручишься, и другой будет спать с нею" (ст.


30 ); "поразит тебя господь злою проказою, на коленях и голенях. от подошвы ноги твоей до самого темени" (ст. 35 ); "и будешь ужасом, притчею и посмешищем у всех народов" (ст. 37 ); "семян много вынесешь в поле, а соберешь мало, потому что поест их саранча" (ст. 38 ); "сынов и дочерей родишь, но их не будет у тебя, потому что пойдут в плен" (ст.


41 ); "пошлет на тебя господь народ издалека, от края земли; как орел налетит народ, которого языка ты не разумеешь, народ наглый, который не уважит старца и не пощадит юноши" (ст. 49-50 ); "и ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих" (ст. 53 ); "и живший между вами в великой роскоши, безжалостным оком будет смотреть на брата своего, на жену недра своего и на остальных детей своих, которые останутся у него, и не даст ни одному из них плоти детей своих, которых он будет есть" (ст.


54-55 ) и так далее до конца главы.



Из всех кар, которыми бог грозит своему народу, ни одна не является карой духовной. Народ божий явно не знал христианских церковных наказаний. Это стоит отметить наряду с тем, что нигде в Ветхом завете нет речи ни об аде, ни о чистилище. Мы уже видели, что бог заботился об отхожих местах евреев, но нигде не замечали, чтобы он позаботился об их душах.


До такой степени, что слова "бессмертие души" не встречаются ни в одной из "священных" книг, из которых христиане почерпнули свою религию.



После угроз идет исторический отрывок: Моисей, достигший 120 лет, слагает свои полномочия в пользу Иисуса Навина, к великому неудовольствию главного жреца Елеазара, и поручает этому Иисусу привести евреев в землю Ханаанскую. Мы избавляем читателя от песни, которую поет Моисей при прощании с своими соплеменниками. Пропустим также и благословения, которые он призывает на каждое из колен израилевых.


Библейский герой, повинуясь приказу свыше, восходит наконец на гору Нево, где его ждет смерть, но откуда он может перед "праведной кончиной" увидеть "землю обетованную".



Христианская церковь и еврейская синагога единодушно утверждают, что "Пятикнижие" - это произведение Моисея. Не вздумайте сказать, что комментированные нами пять книг были написаны кем-нибудь другим, а не зятем Иофора. Если вам придет в голову говорить такие вещи, вы будете отлучены от церкви.


Эти пять книг, упрямо твердят богословы, от первой до последней строчки написаны Моисеем под диктовку "божественного голубя".



Обыкновенная книга, просто человеческая книга, закончилась бы в таком случае на моменте восшествия Моисея на гору Нево. В крайнем случае, обычный человек написал бы следующие строки: "я чувствую, что ухожу; я кладу перо, потому что приближается моя смерть". Но Моисей - "священный" писатель. Он не мог этого сделать.


Поэтому в последней главе книги "Второзаконие" он сам увековечил свою смерть, свое погребение, народную скорбь и даже любезно сказал несколько слов посмертной похвалы по своему адресу.



"И умер там Моисей, раб господень, в земле Моавитской, по слову господню. И погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня. И оплакивали Моисея сыны израилевы на равнинах моавитских (у Иордана близ Иерихона) тридцать дней.


И Иисус, сын Навин, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны израилевы, и делали так, как повелел господь Моисею. И не было более у израиля пророка такого, как Моисей, которого господь знал лицем к лицу" (Второзаконие, гл. 34, ст. 5-6,8-10 ).



"И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого господь знал лицем к лицу" (Второзаконие, гл. 34, ст. 10 ).



Иной читатель, глядя на эти строки, покачает головой: ему покажется, что Моисей не мог быть причастен к написанию их. Ошибка, друг мой. Богословы прямо скажут вам, что это стиль самого Моисея и что даже в предыдущих главах он никогда не говорил от первого лица, а всегда от третьего, говоря о себе самом.



Раз церковь высказалась - возражать нечего! А точное мнение церкви изложено ученым-богословом Павлом Гереном в следующих выражениях: ""Пятикнижие" есть общее наименование первых пяти книг Библии. Автор "Пятикнижия" - Моисей. "Пятикнижие" подлинно, и его подлинность так же несомненна, как подлинность самых подлинных книг. Она так же несомненна, как несомненно само существование Моисея. Нельзя отказать в подлинности книге, которую считает таковой всеобщая исконная вера народа, историю которого она описала, законодательство и религиозный культ которого она создала, в особенности когда эта книга носит характер приписываемой ей древности.


Невозможно, чтобы она была задумана и написана кем-нибудь другим, кроме как автором, имя которого она носит. Таково "Пятикнижие". Исконная народная вера евреев, дух древности, отличающий эту книгу, невозможность подмены - все это доказывает ее подлинность.


Моисей написал "Пятикнижие", вдохновленный святым духом". (Католическая энциклопедия, франц. издание, т. V, стр. 690.) 57



Преклонимся, братие, и не будем больше ничему удивляться!



После смерти Моисея вождем еврейского народа сделался Иисус Навин. Для ободрения евреев бог тотчас же пришел навестить Иисуса и дал ему несколько типичных для Библии обещаний.



"Встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую я даю им, сынам израилевым.



Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, я даю вам, как я сказал Моисею:



От пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата, всю землю хеттеев; и до великого моря к западу солнца будут пределы ваши.



Никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как я был с Моисеем, так буду и с тобою; не отступлю от тебя и не оставлю тебя.



Будь тверд и мужествен; ибо ты народу сему передашь во владение землю, которую я клялся отцам их дать им" (Иисус Навин, гл. 1, ст. 2-6 ).



Уже не в первый раз со времени выхода из Египта бог повторял обещание, данное некогда Аврааму, Исааку и Иакову. Какое громадное царство он клятвенно обещал дать своему народу! Все земли, ограниченные Синайским полуостровом, Средиземным морем и Евфратом!


Это царство должно было быть обширнее самой Ассирии. 58 Но какое обширное банкротство, какое низменное нарушение своего слова показал бог! Евреи освоили ничтожную территорию, да и то после многих мучений.


На берегах же обещанного им Евфрата они жили не как хозяева, а как жалкие пленники - в тяжелом рабстве у вавилонян. А их "великой" рекой был только тощий Иордан 59 .



Что сделал преемник Моисея в ответ на приказание божье?



"И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю и Иерихон. (Два юноши) пошли и пришли (в Иерихон и вошли) в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там" (Иисус Навин, гл. 2, ст. 1 ).



Некоторые переводы Библии величают госпожу Раав содержательницей харчевни. Но подлинный библейский текст указывает, что Раав живет доходом от своих женских прелестей. Почему встречается эта неточность в переводах?


Не потому ли, что поименованная выше Раав фигурирует в евангелии в числе предков Иисуса Христа? 60



"Царь иерихонский послал сказать Рааве: выдай людей, пришедших к тебе, которые вошли в дом твой (ночью); ибо они пришли высмотреть всю землю.



Но женщина взяла двух человек тех, и скрыла их, и сказала: точно приходили ко мне люди, но я не знала, откуда они.



Когда же в сумерки надлежало затворять ворота, тогда они ушли; не знаю, куда они пошли. Гонитесь скорее за ними; вы догоните их" (Иисус Навин, гл. 2, ст. 3-5 ).



По уходе царской полиции Раав заключила сделку с обоими шпионами. Она сообщила им, что страна знает уже о чудесах еврейского "исхода из Египта" и очень боится еврейской армии. Они же дали ей отличительный знак, который должен был ей послужить для спасения ее жизни и ее дома во время предстоящего взятия и истребления Иерихона.


Затем шпионы спустились по веревке через окно, так как дом Раав стоял "в городской стене" (ст. 9-24 ).



"Что заставило его (Иисуса), - замечает Вольтер, - прибегнуть к услугам этой несчастной, раз бог своими собственными устами обещал ему содействие и помощь, раз он не мог не быть уверен, что бог сражался за него? Он был во главе шестисоттысячной армии и отрядил 40 000 человек для взятия Иерихона, города, который никогда не был укреплен и принадлежал народу настолько неопытному в военном деле, что он даже свою столицу имел в долине и тем самым лишал себя возможности серьезно защищать ее. От Иерихона ныне осталось всего несколько жалких хижин, в которых ютится всего около 300 жителей".



По поводу Раав богослов Кальмет в свое время вопрошал: была ли она виновна во лжи или нет, утверждая, что еврейские соглядатаи уже ушли, в то время как они были у нее? Он находил, что Раав поступила хорошо.



"Будучи осведомлена, - пишет этот богослов, - о замыслах божьих истребить хананеян и передать их землю евреям, она не могла сопротивляться этому, не впадая в грех против бога; кроме того, она была убеждена в благих намерениях божьих и знала несправедливости хананеян. Таким образом, она не могла поступить ни более справедливо, ни более разумно".



Ученый Фрере 61 ответил: "Если это так, значит, проститутка Раав была также вдохновлена самим богом, как и Иисус, что довольно странно. Скорее нужно признать, что эта Раав, предавая свою родину чужому варварскому народу, была попросту преступная тварь, достойная самого жестокого наказания".



Пойдем дальше. Иисус приказал выступить в поход против Иерихона: для этого раньше всего нужно было перейти Иордан. Жрецы, носившие "ковчег завета", шли во главе народа. Они смело вступили в воду, как люди, твердо уверенные, что не может не произойти чуда.


Как только они омочили ноги, воды реки остановились, точно перерезанные невидимой дамбой.



Священники оставались посреди реки, пока не прошел еврейский народ. В память этого чуда двенадцать больших камней были сложены возле Иордана. Затем, как только "ковчег завета" был перенесен на правый берег, воды снова потекли по руслу (гл.


3 и 4 ). Узнав об этих чудесах, цари разных окрестных народов, вплоть до берегов Средиземного моря, пришли в отчаяние.



Тут, между прочим, бог обратил внимание Иисуса на то, что со времени "исхода из Египта" обряд обрезания, установленный богом "навечно", совсем вышел из употребления. Библия не объясняет причины этого странного явления: она только ставит нас перед совершившимся фактом. Ни один младенец мужского пола, родившийся в пустыне, не подвергся операции.


А всего еврейский народ насчитывал тогда около 4 000 000 душ обоего пола и, значит, приблизительно около 2 000 000 мужчин. Можно себе представить фантастическое количество кожи, срезанной по приказу Иисуса с детородных членов. Библия довольно картинно называет место, где эта операция была произведена, "холмом обрезания" (гл.


5, ст. 3 ).



Четырнадцать дней спустя была пасха, и у евреев оказалось достаточно зерна, чтобы изготовить опресноки; манна с тех пор "перестала падать" (гл. 5, ст. 12 ).



Согласно божественным распоряжениям еврейская арпия окружила Иерихон, и солдаты в течение шести дней грозно маршировали под стенами города, а жрецы играли на духовых инструментах. Осажденные были крайне изумлены этим военным приемом, но не сдавались. На седьмой день, опять-таки согласно распоряжению, еще семь раз прошли в полном боевом порядке вокруг стен, на сей раз с другой музыкой, более сильной, сопровождавшейся криками всего народа.


Тогда рушились твердыни города, пали стены иерихонские.



Иисус приказал истребить всех: мужчин и женщин, детей и стариков, и даже "волов, овец и ослов". Были пощажены только проститутка Раав и ее родные, которых она собрала у себя. "А город и все, что в нем, сожгли огнем; только серебро и золото и сосуды медные и железные отдали, (чтобы внести господу,) в сокровищницу дома господня" (Иисус Навин, гл. 6, ст. 23 ).



"Возможно ли, - писал лорд Болингброк 62. - чтобы бог, отец всех людей, сам водил и сопровождал варвара, на которого не хотел бы быть похожим самый кровожадный людоед? Великий боже! Прийти из безвестной пустыни для того, чтобы уничтожить чужой город, истребить всех его жителей, в том числе женщин и детей, перерезать всех животных, сжечь дома и утварь в то время, когда у самих победителей нет ни кола, ни двора, и пощадить одну только гнусную проститутку, предательницу, достойную пытки.


Если бы эта сказка не была такой бессмысленной, она была бы самой отвратительной. Только пьяный негодяй мог написать ее и только пьяный дурак может ей поверить".



Не забудем, что автор этих слов был одним из самых видных и почетных мужей Англии. Будучи министром иностранных дел, лорд Болингброк был истинным вдохновителем и создателем знаменитого Утрехтского мира, положившего конец долгим кровавым войнам Людовика XIV. Можно сказать, что это было великое дело, гордость его жизни. Он возвратил мир Европе, создав при этом условия, возможно более справедливые для всех государств. Полезно напомнить заслуги этого почтенного человека, украшающего человечество и употребившего свой гений на то, чтобы приостановить взаимное истребление народов; это необходимо для того, чтобы заставить молчать фанатиков, которые захотели бы видеть в приведенной выше цитате богохульственные речи какого-нибудь непросвещенного нечестивца.


Лорд Болингброк сказал о Библии: "Было бы хулой богу и обидой людям серьезно смотреть на это жалкое сплетение небылиц, в которых каждое слово есть или верх смешного или верх ужасного".



По словам "священного" автора, взятие и разгром Иерихона послужили причиной составления заговоров против "израиля". Видя, что понимает еврейский народ под завоеванием и как он обращается с покоренными городами, цари этой местности решили, что гораздо лучше истребить завоевателей, чем ожидать, пока завоеватели истребят их, - они заключили союз и приняли очень важные решения (гл. 9 ).



Однако они не подумали об одном обстоятельстве, которое имело свое "священное" значение: с Иисусом был бог. Бог поселил смятение в их войсках, и израильтяне "поразили их в Гаваоне сильным поражением, и преследовали их по дороге к возвышенности Вефорона, и поражали их до Азека и до Македа" (Иисус Навин, гл. 10, ст.


10 ). Больше того, милостивый бог, подстрекаемый, вероятно, тщеславием, сам принял участие в сражении: "когда же они бежали от израильтян по скату горы Вефоронской, господь бросал на них с небес большие камни (града), до самого Азека, и они умирали; больше было тех, которые умерли от камней града, нежели тех, которых умертвили сыны израилевы мечом (на сражении)" (ст. 11 ).



Но Иисус не считал свою победу полной.



"Иисус воззвал к господу в тот день, в который предал господь (бог) аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов израилевых, и сказал пред израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!



И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: "стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день"?



И не было такого дня ни прежде ни после того, в который господь (так) слушал бы гласа человеческого. Ибо господь сражался за израиля" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 12-14 ).



Читая это повествование, удивляешься, что после града камней, посыпавшихся на головы врагов, Иисусу понадобилось еще прибегать к новому чуду и останавливать Солнце и Луну. Рассказ говорит, что дневное светило было еще довольно высоко. Казалось, хватило бы времени перебить всех беглецов до наступления ночи на Вефоронской дороге, даже если допустить, что кое-кто и спасся от небесных камней. Правда, богословы возразят нам, пожалуй, что некоторые из этих беглецов удирали так быстро, что понадобилось больше семи часов, чтобы настигнуть их.


Но наука еще не сумела объяснить, каким это образом Солнце, которое вообще не ходит вокруг Земли, остановило свой бег. Нельзя понять также, каким это образом день, бывший вдвое длиннее всех прочих дней, мог не вызвать ни малейших нарушений движений планет и правильности затмения.



". господь бросал на них с небес большие камни. И остановилось солнце, и луна стояла" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 11, 13 ).



Это великолепное "чудо" Иисуса вызывало у просвещенных людей много смеху.



Рассказывают, что один ученый, которого обвиняли в поддержке учения Коперника о движении Земли вокруг Солнца, находчиво ответил инквизиторам: "По-видимому, именно после чуда Иисуса Навина Солнце больше и не движется вокруг Земли".



Во главе армии аморреев, которая была уничтожена во время библейского бедствия, выступали пять царей. Они спаслись от града камней и от еврейских мечей. Цари скрылись в пещере (ст. 16 ). Узнав об этом, Иисус приказал завалить вход в пещеру большими камнями (ст. 18 ). Пять царей попались, как в мышеловку.


Затем Иисус приказал отвалить камни от пещеры и вывести всех пятерых царей. Своим военачальникам Иисус приказал: "наступите ногами вашими на выи царей сих". Избитых царей убили и повесили трупы их на пяти виселицах.


Вечером трупы были обратно перенесены в пещеру, которую снова завалили большими камнями. "Священный" автор серьезно уверяет нас, что все это так и осталось "даже до сего дня" (ст. 22-27 ).



Иисус же продолжал свои благочестивые подвиги.



"И поразил Иисус всю землю нагорную и полуденную, и низменные места, и землю, лежащую у гор, и всех царей их; никого не оставил, кто уцелел бы, и все дышащее предал заклятию, как повелел господь, бог израилев" (Иисус Навин, гл. 10, ст. 40 ).



Он преследовал всех оставшихся царей до Сидона и перебил их так, что никого из них не осталось. "Коням их перерезал жилы, и колесницы их сожег огнем. В то же время, возвратившись, Иисус взял Асор, и царя его убил мечом (Асор же прежде был главою всех царств сих). И побили все дышащее, что было в нем, мечом, (все) предав заклятию; не осталось ни одной души; а Асор сожег он огнем" (Иисус Навин, гл.


11, ст. 9-11 ). "Долгое время вел Иисус войну со всеми сими царями" (ст. 18 ). "В то же время пришел Иисус, и поразил (всех) енакимов на горе" (ст. 21 ). "Не осталось (ни одного) из енакимов в земле сынов израилевых; остались только в Газе, в Гефе и в Азоте" (ст.


22 ). "Всех царей тридцать один",- заканчивает Библия описание этих благочестивых подвигов "святого праведного" Иисуса Навина (Иисус Навин, гл. 12, ст. 24 ).



Черт возьми! Поразить тридцать одного царя! Это довольно много для страны протяжением в несколько десятков километров.



Когда же, наконец, "народы", населявшие "землю обетованную", были полностью уничтожены, евреи оказались единственными хозяевами ее. Оставалось только поделить ее. Это и было сделано. От главы 13 до 21 включительно книга Иисуса с мельчайшими подробностями указывает, какой участок был отведен какому "колену".


В этих главах мы встречаем перечисление огромного количества "городов". Можно составить об их "количестве" ясное представление хотя бы по одному тому, что колено Иуды получило более 100 городов, не считая деревень. Все наименования этих городов указаны (Иисус Навин, гл.


15, ст. 20-63 ). Левиты получили 48 городов, из коих 6 - так называемые "города-убежища" (гл. 20-21). Сам бог определил эту цифру для них: левиты некогда, сказал он, займут 48 городов, рассеянных на земле двенадцати колен; они будут жить в этих городах, а пригороды их будут для скота. Кроме того, пригороды городов левитов будут иметь тысячу локтей в окружности (Числа, гл.


35 ). Шесть "городов-убежищ" были предназначены служить приютом убийцам, совершившим преступление без обдуманного намерения.



Лорд Болингброк полагает, что эти места Библии могли быть написаны не кем иным, как каким-нибудь жадным и невежественным левитом и только во времена междуцарствия, то есть много позднее времени Иисуса Навина. Вот как этот мыслитель формулирует свои соображения: "Никогда даже весь еврейский народ и даже в годы своего наивысшего могущества не имел 48 укрепленных городов. Навряд ли были такие города даже у Ирода, единственного могущественного их царя. Иерусалим времен Давида был единственным местом поселения евреев, которое могло бы называться городом.


Маленький кочевой народец еврейский не имел никаких городов ни во времена Иисуса, ни даже во времена судей. Длинный перечень городов в книге Иисуса есть только смешная ложь. Левит, сделавший подлог, когда писал эти горделивые глупости, утверждает, что под власть левитов были отданы еще б городов, бывших прибежищем убийц.


Какое неожиданное, прекрасное поощрение для преступников! Не знаешь, чем больше возмущаться - нелепостью ли отведения 48 городов жрецам в пустыне или же бессмысленностью устройства 6 городов, которые в той же пустыне должны служить прибежищем для всевозможных злодеев".



Этот знаменитый раздел подразумевает приблизительно 600 городов для всех племен израилевых. Поистине, в религиозной фантазии не знает меры даже и "святой дух" - вдохновитель Библии! Заметьте при этом, что вся эта местность имеет два градуса долготы в самом широком месте и два с половиной широты в самом длинном месте, да и то в эпоху, когда еврейское могущество достигало самого высшего расцвета, то есть отнюдь не во времена Иисуса.



Когда раздел был закончен, Иисус почел свою миссию выполненной, почему и умер, "будучи 110 лет от роду" (Иисус Навин, гл. 24, ст. 29 ). До самой смерти он все истреблял: главы его книги повторяют непрестанно, что при всех своих "блистательных победах" он не оставлял в живых ни одного из побежденных народов.



Однако что еще интереснее, после смерти Иисуса мы встречаем в Библии всех этих истребленных до последнего человека врагов еще более могущественными, чем когда бы то ни было, и даже больше: именно эти народы держат евреев в самом жестоком рабстве вплоть до эпохи царей Саула и Давида.



Книга "Судей" - следующая после Книги Иисуса Навина (в ней 21 глава) - начинает с первой же главы описывать войну колен Иудова и Симеонова против 10 000 хананеян, управляемых царем по имени Адони-Везек. Само собою разумеется, что все эти полчища, появившиеся здесь невесть откуда, были поражены израильским мечом. Но Адони-Везек перед смертью подвергся пытке: ему отсекли большие пальцы рук и ног.


Тогда сказал Адони-Везек: "семьдесят царей с отсеченными на руках и на ногах их большими пальцами собирали (крохи) под столом моим; как делал я, так и мне воздал бог. И привели его в Иерусалим, и он умер там" (Судей, гл. 1, ст. 7 ).



Этот Адони-Везек был, по-видимому, исключительно могущественный монарх, раз он взял в плен и поработил семьдесят царей. Его столица, рассказывает Библия, называлась Везек. И опять, ни этот город, ии этот ужасный властелин, ни все царство его совершенно неизвестны историкам.


Это очень удивительно, ибо громадный стол, под которым семьдесят изувеченных царей собирали крохи, мог бы создать Адони-Везеку вечную память и всеобщую славу.



Как бы там ни было, если прибавить этих семьдесят царей к тридцати одному царю, уже истребленным Иисусом, мы получим в общем сто два царя, включая Адони-Везека жестокого, и, следовательно, сто два царства в земле ханаанской. Если бросить взгляд на географическую карту и разделить эту маленькую территорию на сто частей, на долю каждого царства придется не больше одной-двух сотен квадратных километров. Маловато, казалось бы, для царства.


Но так как "священное писание" говорит только истину, надо думать, что эти 102 царя должны были жить в очень большой тесноте на своих территориях и, следовательно, евреям надо было навести здесь порядок и поселиться в "земле обетованной" вместо хананеян.



Однако вот что еще смущает недостаточно верующих людей: как это бог, при всем своем всемогуществе, не сумел справиться с некоторыми из хананеян? После поголовного истребления их Иисусом они снова вырастали как из-под земли в этой необыкновенной стране.



"Господь был с Иудою, и он овладел горою. Но жителей долины не мог прогнать; потому что у них были железные колесницы" (Судей, гл. 1, ст. 19 ).



Вероятно, запасы камней, которые бог имел в небесах, уже иссякли к этому времени. Если углубиться в изучение этого места Библии, надо подумать, как хананеяне, спасшиеся благодаря военным походным колесницам, могли пользоваться ими: ведь продвижение на них было совершенно невозможно в этой стране, сплошь покрытой горами и скалами. Из истории известно, что военные колесницы были изобретены в равнинных местах.


Первыми использовали это изобретение вавилоняне и персы, спустя, однако, не менее трех веков после времени Иисуса Навина.



Главы вторая и третья книги "Судей" показывают, что евреям и теперь была чужда признательность по отношению к богу. Он вскоре наказал их за это разгромом и обращением в рабство. После смерти Иисуса евреи избрали судей, которые должны были управлять ими. Этот период их истории был не из особенно блестящих.


Сыны Израиля "оставили господа, бога отцов своих, который вывел их из земли египетской, и обратились к другим богам, богам народов, окружавших их, и стали поклоняться им, и раздражили господа; оставили господа, и стали служить Ваалу и Астартам" (Судей, гл. 2, ст. 12-13 ).



"И жили сыны израилевы среди хананеев, хеттеев, аморреев, ферезеев, евеев (гергесеев) и иевусеев; И брали дочерей их себе в жены. и служили богам их" (Судей, гл. 3, ст. 5-6 ).



Чтобы лучше оценить эти странные браки, вспомним еще раз, что шестисоттысячная еврейская армия под начальством Иисуса без милосердия истребила уже всех жителей этой страны. Если Моисей еще как-то раз сохранил жизнь тридцати двум тысячам девственниц, то его преемник не оставлял в живых ни одного существа: "ни человека, ни скота".



- "И воспылал гнев господень на израиля, и предал их в руки Хусарсафема, царя месопотамского, и служили сыны израилевы Хусарсафему восемь лет" (Судей, гл. 3, ст. 8 ).



Английский критик Вулстон 63 заметил по поводу этого места, что нужно сделать выбор между историей судей и историей Иисуса Навина: одна из них неизбежно лжива ввиду того, что между обеими "священными" книгами есть разительные и друг друга исключающие противоречия. "Невозможно,- писал он,- чтобы евреи попали в рабство непосредственно после истребления шестисоттысячной их армией всех жителей Ханаана. Что это за Хусарсафем, царь месопотамский, который вдруг надевает цепи на сынов израилевых? Как пришел он из своей далекой страны? Почему ничего неизвестно о его походе? Правда, в "священном" тексте сказано, что это было наказание божие евреям за то, что они вступали в брак с женщинами из народов хананейских и отдавали им своих дочерей в жены.


Но слишком недостаточно сказать, что победители победили благодаря тому, что оставались верными, и что побежденные были побеждены только за свои грехи. Нет ни одного дикого народца, который не сумел бы сказать это. И никогда нельзя разумно понять, каким образом народ, насчитывавший четыре миллиона человек, имевший армию в шестьсот тысяч воинов, мог быть обращен в рабство в той самой земле, которую он только что завоевал. Равным образом невозможно, чтобы эти внушительные полчища воинов бесследно истребили бы прежних жителей и чтобы вслед за этим брачные узы связали завоевателей с истребленными народами.


Такую кучу противоречий нельзя защищать".



Ну, а теперь в книге "Судей" говорится, что спустя восемь лет судья Гофониил освободил евреев от рабства и что они убили царя месопотамского Хусарсафема (ст. 9-10 ). Библия, однако, не дает никаких сведений об этой борьбе, которая должна была быть очень ожесточенной и о которой, кстати сказать, никакие историки никогда ничего не слыхали.



Сорок лет спустя (ст. 11-14 ) евреи попали в рабство к царю моавитскому Еглону, хотя царство моавитское уже давным-давно перестало существовать, согласно той же Библии, а население его - мадианитяне и моавитяне - неоднократно поголовно истреблялось евреями.



Моавитское рабство продолжалось 18 лет. Положил ему конец Аод. Этот еврей, о котором Библия говорит только, что он "был левша", поднося дары Еглону, попросил царя принять его отдельно в его "кабинете" под тем предлогом, что имеет поведать ему лично некую тайну. Еглон, доверившись, заперся в комнате наедине с Аодом, а этот последний "вонзил в чрево его" меч и удалился, никем не замеченный (ст.


21-22 ). Террористический акт воодушевил евреев; они взбунтовались, и "около десяти тысяч" моавитян были убиты. В стране наступил мир на восемьдесят лет.



"После него (Аода.- В. Ш.) был Самегар, сын Анафов, который шестьсот человек филистимлян побил воловьим рожном; и он также спас Израиля" (Судей, гл. 3, ст. 31 ).



Евреи были затем рабами царя ханаанского Иавина. По счастью, некая госпожа Дебора, почтенная пророчица, пригласила к себе некоего Варака, подогрела в нем мужество, равно и геройство в 10 000 солдат из колен Завулона и Неффалима и повела их в бой. Войска Иавина, которыми командовал "генерал" Сисара, были изрублены на мелкие куски при первой же встрече с войсками Варака и Деборы.



Главнокомандующий Сисара бежал и скрылся в шатре Иаили - жены Хевера, которого "священный" автор называет кенеянином. Любезная Иаиль, которой бог шепнул пару теплых слов, сама предложила убежище Сисаре. Она вышла к нему навстречу и сказала: "господин мой, зайди ко мне, не бойся" (Судей, гл. 4, ст.


18 ). Она укрыла Сисару ковром и дала ему молока. Сисара заснул. Тогда Иаиль взяла кол от шатра и молот, подошла к нему тихонько и вонзила кол в висок, так что приколола его к земле. "И вот, Варак гонится за Сисарою. Иаиль вышла навстречу ему, и сказала ему: войди, я покажу тебе человека, которого ты ищещь" (Судей, гл.


4, ст. 22 ).



Что касается царя Иавина, то и его евреи не замедлили убить по общему образцу, многократно освящавшемуся богом. Пророчица госпожа Дебора пропела по этому поводу одну из своих самых прекрасных песен (гл. 5 ). Мы избавляем читателя от этой нудно-благочестивой воинственной трескотни.



Злоключения евреев и на сей раз не кончились. Появились мадианитяне (еще призраки!) 64. поставившие себе задачей отравить существование несчастным потомкам Иакова. Эти последние хотя и не были, собственно говоря, в рабстве у мадианитян, однако подвергались всяким обидам и поношениям: когда они сеяли и долго работали в надежде на обильную жатву, мадианитяне приезжали на их поля на бесчисленном множестве верблюдов, и посевы пропадали.


Они уводили быков, ослов и мелкий скот и портили сады. Несчастные евреи якобы были вынуждены поселиться в горных пещерах, чтобы оградить свои собственные жизни от тысяч козней со стороны бешеных преследователей (Судей, гл. 6, ст. 1-6 ).



Все эти неприятности тянулись семь лет, пока, наконец, добрый боженька, сжалившись над своим народом, решил призвать нового героя. А чтобы пример был более разителен, он остановил выбор на тщедушном юноше Гедеоне, который был настолько слаб и хил, что с трудом работал у своего отца. И вот в одно прекрасное утро "ангел господень" явился Гедеону "и сказал ему: господь с тобою, муж сильный" (Судей, гл.


6, ст. 12 ).



Гедеон не поверил ангелу на слово, в особенности когда узнал, что ему предстоит освободить Израиль от ига мадианитян. "Если я обрел благодать пред очами твоими, то сделай мне знамение, что ты говоришь со мною:



Не уходи отсюда, доколе я не приду к тебе, и не принесу дара моего, и не предложу тебе. Он сказал: я останусь до возвращения твоего.



Гедеон пошел, и приготовил козленка и опресноков из ефы муки; мясо положил в корзину, а похлебку влил в горшок, и принес к нему под дуб и предложил.



И сказал ему ангел божий: возьми мясо и опресноки, и положи на сей камень, и вылей похлебку. Он так и сделал.



Ангел господень, простер конец жезла, который был в руке его, прикоснулся к мясу и опреснокам; и вышел огонь из камня, и поел мясо и опресноки; и ангел господень скрылся от глаз его" (Судей, гл. 6, ст. 17-21 ).



Тогда Гедеон позвал десять лучших слуг своего отца и ночью отправился разрушить престол Ваала и вырубить деревья рощи, посвященной мадианитским богам; из дров этих он сделал костер и на нем принес в жертву богу целого быка. Велик был гнев жителей города, когда они увидели, что жертвенник Ваала разрушен и вырублена священная чаща. Но так как Иоас, отец Гедеона, не хотел выдать им сына, то жестокий гнев охватил всех врагов израиля, и "все мадианитяне и амаликитяие, и жители востока" объединились, перешли Иордан и расположились лагерем в долине изреельской. "И дух господень объял Гедеона" (Судей, гл.


6, ст. 34 ).



Однако Гедеон все еще колебался, действительно ли бог избрал его, чтобы через него всыпать врагам израиля. Он созвал колена Манассии, Асира, Завулона и Неффалима, на которых больше всего рассчитывал, и обратился к богу с просьбой посредством чуда окончательно доказать ему, что он действительно ему покровительствует.



"И сказал Гедеон богу: если ты спасешь израиля рукою моею, как говорил ты,



То вот, я расстелю здесь на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею израиля, как говорил ты.



Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть, и выжал из шерсти росы целую чашу воды.



И сказал Гедеон богу: не прогневайся на меня, если еще раз скажу и еще только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле пусть будет роса.



Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса" (Судей, гл. 6, ст. 36-40 ).



Вот это действительно архибожественные чудеса! Полагаю, что и вы восхищены ими до глубины души.



Слухи об этих великих чудесах распространились в израиле, и весь народ пожелал пойти сражаться рядом с Гедеоном. Но энтузиазм держался недолго. Так как герой сказал в одном из своих воззваний: "пусть робкие возвратятся домой",- то всего осталось с ним десять тысяч человек, все же остальные воспользовались разрешением и возвратились восвояси.



Однако бог судил, что и этих десяти тысяч слишком много, и по его совету Гедеон отобрал горсть храбрецов, которые одни должны были сопровождать его в походе. Он приказал всем десяти тысячам солдат спуститься к реке и пить воду прямо из реки. Пока они пили, он наблюдал за ними с напряженным вниманием.


Дело в том, что сказал "господь Гедеону: кто будет лакать воду языком своим, как лакает пес, того ставь особо, также и тех всех, которые будут наклоняться на колени свои и пить.



И было число лакавших ртом своим с руки триста человек; весь же остальной народ наклонялся на колени свои пить воду.



И сказал господь Гедеону: тремя стами лакавших я спасу вас, и предам мадианитян в руки ваши; а весь народ пусть идет, каждый в свое место" (Судей, гл. 7, ст. 5-7 ).



Итак, Гедеон удержал триста "лакавших по-собачьи", вероятно не без расчета на то, что у них окажутся в нужную минуту собачьи клыки. А теперь - внимание! Не потеряйте ни одной строки из повествования о новых библейских подвигах: вы увидите, что Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон - все это были мальчишки и щенки рядом с Гедеоном, предводителем армии его величества "царя небесного".



Лагерь мадианитян был внизу, в долине. Герой разделил своих 300 лакавших на три отряда. Он дал каждому трубу, глиняный кувшин и светильник. "И сказал им: смотрите на меня и делайте то же; вот, я подойду к стану, и что буду делать, то и вы делайте.


Когда я и находящиеся со мною затрубим трубою, трубите и вы трубами вашими вокруг всего стана и кричите: (меч) господа и Гедеона!" (Судей, гл. 7, ст. 17-18 ).



Дождались ночи. Тогда он спустился с тремястами лакавших к мадианитскому лагерю. Потихоньку они пробрались к аванпостам. Затем, когда каждый зажег свой светильник и поставил его в кувшин, Гедеон и его солдаты внезапно затрубили в трубы и с шумом стали разбивать свои посудины, сопровождая все это криками, из которых громче всего выделялся отмеченный "священный" лозунг.


Мадианитяне, разбуженные шумом, были очень напуганы и, ничего не понимая, мало-помалу истребили друг друга.



Далее Библия приводит подсчет жертв этого побоища: два мадианитских "генерала" - Орив и Зив были убиты ефремлянами и два "царя" - Зевей и Салман были собственноручно убиты Гедеоном. "Священный" текст гласит: "Зевей же и Салман были в Каркоре и с ними их ополчение до пятнадцати тысяч, все, что осталось из всего ополчения жителей востока; пало же сто двадцать тысяч человек, обнажающих меч" (Судей, гл. 8, ст. 10 ).



Выходит, что мадианитян, амаликитян и других восточных народов, расположившихся лагерем в долине Изреель, было 135 000 человек. Лагерь довольно значительный! Расположение ста тысяч человек требует площади более 15 квадратных километров. Солдаты Гедеона оставались "всякий на своем месте".


Следовательно, чтобы окружить лагерь, триста "лакавших" должны были раскинуться цепью с интервалами не менее 50-70 метров. Дело было ночью. Как же могли они на таком расстоянии видеть друг друга и повторять вместе жесты господина Гедеона, разбивавшего глиняные горшки? И в конце концов, какое жалкое впечатление должно было произвести битье 300 горшков на линии в 15 - 20 километров! Триста человек, даже если бы они вошли в лагерь сомкнутыми рядами, произвели бы тоже не очень большой эффект на площади в 15 квадратных километров.


Между тем они были разбросаны и оставались на внешней линии укреплений. Эффекта, конечно, не могло получиться никакого. Хитроумный замысел Гедеона не сыграл во всей этой истории ни малейшей роли. Если же он действительно смог что-нибудь сделать, то это просто одно из "великих религиозных чудес" и ничего более.


Вероятно, бог тремястами труб поднял такой же шум, как и тремястами тысяч; он усилил в тысячи раз шум разбиваемых горшков; он повторил крики лакавших необыкновенным громоподобным эхо. Впрочем, Библия об этом не говорит. Ясно, что рассказ божественного "голубя" так, как он есть,- неправдоподобная, невозможная и уродливая небылица.



Как бы там ни было, после этого необыкновенного военного подвига Гедеон сделался чрезвычайно популярным в израиле. Соотечественники предложили ему царство. Но наш герой оказался столь же скромным, сколь и практичным. Он отказался от царских почестей, но скромно попросил: "дайте мне каждый по серьге из добычи своей".


И вес этих серег, в которых ему не отказали, был 1700 золотых сиклей (Судей, гл. 8, ст. 22-26 ).



Мы узнаем дальше, что Гедеон был многоженец и имел 70 детей (ст. 30 ). От одной наложницы, жившей в Сихеме, у него был сын по имени Авимелех. Библия сообщает, что этот Авимелех в один прекрасный день зарезал всех своих братьев "на одном камне", за исключением младшего Иофама, которому удалось скрыться. Жители Сихема, очень гордые этим своим земляком, сыном Гедеона, провозгласили его царем. Но через три года Авимелех потерял популярность.


В столице его началось "революционное брожение", возбуждаемое некиим Гаалом. Авимелех овладел взбунтовавшимся городом и перебил население. Вожди восстания укрылись в Сихемской башне, и он ее осадил, а затем сжег.



Некоторое время спустя Авимелех осадил также город Тевец; но там он получил на голову жернов, который какая-то женщина сбросила на него с крепостной стены. Этот большой камень, как всякий догадается, размозжил "царю" голову. Однако Авимелех успел позвать своего оруженосца и сказал ему: "умертви меня, чтобы не сказали обо мне: "женщина убила его"" (Судей, гл.


9, ст. 54 ). Чтобы угодить "царю", юноша пронзил его мечом. Авимелех не был лишен самолюбия и показал его даже с размозженным черепом.



Так кончил свои дни знаменитый сын Гедеона. После него Библия отмечает господ Фола и Иаира, которые были судьями израиля: один - 23 года, другой - 22 года. У последнего Библия отмечает 30 сыновей, ездивших на 30 молодых ослах.


Кроме этой "священной" подробности, больше ничего о них не сказано.



Бесчисленные уроки не шли впрок евреям того времени: у них все время проявлялись языческие наклонности и они часто оставляли культ своего бога - Яхве, заменяя его поклонением другим богам, хотя, казалось бы, им-то уж никак нельзя было забывать, во что обходилось поклонение Ваалу, Астарте, тельцу и другим идолам, к которым воинственный библейский бог был чрезвычайно ревнив. Впав снова в идолопоклонничество, они были опять наказаны рабством: на сей раз они были отданы аммонитянам. Вот, следовательно, шестой раз евреи впадают в рабство в стране, завоеванной оружием своей шестисоттысячной армии, в стране, все население которой Иисус в свое время уже предал поголовному истреблению.



После 18 лет рабства евреи снова нашли "милость" в глазах бога, и он снова подыскал им освободителя. "Иеффай, галаадитянин, был человек храбрый. Он был сын блудницы; от Галаада родился Иеффай. И жена Галаадова родила ему сыновей. Когда возмужали сыновья жены, изгнали они Иеффая, сказав ему: ты не наследник в доме отца нашего, потому что ты сын другой женщины.


И убежал Иеффай от братьев своих, и жил в земле Тов; и собрались к Иеффаю праздные люди, и выходили с ним" (Судей, гл. 11, ст. 1-3 ).



Проще говоря, Иеффай был атаманом шайки разбойников. Бог и остановил свой выбор на нем.



Справедливость требует признать, что у Иеффая было одно качество: он был прекрасный отец. Он имел единственную дочь, и стоило посмотреть, как он ее баловал, как он ее любил, как обожал, как он каждый день осыпал ее драгоценными подарками. Впрочем, ему, как бандиту, эти подарки особенно дорого не стоили.



И вот его соплеменники обратились к нему с просьбой взять на себя дело свержения ига аммонитян. Он принял предложение и выступил в поход. Известно, что никакой разбой не исключает благочестия: Иеффай помолился богу и дал ему обет принести в жертву за дарование победы первого человека, которого он встретит по возвращении в родной город.



Для бога, конечно, нет ничего легче, как устроить победу своему протеже. И так как, с одной стороны, старый Саваоф возлюбил Иеффая, а с другой стороны, предвкушал обещанную ему жертву, то он удесятерил силы еврейского военачальника, и тот искрошил аммонитян на мелкие куски. Двадцать городов было разгромлено!



Каково же было изумление победоносного героя, когда он возвратился в свой город Массифу. Хор молодых девушек "с тимпанами и ликами" вышел приветствовать победителя, а во главе девушек выступала любимая дочь Иеффая, ничего, конечно, не знавшая об отцовском обете.



У разбойника нет ничего, кроме честного слова. Судьба девушки решена. Впрочем, она и сама очень охотно согласилась быть принесенной в жертву; она попросила только два месяца "для того, чтобы оплакать свою девственность", и получила их, ибо для девушек этого народа самым большим несчастьем считалось умереть, не отдавшись ни разу мужчине.


Вероятно, поэтому у евреев никогда и не было монахинь.



Жертвоприношение состоялось под председательством самого Иеффая. Несчастного отца раздирала скорбь, он обливался слезами. В это самое время кто-то надрывался от смеха и облизывал пальцы от удовольствия.


Это был бог. Богословы говорят, что он принял девушку в лоно свое. Старый шутник!



Однако как смеют церковники утверждать после этой истории, что народ божий не знал человеческих жертвоприношений? Не хуже, чем Молох финикиян и карфагенян, бог евреев, то есть нынешний официальный христианский бог, с удовольствием принимал жертвы из человеческой крови и мяса, спокойно, без отвращения и естественного ужаса, какой должны вызывать подношения этого рода.



Иеффай не ограничился аммонитянами. Он угодил господу богу еще и истреблением 42 000 своих единоплеменников, имевших дурное произношение. Ефремляне, говорится в Библии, произносили "са", "се", "си" вместо "ша", "ше", "ши". Иеффай собрал своих солдат у перехода через Иордан и там.


Впрочем, надо привести подлинный текст: это место слишком прекрасно.



"И перехватили галаадитяне переправу чрез Иордан от ефремлян, и когда кто из уцелевших ефремлян говорил: "позвольте мне переправиться", то жители галаадские говорили ему: "не ефремлянин ли ты?" Он говорил: "нет". Они говорили ему: "скажи: шибболет", а он говорил: "сибболет", и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, заколали у переправы чрез Иордан.


И пало в то время из ефремлян сорок две тысячи" (Судей, гл. 12, ст. 5-6 ). Просто, хорошо и благочестиво!



Иеффай оставался судьей в течение шести лет и умер. После него судьями были Есевон, Елон и Авдон. О них сообщается только, сколько детей произвели они на "свет божий": у Есевона, например, было тридцать сыновей и тридцать дочерей!



Теперь мы подошли к истории знаменитого Самсона, библейского Геркулеса. Филистимляне, о которых мы почти ничего не слышали до сих пор, неожиданно выступают на сцену и начинают серьезно портить кровь избранному богом народу. Эти "неверные" прежде всего обращают евреев в сорокалетнее рабство и доставляют им массу страданий. Когда бог заключил, что пора опять заняться освобождением сынов израиля, он приступил к делу, начав его обычным старым способом: послал ангела к некоему господину Маною, из племени данова, жена которого была бездетна. После визита ангела госпожа Маной почувствовала себя в интересном положении 65.


Ангел заставил будущую мать поклясться, что ее сын никогда не будет стричь волос. Госпожа Маной родила. Мы не в силах описать радости господина Маноя. Этого сына своего он и назвал Самсоном (гл.


13).



Мальчишка с малых лет обнаруживал сверхъестественную силу. Однажды, забавы ради, он убил льва, наводившего ужас на всю округу. Возмужав, он задумал жениться и, как это ни покажется странным для избранника божьего, наметил себе в жены филистимлянку.


Сколько ни напоминали ему родители, что закон Моисея воспрещает браки с идолопоклонницами, Самсон говорил, что из каждого правила должно быть исключение, и в конце концов женился на своей возлюбленной.



Во время свадебного пира, который продолжался несколько дней, он загадал загадку молодым людям из семьи своей жены. Ставка была 30 рубашек и столько же верхнего платья, которые должен платить проигравший. Молодая жена, которая очень хотела, чтобы ее родственники выиграли такое значительное количество вещей, выведала у Самсона разгадку ночью в постели и сообщила ее молодым филистимлянам.



Самсону ничего не оставалось, как заплатить проигрыш. Для этого он отправился в Аскалон, затеял там драку с тридцатью филистимлянами, убил их, что, конечно, не составило для него, как божьего избранника, никакого труда, снял с них одежды и честно рассчитался за проигрыш. Что же касается его жены, которая уже стала водить его за нос, то с ней вышла такая неожиданность. Был всего только седьмой день свадебного пиршества.


И вот тесть, не предупреждая Самсона, отдал новобрачную другому молодому парню, которого Самсон считал своим лучшим другом (гл. 14).



Не подозревая этой измены, Самсон, проболтавшийся где-то несколько дней, пришел к своей жене с намерением подарить ей козленка. Но на пороге комнаты он встретился с тестем, который отказался пропустить его: "я подумал, что ты возненавидел ее, и я отдал ее другу твоему. Вот, меньшая сестра красивее ее; пусть она будет тебе вместо ее. Но Самсон сказал им: теперь я буду прав пред филистимлянами, если сделаю им зло" (Судей, гл.


15, ст. 2-3 ).



Самсон начал благочестиво мстить всему филистимскому народу. Вот какова была первая месть избранника божьего: он взял 300 лисиц (именно триста!) "и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами. И зажег факелы, и пустил их на жатву филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные" (Судей, гл.


15, ст. 4-5 ).



Филистимляне, удрученные горем, узнав об истинных причинах этой мести, отправились к тестю Самсона и сожгли старика заживо вместе с его дочерью: они полагали, что это смягчит гнев Самсона. Ничего подобного: он заявил им, что его мщение направлено против всех филистимлян без разбора и только еще началось.



"И перебил он им голени и бедра" (ст. 8 ). Библия не говорит, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло и сделал ли он это сам или в обществе других евреев. Как бы там ни было, положение усложнилось: теперь филистимляне, очевидно те, у кого уцелели ноги, собрались учинить кровавую баню евреям.



А Самсон в это время засел на скале. Три тысячи человек из колена Иуды пришли к нему и осыпали его упреками, говоря, что он навлек новые беды на еврейский народ и что из-за него их окружили филистимляне, с которыми им не по силам бороться.



- Ну, что ж? - сказал Самсон.- Свяжите меня крепко и отдайте меня нашим врагам. Таким образом они вас оставят в покое.



Так и было сделано. Филистимляне были очень рады, когда им выдали парня, причинившего им столько беспокойства. Но едва торжествующие враги подхватили Самсона, как он порвал свои оковы, подобрал с земли ослиную челюсть и перебил ею тысячу филистимлян, охранявших его.



"И сказал Самсон: челюстью ослиною убил я тысячу человек" (Судей, гл. 15, ст. 16 ).



После этого атлетического упражнения Самсон почувствовал некоторую усталость и жажду. Но дело было в чистом поле, и кругом до самого горизонта не видно было ни одного колодца.



"И почувствовал сильную жажду, и воззвал к господу и сказал: ты соделал рукою раба твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных. И разверз бог ямину в лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его, и он ожил" (Судей, гл.


15, ст. 18-19 ).



Эти подвиги доставили Самсону место верховного судьи у израиля, и он нес эти свои обязанности в течение 20 лет.



Стоит отметить, что в своей должности судьи Самсон не проявлял никакой строгости нравов: этот избранник божий посещал публичные дома на глазах у всех. Однажды с ним произошла история, которая могла очень дурно для него кончиться, если бы бог не покровительствовал ему. даже в его шалостях. Вот что было.


Самсону продолжали нравиться филистимлянки. Однажды он пошел в Газу, укрепленный город, ринадлежавший врагам израиля, и, "увидев там блудницу, вошел к ней. Жителям Газы сказали: Самсон пришел сюда. И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь в воротах города, и таились всю ночь, говоря: до света утреннего подождем, и убьем его.


А Самсон спал до полуночи; в полночь же встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои, и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону" (Судей, гл. 16, ст. 1-3 ).



Как неисправимый бабник, Самсон в одно прекрасное утро снова влюбился, и на сей раз опять в филистимлянку, некую Далиду, с которой познакомился, прогуливаясь по берегу потока Сорек. Когда его враги узнали, что он влюбился в эту красавицу, они предложили ей огромную сумму за то, чтобы она выдала им своего возлюбленного в возможно более расслабленном состоянии. Далида пошла к цели напролом: она прямо спросила у Самсона, в чем секрет его силы.


Еврейский Геркулес попался в ловушку так глупо, что совершенно необходимо еще раз в точности воспроизвести "священный" текст.



"И сказала Далида Самсону: скажи мне, в чем великая сила твоя и чем связать тебя, чтобы усмирить тебя?



Самсон сказал ей: если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен, и буду, как и прочие люди.



И принесли ей владельцы филистимские семь сырых тетив, которые не засохли, и она связала его ими.



(Между тем один скрытно сидел у нее в спальне.) И сказала ему: Самсон! филистимляне идут на тебя. Он разорвал тетивы, как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь. И не узнана сила его.



И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?



Он сказал ей: если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен, и буду, как прочие люди.



Далида взяла новые веревки, и связала его, и сказала ему: Самсон! филистимляне идут на тебя. (Между тем один скрыто сидел в спальне.) И сорвал он их с рук своих, как нитки.



И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя? Он сказал ей: если ты воткешь семь кос головы моей в ткань, и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, (то я буду бессилен, как и прочие люди).



(И усыпила его Далида на коленях своих. И когда он уснул, взяла Далида семь кос головы его,) и прикрепила их к колоде, и сказала ему: филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего и выдернул ткальную колоду вместе с тканью; (и не узнана сила его).



И сказала ему (Далида): как же ты говоришь: "люблю тебя", а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя.



И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти.



И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей; ибо я назорей божий от чрева матери моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб, и буду, как прочие люди.



Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы филистимские, и принесли серебро в руках своих.



И усыпила его (Далида) на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его.



Она сказала: филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что господь отступил от него.



Филистимляне взяли его, и выкололи ему глаза, привели его в Газу, и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников" (Судей, гл. 16, ст. 6-21 ).



Трудно изобрести более глупую небылицу! От первой строки до последней во всем этом эпизоде все бестолково. Здесь нечем развлечь даже самых незатейливых детишек.



Лорд Болингброк заметил, что ослиная челюсть, которая фигурировала в рассказе о Самсоне, была, вероятно, изо рта "священного" автора. Это - грубое подражание, неловкий и уродливый плагиат языческого предания о Геркулесе. Подобно этому история жертвоприношения Ифигении 66 вдохновила автора рассказа об Иеффае, принесшем в жертву свою дочь. Правда, богословы предполагают, что скорее всего греческая мифология скопировала и исказила Библию.


Но эта наглая передержка профессиональных лжецов опрокидывается точными датами, из которых некоторые указываются ими же.



Они сами говорят, что книга "Судей" была написана Самуилом во времена царя Саула. Однако у греков миф о Геркулесе был в ходу задолго до Троянской войны, а между временем Троянской войны и временем избрания Саула на царство прошло более двухсот лет.



Кроме того, языческое предание задумано и изложено гораздо более умно, чем еврейское: конец Геркулеса менее бессмыслен, чем конец Самсона. В греческой мифологии полубог настолько пленился красотой Омфалы, что забыл свои военные подвиги и привычку к скитаниям. Он поселился возле своей возлюбленной, которая приобрела большое влияние на него.


В то время как царица Лидии развлекалась, надевая на себя одежды победителя немейского льва и вооружаясь грозной дубиной героя, этот последний, сидя у ног красавицы, накрытый женским платьем, пробовал ткать шерсть, ломал спицы и со смехом принимал шлепки, которыми наделяла его веселая любовница. Этот эпизод достаточно характеризует влияние, которое может получить любимая женщина над мужчиной, даже над героем. Но здесь аллегория не переходит границ возможного и остается до конца правдоподобной.



Если Геркулес и забывает свое достоинство, то надо признать, что это все-таки происходит в забавных отношениях двух влюбленных. Они путешествуют, перерядившись: Омфала сама забывает, где ее царство, и уводит Геркулеса на ночь в какую-то пещеру, далеко от ее дворца. В один прекрасный день Геркулес изменяет Омфале и влюбляется в одну из ее приближенных. Следуют еще любовные похождения мифического богатыря. Наконец Деянира, жена Геркулеса, придя в отчаяние от беспрестанных его измен, посылает ему тунику центавра Несса, которую она считает талисманом, способным вернуть ветреного мужа к исполнению супружеских обязанностей.


И Геркулес, измученный страданиями, причиняемыми ему прилипшей к телу туникой, которую он не может оторвать, решает покончить с собой, лишь бы положить конец мучениям: он складывает громадный костер, зажигает его и бросается в пламя.



Что эпизод с Самсоном и Далидой есть подражание приключениям Геркулеса и Омфалы - это вне всяких сомнений. Тем не менее мы позволяем себе думать, что "святой дух" мог бы гораздо лучше представить своих героев, чем он это сделал. Самсон, по-видимому, не доверяет своей любовнице и три раза обманывает ее относительно истинных источников его силы. Трижды увидев, что его доверчивость может привести его к действительной стычке с врагами, он по четвертому требованию своей любовницы открывает этой вероломной и коварной женщине свою самую сокровенную тайну. В этом и есть бессмыслица, которая бросается в глаза, если только этот судья Израиля не был самым последним дураком.


Мы уже не говорим о том, что непонятно, каким образом Самсон, потеряв свою силу, был принужден в неволе ворочать тяжелые мельничные жернова. Казалось бы наоборот: здесь был случай унизить его, заставив делать какое-нибудь женское дело, вроде Геркулеса, который был усажен за прялку.



Но чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дальше читаешь эту историю, тем большее нагромождение глупостей обнаруживаешь в ней. Раз филистимляне узнали, что сила пленника заключается в его гриве, то, при самой минимальной предусмотрительности, они должны были бы брить ему голову хотя бы раз в неделю. Но ничего подобного не было.


Они дают ему возможность отрастить себе новые волосы и ни о чем не беспокоятся. "Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены" (Судей, гл. 16, ст. 22 ).



Вскоре филистимляне устраивают большое празднество в честь своего бога Дагона. Самсона из тюрьмы приводят в громадный дворец, "где было три тысячи человек мужчин и женщин". Пленника поместили между двумя колоннами, на которых держалось здание (!).



"И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами. И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем.


И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более. нежели сколько умертвил он в жизни своей" (Судей, гл. 16, ст. 29-30 ).



Не нужно питать никакого тяготения к языческим верованиям, чтобы просто признать смерть Геркулеса более поэтичной и интересной, чем смерть Самсона. Если же сравнить жизнь обоих героев, то каким жалким кажется существование Самсона. И как его скудные подвиги могут радовать сердце верующего, если смотреть на них с точки зрения религиозной?


Ибо если, согласно Библии, Самсон разоряет филистимлян и поджигает их поля, то это отнюдь не потому, что в нем бушует национальная ненависть против народа, угнетающего его братьев, и не для того, чтобы отомстить за библейского бога, отодвинутого в тень филистимским богом Дагоном. Он удовлетворяет личное чувство мести и делает это после того, как долго прожил в самых хороших отношениях с притеснителями своих братьев. Задетый за живое тем, что филистимлянка, в которую он влюблен, пробыла его женой всего только шесть дней, а затем, по капризу тестя, стала женой одного из его лучших друзей, он удовлетворяет жажду мести тем, что изливает на филистимлян яд личной злобы, не имеющей ничего общего с чувством национальной мести.


Больше того, он презирает девушек Израиля и всегда ищет женщин только среди филистимлянок. Где же тут бог? Самсон думает о нем не более, чем о прошлогоднем снеге.



Наоборот, Геркулес является действительным национальным героем Греции. Если мы и не признаем действительности его подвигов, необходимо считаться с тем, что рассказы о них подсказываются самыми благородными чувствами. Подвиги Геркулеса отнюдь не являются проявлением одной только грубой силы: Геркулес всегда использует эту силу в защиту слабых и делает это с подкупающим великодушием. В юности Геркулес встретил на своем пути Порок и Добродетель, которые, в виде двух прелестных женщин, притягивают его, каждая к себе. Какой выбор делает Геркулес?


Одна из них сверкает в его глазах тысячью соблазнов, способных подкупить молодого человека; она обращает его взоры на широкий, удобный и усеянный цветами путь. А в это время другая влечет его на узкую, извилистую и опасную тропинку. Сын Алкмены, с рассудительностью, несвойственной его возрасту, предпочитает тропинку Добродетели, несмотря на ее трудности.


Он понимает, что именно это есть путь к счастью, в конце же соблазнительной широкой дороги лежат внутренние страдания.



Пускай все непогрешимые папы и патриархи надрывают глотки, крича, что язычество есть дело дьявола: они не могут все-таки отрицать, что эта языческая аллегория насквозь проникнута самой возвышенной нравственностью.



Затем: Геркулес проводит всю свою жизнь в борьбе с тиранами и чудовищами и действует всегда на благо людей. Он борется против всякого рода бичей человечества и истребляет самых жестоких разбойников. Параллель эта - самая убийственная для героя Библии. Нужно быть преисполненным религиозной предвзятости или благочестивого кретинизма для того, чтобы предпочесть Самсона Геркулесу. Возвышая этого последнего на своих алтарях, язычники поклонялись симпатичному герою.


Заставляя же почитать любовника Далиды, как святого, как избранника божьего, церковь выполняет дело самого отвратительного и подлого обмана, ибо в конце концов ореол святости она надевает на голову довольно-таки непривлекательной и темной личности.



Книга "Судей" заканчивается одной благочестивой историей, которая, впрочем, подобно многим другим библейским сказаниям, вряд ли может способствовать поднятию престижа избранного богом народа. Один левит (служитель религии) имел наложницу. Находясь в путешествии, эта почтенная пара остановилась в "городе" вениамитян Гиве, в доме одного старика, гостеприимно предложившего пришельцам пообедать.



Давайте теперь читать "священный" текст. "Тогда как они развеселили сердца свои, вот, жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его.



Хозяин дома вышел к ним и сказал им: нет, братья мои, не делайте зла, когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия;



Вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я ях, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия.



Но они не хотели слушать его. Тогда муж взял свою наложницу, и вывел к ним на улицу. Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра.


И отпустили ее при появлении зари.



И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин ее, и лежала до света.



Господин ее встал поутру, отворил двери дома, и вышел, чтоб идти в путь свой: и вот, наложница его лежит у дверей дома, и руки ее на пороге.



Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было, (потому что она умерла). Он положил ее на осла, встал и пошел в свое место.



Придя в дом свой, взял нож, и, взяв наложницу свою, разрезал ее по членам ее на двенадцать частей, и послал во все пределы израилевы" (Судей, гл. 19, ст. 22-29 ).



Лорд Болингброк, комментируя этот эпизод, называет его копией рассказа о содомлянах, пожелавших изнасиловать двух ангелов.



Было почти простительно, говорит Болингброк, когда чувственные греки, надушенные и напомаженные молодые люди, в минуты разнузданных оргий давали волю дурным чувствам, внушающим отвращение человеку в зрелом возрасте. Но что сказать об этих жителях Гивы, более отвратительных, чем собаки в период течки? Спрашивается, можно ли найти где бы то ни было, кроме книги, приписываемой "святому духу", что-нибудь более отталкивающее, чем случай с этим священником, имевшим, вероятно, по обычаю восточных священнослужителей, большую окладистую бороду, покрытым пылью дальнего пути и все-таки внушающим нездоровые страсти всему мужскому населению города?



"Во всех самых возмутительных историях древности,- восклицает Болингброк,- нет ничего, что хотя бы сколько-нибудь приближалось к этой неправдоподобной гнусности. Ангелы содомские были, по крайней мере, цветущие молодые люди; они могли быть ослепительно красивы, как и подобает ангелам, и это могло соблазнить несчастных содомлян; но жители Гивы достигли, по-видимому, последних пределов развращенности".



Что касается решения послать по куску тела умершей женщины каждому из двенадцати еврейских племен, то оно тоже беспримерно и вызывает только омерзение. Надо было, значит, снарядить двенадцать посланцев и нагрузить их этими ужасными дарами. Но где находились двенадцать колен?


Кому в каждом племени надлежало вручить двенадцатую часть трупа, раз племена жили без официальных начальников, в рабстве, под игом филистимлян?



"И вышли все сыны израилевы, и собралось все общество, как один человек, от Дана до Вирсавии, и земля Галаадская пред господа в Массифу. И собрались (пред господа) начальники всего народа, все колена израилевы, в собрание народа божия, четыреста тысяч пеших, обнажающих меч" (Судей, гл. 20, ст. 1-2 ).



Вы, конечно, не забыли, что все это происходит непосредственно вслед за смертью Самсона, когда филистимляне еще держат евреев в самом жестоком рабстве. Как собрались двенадцать колен? Как потерпели поработители столь многочисленное вооруженное собрание?


Библия не говорит этого: похоже на то, что "священный голубь" совершенно забыл о плачевном положении избранного народа. Тем не менее именно к филистимлянам, владельцам земли, надлежало обращаться, чтобы выговорить наказание за преступление, совершенное в их среде: таково право властителей, право, которое они всегда ревниво охраняли.



Несколько далее Библия говорит, что 26 700 "обнажающих меч из колена вениаминова" (ст. 15 ) вступились за виновных. Одиннадцать же других колен выставили четыреста тысяч боеспособных человек (ст. 17 ).



"Если, - говорит Вольтер, - прибавить к этому числу воинов стариков, женщин и детей, следует считать, что число всех евреев достигало одного миллиона семисот тысяч человек, не считая священников". Но для того, чтобы держать в рабстве такое количество народа, среди которого было 426 000 вооруженных, нужно было бы располагать по меньшей мере восьмисоттысячной армией. И как это владельцы оставили своим рабам оружие, когда в Первой книге Царств (гл.


13, ст. 19 ) сказано, что филистимляне не позволяли евреям иметь ни одного кузнеца из опасения, чтобы они не сделали себе мечей и пик, и что все сыны израиля бывали вынуждены обращаться к господам своим - филистимлянам всякий раз, когда им бывало нужно отточить свои хозяйственные орудия.



В каком же из этих двух противоречащих друг другу мест Библии острее пошутил "божественный голубь"? В каком именно из стихов "святой дух" больше насмехается над доверчивостью и глупостью верующих?



Мы увидим сейчас, какую серию побоищ вызвало массовое изнасилование наложницы левита. На собрании четырехсот тысяч вооруженных еврейский священник рассказал о происшедшем. Заметим мимоходом, что для выступления на столь многочисленном собрании надо было иметь довольно-таки сильный голос.



Библия приводит его речь. Упоминая вскользь и в скрытых выражениях о том виде возбуждения жителей Гивы, жертвой которого он сам едва не стал, левит потребовал отмщения за свою любовницу. "Наложницу мою так замучили, что она умерла",- воскликнул он.



Не бесполезно отметить, что в первом повествовании сказано, будто все мужчины города изнасиловали несчастную, а в речи пострадавшего любовника "голубь" сообщает, что "из всего народа сего было 700 человек отборных, которые, бросая из пращей камни в волос, не бросали мимо" (гл. 20, ст. 16 ). Это великолепно!


Не правда ли?



Возмутительное изнасилование, совершенное всеми мужчинами города Гивы, продолжалось всю ночь - и только одну ночь! Если считать виновными одних только этих семьсот здоровых воинов и принять во внимание, что ночь в Палестине не продолжается более десяти часов, надо признать, что эти взбесившиеся люди что-то уж очень быстро справлялись со своей задачей! Совершенно естественно, что несчастная жертва не могла защищаться против такого количества насильников и вскоре обратилась в бесчувственную массу, над которой они могли надругаться без помехи. Тем не менее весьма удивительно, что наложница левита могла выдерживать насилие 70 человек в час.


Меньше минуты на каждого! Неизбежно приходится думать, что с самого начала преступления разбойники организовали между собой определенный порядок, стали в очередь, каждый со своим номером, чтобы не терять ни секунды времени. Можете ли вы после этого отрицать, что Библия подлинно есть книга самых изумительных, действительно единственных в мире "чудес".



Серия побоищ, последовавших после этого ужасного преступления, не менее изумительна.



"И встали сыны израилевы поутру, и расположились станом подле Гивы. И выступили израильтяне на войну против Вениамина, и стали сыны израилевы в боевой порядок близ Гивы. И вышли сыны вениаминовы из Гивы, и положили в тот день двадцать две тысячи израильтян на землю" (Судей, гл.


20, ст. 19-21 ).



Стоит ли удивляться, что бог покровительствует именно колену вениаминову, которое стало на сторону виновных против всех остальных израильтян, заступившихся за пострадавшего?



"Вениамин вышел против них из Гивы во второй день, и еще положи л.и на землю из сынов израилевых восемнадцать тысяч человек, обнажающих меч" (Судей, гл. 20, ст. 25 ).



Вот уже истреблено, таким образом, 40 000 защитников правого дела. Это ужасно! Но подождите конца. Сыны израиля выйдут победителями, и это нас утешит.


Единственно что может причинить нам горе, так это совершенно фантастическое количество евреев, умерщвленных своими же кровными братьями.



Еврейская армия одержала окончательную победу, но не потому, что она сражалась за правое дело, а единственно лишь благодаря Финеесу - сыну Елеазара и внуку Аарона. Он вознес горячую молитву по этому поводу господу богу. Финеес.


Значит, он еще не умер, наш старый приятель Финеес? Вот уже, однако, сколько времени, как о нем не было ни слуху ни духу!



"И пришли пред Гиву десять тысяч человек отборных из всего израиля, и началось жестокое сражение; но сыны Вениамина не знали, что предстоит им беда. И поразил господь Вениамина пред израильтянами, и положили в тот день израильтяне из сынов Вениамина двадцать пять тысяч человек, обнажавших меч. Сыны Вениамина увидели, что они поражены" (Судей, гл.


20, ст. 34-36 ).



Тогда они показали армии израиля спины и ускорили шаг по направлению к пустыне. Но армия израиля следовала за ними по пятам. Евреи окружили "сынов Вениамина" и преследовали их до Менухи и "поражали до самой восточной стороны Гивы". И "сыны Вениамина", будучи окружены своими врагами, потеряли 18 000 убитыми (ст.


42 - 44 ). Уцелевшие бежали по направлению к скале Риммон, и израильтяне истребили там еще 5000, настигнутых в пути, а затем продолжали преследование до Гидома и "еще убили из них две тысячи человек" (ст. 45 ). Шестьсот человек спаслись, скрывшись на скале Риммон, и оставались там четыре месяца. А израильтяне, возвратившись с поля битвы, истребили всех уцелевших в Гиве: и людей, и животных.


Они сожгли также все города и деревни племени Вениамина (ст. 47-48 ).



В этом повествовании "святой дух", так расточающий человеческие жизни, по-видимому, несколько запутался. Только недавно он поведал нам, что солдат племени Вениамина было всего 26 700, считая в том числе отборных бойцов Гивы. Но, если мы только не ошибаемся в счете, вот уже 50 000 из колена вениаминова убиты в сражениях, следующих одно за другим с головокружительной быстротой.


Следовательно, или во время боев сыны вениаминовы плодились и размножались до того, что число их удвоилось, а это было бы особенно любопытным "чудом"; или же "святой дух", диктуя эти вымыслы, забыл правила сложения, и тогда это "чудо" еще более удивительно!



В этой истории интересно еще и появление нашего замечательного Финееса. Он вдруг оказался в деле в минуту, когда никто его не ожидал, когда все, и не без основания, должны были считать его исключенным дез списков живых. Мы давным-давно утешились, предполагая, что он похоронен, если не рядом со своим дедом Аароном, то по крайней мере рядом со своим отцом Елеазаром.


Ничего подобного! Мы огорчались совершенно напрасно. Стих 28 главы 20 книги "Судей" исключает возможность каких бы то ни было ошибок: речь идет не о тезке и не об однофамильце, ибо Финеес, просящий бога даровать победу израильтянам против "сынов вениаминовых", есть именно "Финеес, сын Елеазара, сына Ааронова".



Вы еще не соображаете, в чем дело? Тогда посчитайте по пальцам, и вы будете изумлены.



Это тот самый Финеес, о котором мы читали, что он при жизни Моисея поразил еврея Зимри и прекрасную мадианитянку Хазву своим карающим мечом в минуту, когда эта пара издавала любовные вздохи. Книга "Числа", которая в главе 25 дает нам официальный отчет о подвиге этого левита, так и величает Финееса - "сын Елеазара, сына Аарона" (ст. 7 и 11 ). Это было, как помнит читатель, в Моаве, до прибытия евреев в "землю обетованную", задолго до перехода через Иордан. Следовательно, немало воды утекло с тех пор - со времени смерти Зимри до побоища, учиненного колену вениаминову.


Это побоище произошло после смерти Самсона. Оно заканчивает книгу "Судей".



Вы, конечно, не забыли еще, что между евреями, достигшими двадцатилетнего возраста с момента исхода из Египта, генерал Иисус и господин Халев были единственными, кому бог пообещал вступление в землю Ханаанскую. С другой стороны, Библия говорит, что Иисус прожил 110 лет. Если сложить 40 лет его скитания по пустыне с двадцатью годами его возраста к моменту перехода через Красное море, то окажется, что ему было лет шестьдесят, когда он сменил Моисея.


Следовательно, он командовал и управлял евреями лет пятьдесят.



Сколько же времени прошло со времени перехода евреев через Иордан под водительством Иисуса до истребления "сынов вениаминовых"?



Правление Иисуса - 50 лет. Стих 10 главы 2 книги "Судей" говорит, что было целое поколение, "которое не знало господа и дел его". Посчитаем на это поколение 20 лет. Наступает первое рабство евреев у царя месопотамского - 8 лет.


Освобождение, правление судьи Гофониила - 40 лет. Второе рабство, при царе Еглоне,- 18 лет. Благодаря судье Аоду иго сброшено, и избранный народ получает долгий отдых - 80 лет. Наступает третье рабство, при царе Иавине,- 20 лет.


Торжество Деборы и Варака и новый отдых - 40 лет. Новое появление мадианитян, четвертое рабство - 7 лет. Подвиги Гедеона и освобождение от мадианитян - 40 лет мира.


Евреи снова попадают под иго, но на сей раз под иго собственного тирана - Авимелеха - 3 года. Правление судьи Фолы - 23 года. Правление судьи Иаира - 22 года. Шестое рабство, аммонитянское,- 18 лет.


Освобождение благодаря Иеффаю и правление этого судьи - 6 лет. Мирное правление трех судей: Есевона - 7 лет, Елона - 10 лет и Авдона - 8 лет. Седьмое рабство, филистимское, - 40 лет.


Подвиги и правление Самсона - 20 лет. Итого 480 лет! Столько времени прошло со времени перехода Иордана евреями, в числе которых был Финеес, сопровождавший отца своего Елеазара, до смерти Самсона.



Заключение: жрец Финеес имел по меньшей мере пятьсот лет от роду, когда он обратился к богу с молитвой за израильтян против "сынов вениаминовых", прося бога отомстить за наложницу левита, изнасилованную 700 раз в течение одной ночи бешеными самцами города Гивы!



Но почему библейский текст забывает упомянуть точный возраст великого жреца Финееса? Немного точности здесь было бы не без пользы. Ведь скептики могут сказать, что "священный голубь", поссорившись с арифметикой, забыл также и хронологию, официальную и священную хронологию!


Шутка ли сказать?!



Одиннадцать колен Израиля, разгромив колено вениаминово, вскоре раскаялись в своих разрушительных действиях. Евреи стонали, говоря: "горе нам! Зачем исчезло одно из наших колен?"



Затем вспомнили о шестистах сынах вениаминовых, которые прозябали, скрывшись на скале Риммон. Почему не стать им семенем, из которого снова разрастется древо Вениамина? Да, но. с самого начала враждебных действий в Массифе евреями сгоряча была дана клятва никогда не выдавать дочерей израиля замуж за человека из колена Вениамина (Судей, гл. 21, ст. 1 ). Стали искать выход из затруднительного положения.


И вот один неглупый человек подсказал: надобно порасспросить, поискать, и, вероятно, найдутся семьи, которые не находились в Массифе в момент клятвы.



Началось расследование. Оно обнаружило, что евреи, жители города Иавис, не участвовали в митинге, вынесшем резолюцию об истреблении "сынов вениаминовых". Тогда началось истребление добрых евреев, живших в Иависе, и люди, посланные туда с этой благочестивой миссией, успокоились только тогда, когда из всего населения города осталось четыреста девственниц, которых и послали на Риммонскую скалу.



Но жители этой скалы заметили, что полученного количества женщин мало, что двести "сынов вениаминовых" обойдены в дележе. Дело опять становилось затруднительным. Тогда старики вспомнили о великом празднестве в честь бога, которое должно было состояться в городе Силоме, и вынесли следующее мудрое решение: "сынам вениаминовым", не получившим жен, разрешить похитить женщин во время религиозных церемоний и народных празднеств в Силоме. Они и похитили для своего удовольствия двести силомских танцовщиц.


Папы и мамы не имели права протестовать, и, исключая их, все были довольны. Потомки Вениамина сейчас же после этого восстановили и отстроили свои сожженные города.



Этот способ восстановления целого племени показался довольно странным всем критикам. Но так как критики нечестивцы, то чего стоят их замечания? "Ковчег завета" находился в Силоме во время празднества, значит, сам бог здесь присутствовал. И если он не стал извергать огня и пламени, которое пожрало бы преступников, то нужно ли еще какое-нибудь доказательство его благосклонного отношения к похитителям молодых прелестниц?



Умолкните, критики! Преклонитесь перед неисповедимыми путями божественного "провидения"!



Мы подошли к той библейской истории, которая вызывает слезы восторга. Это история Руфи и Ноемини. С умилением в душе мы приступаем к пересказу этой истории 67. Ноеминь, овдовев, потеряла двух своих сыновей, женатых на моавитянках. Одна ее невестка сдалась на уговоры свекрови и "возвратилась к народу своему", а другая - Руфь - объявила: "куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой бог моим богом" (Руфь, гл.


1, ст. 15-16 ).



Ноеминь и Руфь были до того бедны, что считали счастливым день, в который им удавалось подобрать на чьем-либо сжатом поле немного неубранных ячменных колосьев. Случилось так (вот оно "благостное провидение"!), что Руфь стала собирать колосья на поле некоего Вооза, которого Библия величает человеком "весьма знатным" (Руфь, гл. 2, ст. 1 ). Он не только не стал гнать Руфь, как ему разрешал закон, но даже сказал ей: "вот, я приказал слугам моим не трогать тебя.


Когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои. Она пала на лице свое, и поклонилась до земли, и сказала ему. да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня, и говорил по сердцу рабы твоей, между тем как я не стою ни одной из рабынь твоих" (Руфь, гл.


2, ст. 9, 10, 13 ).



Богатый Вооз до того "раздобрел", что даже пригласил Руфь пообедать с его слугами: "ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус. она ела, наелась, и еще осталось" (ст. 14 ).



Утрите слезы умиления! Дальше еще более трогательные образцы религиозной "доброты".



Узнав, на каком поле невестка ее собирала колосья и обедала, Ноеминь всплеснула руками: "человек этот близок к нам; он из наших родственников" (ст. 20 ). И вот в голове свекрови созрел благочестивый план - пристроить невестку за этого богатого "родственника".



"И сказала ей Ноеминь: Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш. Вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень.



Умойся, помажься, надень на себя (нарядные) одежды твои, и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить.



Когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его, и ляжешь. Он скажет тебе, что тебе делать.



(Руфь) сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне.



И пошла на гумно, и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее.



Вооз наелся и напился, и развеселил сердце свое, и пошел и лег спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его, и легла.



В полночь он содрогнулся, приподнялся, и вот, у ног его лежит женщина.



И сказал (ей Вооз): кто ты? Она сказала: я Руфь, раба твоя; простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник.



(Вооз) сказал: благословенна ты от господа (бога), дочь моя! это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что ты не пошла искать молодых людей, ни бедных, ни богатых. Итак, дочь моя, не бойся, я сделаю тебе все, что ты сказала" (Руфь, гл. 3, ст. 1-11 ).



Вооз, однако, точно соблюдая библейские правила принятия к себе новых жен из овдовевших родственниц, сослался на то, что есть еще один мужчина, более близкий родственник Ноемини и Руфи. Но тот почему-то отказался от прелестной моавитянки. Тогда Вооз созвал народ и объявил, что он берет к себе Руфь.



"И вошел он к ней, и господь дал ей беременность, и она родила сына. И говорили женщины Ноемини: благословен господь, что он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в израиле! Он будет тебе отрадою и питателем в старости твоей; ибо его родила сноха твоя. И нарекли ему имя: Овид.


Он отец Иессея, отца Давидова" (Руфь, гл. 4, ст. 13-17 ).



Такова религиозно-назидательная история Руфи, примерной невестки библейской, и Ноемини, красы всех свекровей. Надо попутно воздать дань восхищения великодушию Вооза, который тотчас же, как только Руфь приглянулась ему, позволил ей есть с его жнецами, обмакивая "кусок в уксус", чтобы он не застрял у нее поперек горла.



Критики находят, однако, странным, что богач Вооз, вместо того чтобы ночевать у себя, растянулся на гумне, как делают простые рабочие после жатвы. Но еще белее странным кажется им, что Руфь тайком легла рядом с Воозом, как рассказывает автор этой "священной истории". Они видят признаки довольно странного вкуса в том, что библейскому автору кажется естественным и что он заставляет молодую женщину проделывать непристойности без естественного стыда. Если этот Вооз, говорят они, должен был, являясь родственником, жениться на Руфи, то долгом Ноемини, заменявшей ей мать, было честным образом сватать ее.


Она не должна была внушать своей невестке поступков, недостойных порядочной женщины. Кроме того, Ноеминь должна была знать сама, что есть родственник ближе Вооза и ей надлежало обратиться именно к нему.



Теперь еще: известно, что христианская церковь производит Иисуса Христа от Давида, следовательно, от Вооза и Руфи. Таким образом, проституция и кровосмесительство еще один раз встречаются в роду того, кого бог избрал якобы для своего земного воплощения. Вооз происходит по прямой линии от Фареса, родившегося от кровосмесительства Фамари, которая притворилась блудницей, чтобы соблазнить своего тестя Иуду.


Кроме того, сам Вооз - сын Салмона и Раав, блудницы иерихонской. Что касается Руфи, то она родом моавитянка и, следовательно, принадлежит к племени, происшедшему от кровосмесительства Лота с его старшей дочерью. Вот почтенные предки Иисуса Христа!


Вот "чистая" кровь бога, ставшего человеком.



Однако самое любопытное здесь для исследователя то, что, диктуя книгу "Руфь", "голубь" вновь совершенно не заметил, как его грубый обман проглядывает из всех углов.



Между Салмоном, супругом Раав, и Иессеем, отцом Давида, имеются только Вооз и Овид. Но Раав и Салмон - современники Иисуса Навина; Раав вышла замуж за Салмона после взятия Иерихона. С другой стороны, Овид жил во времена великого жреца Илия, а преемник Илия Самуил был современником Иессея; правление судей оканчивается Самуилом, который благословил первого иудейского царя - Саула, затем низложил его и "помазал на царство" Давида.



Хронология книги "Руфь" категорически противоречит Книге Иисуса Навина и книге "Судей", ибо физически невозможно, чтобы имел место описанный в этих книгах длинный ряд разнообразных бедствий еврейского народа, его победоносных войн и его продолжительных и многочисленных состояний рабства и мирной независимости, период, тянувшийся до смерти Самсона, то есть 480 лет, и чтобы Салмон и Вооз, жившие в начале этого периода, были также современниками и его конца.



Жил в некие библейские времена один человек, по имени Елкана, имевший двух наизаконнейших жен - Анну и Феннану. Из них первая не имела детей. Каждый день между ней и ее почтенным супругом происходили скандальнейшие сцены, потому что плодовитая Феннана, которая была противна, как грех, и кисла, как уксус, насмехалась над ее бесплодием. Чтобы положить конец этому, Анна решила совершить религиозное паломничество.


Но куда идти? Библия говорит, что "ковчег завета" находился тогда в Силоме, под охраной верховного жреца Илия, двух его сыновей и Финееса. (Этого уж не надо смешивать с Финеесом, сыном Елеазара.) Елкана и отправился со своим семейством в Силом.



Приехав в Силом, "ходила она в дом господень. плакала, и не ела. И сказал ей Елкана, муж ее: Анна. что ты плачешь, и почему не ешь, и отчего скорбит сердце твое? не лучше ли я для тебя десяти сыновей?



И встала Анна после того, как они ели и пили в Силоме, (и стала пред господом).



Илий же священник сидел тогда на седалище у входа в храм господень.



И была она в скорби души, и молилась господу, и горько плакала.



И дала обет, говоря: господи (всемогущий боже) Саваоф! если ты призришь на скорбь рабы твоей, и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы твоей, и дашь рабе твоей дитя мужеского пола, то я отдам его господу (в дар) на все дни жизни его, (и вина и сикера не будет он пить,) и бритва не коснется головы его.



Между тем, как она долго молилась пред господом, Илий смотрел на уста ее.



И как Анна говорила в сердце своем, а уста ее только двигались, и не было слышно голоса ее, то Илий счел ее пьяною.



И сказал ей Илий: доколе ты будешь пьяною? вытрезвись от вина твоего, (и иди от лица господня)" (1 Царств, гл. 1, ст. 7-14 ).



Анна не растерялась. Она бойко объяснила, что не пила "ни вина, ни сикера". Первосвященник, увидев свою ошибку, заинтересовался ею.


Известно, как осуществляются чудеса вроде того, о котором молила Анна. Тот же испытанный способ практикуется и в наши дни. Нетрудно догадаться, что произошло. С разрешения Елкана, мужа благочестивой плакальщицы, Илий пригласил бесплодную жену навестить его в святилище.


Анна, правда, несколько колебалась, но муж сам успокаивал ее: иди, говорил он, с этим господином, он даст тебе подержать священный талисман, и это тебе поможет. Таким образом, Анна была допущена в "святилище".



Пребывание Анны в храме несколько затянулось, и Елкана присел отдохнуть под внешней колоннадой храма. Наконец дорогая супруга появилась, сопровождаемая Офни и Финеесом, сыновьями жреца, лица которых сияли неизвестно по какой причине. Они уверили доброго Елкану, что, вне всяких сомнений, бог на сей раз оросит Анну своей всемогущей благодатью. И правда, спустя девять месяцев в семействе Елканы появился здоровенный бутуз, которого назвали Самуилом.


Анна, торжествуя, повторяла свой обет никогда не срезать ни одного локона с головы этого желанного ребенка.



Когда Самуил подрос, Анна привела его к верховному жрецу Илию. Мальчик был посвящен богу. Его заставили петь в церковном хоре и стеречь алтарь.


Илий заверил мать своим словом "пророка", что отроку предстоит необыкновенная карьера. Добрая Анна была так довольна, что тут же, не сходя с места, сложила длинную песнь, целиком изложенную в главе 2. Читатель должен благодарить нас за то, что мы пропускаем ее.



Но нельзя обойти молчанием стихов, исполненных негодования, которыми "святой дух" поносит поведение господ Офни и Финееса, двух "негодяев", причинявших большие убытки господу богу.



"Сыновья же Илия были люди негодные; они не знали господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей, и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник. Так поступали они со всеми израильтянами, приходившими туда в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук, приходил отрок священнический и говорил приносившему жертву: "дай мяса на жаркое священнику; он не возьмет у тебя вареного мяса, а дай сырое".


И если кто говорил ему: "пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько пожелает душа твоя", то он говорил: "нет, теперь же дай, а если нет, то силою возьму". И грех этих молодых людей был весьма велик пред господом: ибо они отвращали от жертвоприношений господу" (1 Царств, гл. 2, ст. 12-17 ).



Это еще не все! Сыновья Илия "спят с женщинами, собиравшимися у входа в скинию собрания" (ст. 22 ).



Великий жрец знал обо всех этих возмутительных поступках его сыновей, но профессиональное спокойствие служителя религии за то, что верующие все это снесут, заставляло его молча взирать на эти столь обычные для духовенства поступки своих сыновей.



Купно с сим похвальным негодованием Библия рассказывает в той же главе, что мать Самуила аккуратно навещала своего сына в Силоме. "И благословил Илий Елкану и жену его, и сказал: да даст тебе господь детей от жены сей вместо данного, которого ты отдал господу! И пошли они в место свое. И посетил господь Анну, и зачала она, и родила еще трех сыновей и двух дочерей; а отрок Самуил возрастал у господа" (1 Царств, гл.


2, ст. 20-21 ).



Скептики, пожалуй, подумают, что увеличение семейства Елканы произошло опять не без участия Офни и Финееса. Но верующие возразят, что один только папаша Саваоф занялся оплодотворением любезной Анны и что это-то и было благо, тогда как сыновья Илия, спавшие с другими богомолками, были обыкновеннейшими негодяями. Было бы большим святотатством забирать себе прекрасных женщин, избранных богом, не меньше, пожалуй, чем совать вилки в священную кастрюлю, где варилось мясо для самого господа бога.



"Отрок Самуил служил господу при Илии; слово господне было редко в те дни, видения были не часты.



И было в то время, когда Илий лежал на своем месте, - глаза же его начали смежаться, и он не мог видеть, -



И светильник божий еще не погас, и Самуил лежал в храме господнем, где ковчег божий;



Возвал господь к Самуилу: (Самуил, Самуил!). И отвечал он: вот я!



И побежал к Илию, и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя; пойди назад, ложись. И он пошел и лег.



Но господь в другой раз воззвал к Самуилу: (Самуил, Самуил!). Он встал, и пришел к Илию вторично, и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя, сын мой; пойди назад, ложись.



Самуил еще не знал тогда голоса господа, и еще не открывалось ему слово господне.



И воззвал господь к Самуилу еще в третий раз. Он встал, и пришел к Илию, и сказал: вот я! ты звал меня. Тогда понял Илий, что господь зовет отрока.



И сказал Илий Самуилу: пойди назад и ложись, и когда (зовущий) позовет тебя, ты скажи: "говори, господи; ибо слышит раб твой". И пошел Самуил, и лег на месте своем.



И пришел господь, и стал, и воззвал, как в тот и другой раз: Самуил, Самуил! И сказал Самуил: говори, (господи,) ибо слышит раб твой.



И сказал господь Самуилу: вот, я сделаю дело в израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах.



В тот день я исполню над Илием все то, что я говорил о доме его; я начну и окончу.



Я объявил ему, что я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их.



И посему клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек" (1 Царств, гл. 3, ст. 1 -14 ).



Наутро первосвященник захотел узнать конец ночного приключения; можно себе представить все затруднения, которые испытывал молодой левит - его ученик. Илий стал настаивать, требовать всю правду, и в конце концов Самуил разоткровенничался.



"И объявил ему Самуил все, и не скрыл от него ничего. Тогда сказал (Илий): он - господь; что ему угодно, то да сотворит. И возрос Самуил, и господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его не исполнившимся.


И узнал весь Израиль, от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком господним" (ст. 18-20 ).



Эта первая часть истории знаменитого пророка, который вместе с тем был и последним из судей израилевых, возбудила некоторые критические замечания. По поводу самой книги, приписываемой Самуилу, Фрере представил следующие общие соображения. Он отмечает ошибку, в которую не впал бы ни один серьезный историк, заключающуюся в том, что читатель оставлен в полном неведении относительно общего положения народа, о котором идет речь.


Действительно, очень трудно заключить, какое пространство занимали евреи во времена жречества Илия, в каких именно местах они жили, были ли они еще рабами или только данниками финикиян, которых невежественные еврейские писатели, кстати сказать, упрямо называют филистимлянами. Автор был, по-видимому, жрецом, которого интересовали исключительно только вопросы его профессии, все же остальное он считал пустяками.



Автор указывает на город Силом как на резиденцию верховного жреца Илия. По этому поводу Вольтер замечает, что деревня, называвшаяся Силом, принадлежала финикиянам и что маловероятно, чтобы они потерпели у себя пребывание верховного жреца чужой веры. Если "ковчег завета" и находился в этой деревне, то держать его могли там только втайне, ибо, как мы узнаем далее, филистимляне овладели им лишь много времени спустя, в результате довольно ожесточенной битвы.


Но тогда как объяснить паломничество евреев в Силом?



В описании происшествий с Самуилом автор дает понять, что бог не удостаивал евреев столь частых собеседований, как раньше. Здесь еще раз проглядывает идеология всех первобытных народов, веровавших, что когда народ побежден, то побежден и его бог, и что, когда он снова подымается, подымается и его бог.



Многие считают, что если иудео-христианский бог действительно творец вселенной, то его заставляют играть, в конце концов, самую глупую роль: он сидит в сундуке, откуда посреди ночи три раза напрасно зовет мальчика, раньше чем высказать, чего он хочет. Вулстон высказывает удивление по поводу того, что маленький Самуил не сумел отличить голос "всевышнего" потому-де, что бог никогда еще с ним не разговаривал. Конечно, трудно "узнать" голос, если никогда дотоле его не слышал.


Но выражаясь так, "священный" автор представляет своего бога имеющим человеческий голос, и притом определенного характера, подобно тому, как голос каждого человека имеет свои индивидуальные особенности.



Отсюда можно вывести еще одно доказательство того, что евреи представляли себе своего бога во плоти и видели в нем только человека высшего порядка, живущего обыкновенно в облаках и спускающегося иногда на землю, чтобы посетить своих любимцев, иногда покровительствующего им, иногда оставляющего их; то побежденного, то победителя. Одним словом, таким же, каким являются древнегреческие и другие "языческие" боги.



Вот уже вырос молодой Самуил, а "священный голубь" все еще не пресекает поведения Офни и Финееса. Продолжали ли они совать вилки в котел господа бога? Мы знаем только, что Самуил все сказал израильтянам; следовательно, осуждение Илия и его семейства сделалось "секретом полишинеля". Но это не мешало, однако, верующим продолжать содержать осужденного жреца и его сыновей.


Может быть, эти последние, опасаясь кары, теперь отказались от своих святотатственных привычек? Но мы знаем также, что библейский бог очень злопамятен. И вот что произошло далее.


Здесь нужно привести "слово божие" текстуально.



"Выступили израильтяне против филистимлян на войну. И выстроились филистимляне против израильтян, и произошла битва, и были поражены израильтяне филистимлянами, которые побили на поле сражения около четырех тысяч человек.



И пришел народ в стан; и сказали старейшины израилевы: за что поразил нас господь сегодня пред филистимлянами? возьмем себе из Силома ковчег завета господня, и он пойдет среди нас, и спасет нас от руки врагов наших.



И послал народ в Силом, и принесли оттуда ковчег завета господа Саваофа, седящего на херувимах; а при ковчеге завета божьего были и два сына Илиевы Офни и Финеес.



И когда прибыл ковчег завета господня в стан, весь израиль поднял такой сильный крик, что земля стонала.



И услышали филистимляне шум восклицаний, и сказали: отчего такие громкие восклицания в стане евреев? И узнали, что ковчег господень прибыл в стан.



И устрашились филистимляне; ибо сказали: бог тот пришел к ним в стан. И сказали: горе нам! ибо не бывало подобного ни вчера, ни третьего дня.



Горе нам! кто избавит нас от руки этого сильного бога? Это - тот бог, который поразил египтян всякими казнями в пустыне.



Укрепитесь и будьте мужественны, филистимляне, чтобы вам не быть в порабощении у евреев, как они у нас в порабощении; будьте мужественны и сразитесь с ними,



И сразились филистимляне, и поражены были израильтяне, и каждый побежал в шатер свой, и было поражение весьма великое, и пало из израильтян тридцать тысяч пеших,



И ковчег божий был взят, и два сына Илиевы, Офни и Финеес, умерли.



И побежал один вениамитянин с места сражения, и пришел в Силом в тот же день; одежда на нем была разодрана и прах на голове его.



Когда пришел он, Илий сидел на седалище при дороге у ворот и смотрел; ибо сердце его трепетало за ковчег божий. И когда человек тот пришел и объявил в городе, то громко восстенал весь город.



И услышал Илий звуки вопля, и сказал: отчего такой шум? И тотчас подошел человек тот, и объявил Илию.



Илий был тогда девяноста восьми лет; и глаза его померкли, и он не мог видеть.



И сказал тот человек Илию: я пришел из стана, сегодня же бежал я с места сражения. И сказал Илий. что произошло, сын мой?



И отвечал вестник и сказал: побежал израиль пред филистимлянами, и поражение великое произошло в народе, и оба сына твои, Офни и Финеес, умерли, и ковчег божий взят.



Когда упомянул он о ковчеге божием, Илий упал с седалища навзничь у ворот, сломал себе хребет и умер; ибо он был стар и тяжел. Был же он судьею израиля сорок лет.



Невестка его, жена Финеесова, была беременна уже пред родами. И когда услышала она известие о взятии ковчега божия и о смерти свекра своего и мужа своего, то упала на колени и родила; ибо приступили к ней боли ее.



И когда умирала она, стоявшие при ней женщины говорили ей: не бойся, ты родила сына. Но она не отвечала и не обращала внимания.



И назвала младенца: Ихавод, сказав: "отошла слава от израиля" - со взятием ковчега божия и (со смертью) свекра ее и мужа ее.



Она сказала: отошла слава от израиля; ибо взят ковчег божий" (1 Царств, гл. 4, ст. 1-22 ).



"Священный" автор не рассказывает, ни как возмутились евреи против своих поработителей филистимлян, ни в чем заключался предмет войны, ни какую территорию занимали евреи. "Священный" автор говорит только, что 30 000 евреев были истреблены, несмотря на присутствие "ковчега завета".



"Как поверить, - говорит Вольтер,-что народ, находящийся в рабстве и понесший такие большие потери, мог так быстро подняться?"



Критики всегда подозревали "священного" автора в склонности к преувеличениям как в описании успехов, так и в описании неудач. В данном месте Библии он гораздо больше занят прославлением Самуила, нежели внесением ясности в еврейскую историю. Напрасно ждать верного описания страны евреев; обстоятельств, среди которых произошло восстание; крепостей или по крайней мере пещер, которые они занимали; мер обороны, которые они приняли; военачальников, которые вели бои,- ничего из всех этих важных и существенных обстоятельств! Именно отсюда Болингброк заключает, что левит, автор этой истории, писал так, как писали средневековые монахи, записывая отдельные события в духе своих взглядов. И Вольтер прибавляет со своей едкой иронией: "Без сомненья, Самуил, став пророком, к которому бог обращал свое слово еще с детства, был гораздо более важен, чем 30 000 человек убитых, которые ни разу не были удостоены божьего слова.


Вот, вероятно, почему священное писание гораздо более тщательно описывает еврейских пророков, чем еврейский народ".



Теперь внимание, читатель! Будем серьезны! Мы приближаемся к такому месту Библии, которое располагает к веселью не больше, чем искусственная нога инвалида.


Речь идет об истории с золотыми геморроидальными шишками.



Не смейтесь же! Это очень серьезно и, конечно, вполне благочестиво, ибо рассказано "духом святым".



Чтобы наказать Офни и Финееса, которые в течение продолжительного времени совали вилки в божьи кастрюли, бог-отец придумал попасться в руки филистимлян в своем знаменитом "ковчеге завета". Офни и Финеес защищали ковчег, то есть защищали и самого бога, но он пожелал (такова уж непостижимость божественной воли!), чтобы оба левита были умерщвлены за него, в обществе еще 30 000 других евреев, которые, однако, никогда не ели из его кастрюли. Это было сенсационное наказание!



В конце концов, предавая сам себя в руки язычников-филистимлян, бог сам и совершал святотатство против себя же. Быть может, все это не кажется вам логичным? Зато оно божественно, и любой богослов подтвердит вам это.



Отметим сначала, что эти филистимляне, которые в отношении преданности богам были, в сущности, хорошими людьми, обнаружили самое большое почтение и к плененному израильскому богу. Мы только что видели, что они страшились его могущества. Далекие от нетерпимого фанатизма, позволяющего оскорблять святыни чужих религий, они окружили сундук еврейского бога всяческим почетом.



Если бы какой-нибудь Юпитер или Будда попал в руки христианских инквизиторов, они бросили бы его в помойную яму. Филистимляне, наоборот, зная, что в "ковчеге", доставшемся им в результате кровопролития, сидел еврейский бог, торжественно перенесли священную коробку в Азот, где находился один из самых пышных филистимских храмов - храм бога Дагона. Там они и поместили "ковчег завета" в наиболее почитаемой части святилища, рядом с самим Дагоном.



Филистимляне рассуждали, очевидно, так: бог израиля есть бог первоклассный. Мы-де знаем, какие чудеса он творил, когда ему надо было вывести евреев из Египта; раз уж нам посчастливилось поймать его, постараемся быть к нему внимательны, чтобы расположить его в нашу пользу; окажем ему почести наравне с Дагоном; лишний бог-покровитель никогда не повредит.



Увы! Эти простодушные филистимляне попали пальцем в небо: они очень скоро изведали на себе скверный характер библейского бога. В вечер водворения "ковчега" в храме азотском жрецы Дагона возвратились домой, оставив на ночь своего бога с глазу на глаз с еврейским богом. Если бы вместо еврейского бога Яхве финикиянам посчастливилось завладеть каким-нибудь египетским Анубисом, или персидским Ормуздом, или греческим Аполлоном, все сошло бы благополучно в эту и в последующие ночи.


Оба бога приятельски покалякали бы, рассказали бы друг другу курьезы из области религиозного помешательства своих верующих и легли бы спать. Они сделались бы добрыми товарищами, и жители Азота благоденствовали бы.



Ничего подобного! Старый ворчун Саваоф воспользовался отсутствием жрецов бога Дагона и обошелся с ним, как с непримиримым соперником; ему очень хотелось доказать, что он более могуч, чем официальный идол филистимлян. А Дагон был, в сущности, незлобивый бог; он не заставлял приносить ему человеческие жертвы и был вообще добряк.


Следовательно, он должен был быть весьма удивлен, когда среди ночи Яхве внезапно вырвался из своей коробки, набросился на него как бешеный и свалил его.



". и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом господним" (1 Царств, гл. 5, ст. 4 ).



Библия не описывает подробностей этого ночного происшествия, но из всего текста ясно, что именно так и было. "И взяли филистимляне ковчег божий, и внесли его в храм Дагона, и поставили его подле Дагона. И встали азотяне рано на другой день, и вот, Дагон лежит лицем своим к земле пред ковчегом господним. И взяли они Дагона, и опять поставили его на свое место" (1 Царств, гл.


5, ст. 1-3 ).



Вторая ночь оказалась еще ужаснее первой. Яхве было обидно делить поклонение азотян с Дагоном. Быть может, он и сам чувствовал, что его ревность смешна и манеры его грубы.


Целый день он лежал спокойно в глубине ковчега.



Ах, если бы набожные люди того времени вдруг увидели, как бог высовывается из коробки, если бы он хоть немного поагитировал их. Азотяне отказались бы тогда от культа своего идола. Но нет же!


Бог Саваоф лежал смирно и не показывался. Он молча злился. Он желал оставаться в темноте, чтобы затем, дав исход дурному настроению, насытить свою злобу.



На этот раз Дагону влетело очень жестоко: "и встали они поутру на следующий день, и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом господним; голова Дагонова и (обе ноги его и) обе руки его (лежали) отсеченные, каждая особо, на пороге, осталось только туловище Дагона" (1 Царств, гл. 5, ст. 4 ).



Все это, конечно, не могло не смутить жителей города. Они, однако, опять ничего не поняли и, в чистоте своей душевной, были очень далеки от подозрений, чтобы виновником ночного разрушения оказался обитатель священного ящика. Но страшный бич вскоре поразил их. Здесь опять нужно привести подлинный текст: "И отяготела рука господня над азотянами, и он поражал их, и наказал их мучительными наростами, в Азоте и в окрестностях его, (а внутри страны размножились мыши, и было в городе великое отчаяние)" (ст.


6 ) 68. Тут-то азотяне поняли, что только перст израильского бога мог причинить им такое бедствие.



Старейшины приказали перенести "ковчег завета" в другой город. Для этой цели был избран Геф. Прибытие "ковчега" в Геф тотчас же ознаменовалось появлением наростов у всех жителей также и этого города.


Из Гефа "ковчег" был перенесен в Аскалон, где бедствие повторилось. По-видимому, несчастная страна изнывала под ударами "бича господня". "И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес" (ст. 12 ).



В течение семи месяцев филистимляне таскали злополучный "ковчег божий" из города в город, и повсюду появление этого божьего логова сопровождалось распространением все той же тяжелой и изнурительной болезни. В конце концов, решили посоветоваться с прорицателями. Это были жрецы "ложной" религии, ложной, конечно, с точки зрения христианства. Но все же они оказались великолепными пророками!


Филистимляне решили возвратить "ковчег".



"Те сказали: если вы хотите отпустить ковчег (завета господа) бога израилева, то не отпускайте его ни с чем, но принесите ему жертву повинности; тогда исцелитесь и узнаете, за что не отступает от вас рука его.



И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести ему? Те сказали: по числу владетелей филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых; ибо казнь одна на всех вас и на владетелях ваших.



Итак сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу богу израилеву; может быть, он облегчит руку свою над вами, и над богами вашими, и над землею вашею.



И для чего вам ожесточать сердце ваше, как ожесточили сердце свое египтяне и фараон? вот, когда господь показал силу свою над ними, то они отпустили их, и те пошли.



Итак возьмите, сделайте одну колесницу новую, и возьмите двух первородивших коров, на которых не было ярма, и впрягите коров в колесницу, а телят их отведите от них домой.



И возьмите ковчег господень, и поставьте его на колесницу; а золотые вещи, которые принесете ему в жертву повинности, положите в ящик сбоку его; и отпустите его, и пусть пойдет.



И смотрите, если он пойдет к пределам своим, к Вефсамису, то он великое сие зло сделал нам; если же нет, то мы будем знать, что не его рука поразила нас, а сделалось это с нами случайно" (1 Царств, гл. 6, ст. 3-9 ).



Читая эту историю, невольно вспоминаешь девяностолетнюю Сарру, взятую за красоту царем герарским, который считал ее сестрой Авраама. Вы помните, что, пока царь не отпустил жены патриарха, у всех герарских женщин "чрева" были "заключены" по божьему повелению. Здесь перст божий коснулся другого места филистимлян-мужчин. Несчастные чрева!


Их невинность во всех происшедших событиях не оставляла никаких сомнений, а вместе с тем они так жестоко пострадали! Почему этот странный библейский бог простил сводничество Авраама, единственного виновника герарского несчастья? Ведь он один спекулировал чарами своей супруги, выдавая ее за сестру. И почему тот же бог наказал филистимлян за то, что они овладели им самим, взяв его вместе с его ковчегом? Ведь он сам заставил себя взять.


Священная тайна и божественная путаница!



Однако филистимляне послушались совета своих прорицателей. Они изготовили пять золотых мышей и пять золотых геморроидальных шишек, представлявших жертву пяти главных городов: Азота, Гефа, Аскалона, Газы и Аккарона.



Они взвалили ковчег и эти жертвы на колесницу, запрягли в нее двух молодых коров, от которых отняли телят, и пустили без погонщика через поля.



"И пошли коровы прямо на дорогу к Вефсамису; одною дорогою шли, шли и мычали, но не уклонялись ни направо, ни налево; владетели же филистимские следовали за ними до пределов Вефсамиса" (1 Царств, гл. 6, ст. 12 ).



Как все это чудесно и как вправе верующие гордиться содержанием такой прекрасной религии! В Библии поистине нет недостатка в пророках. Даже филистимские прорицатели, сыны проклятого народа, рассматриваются как истинные пророки.


Каждая страна имеет своих пророков, и авторы Библии, будучи сами пророками, уважают свое звание даже в чужеземных идолопоклонниках, имеющих ту же профессию. В своем необыкновенном могуществе бог производит сверхъестественное, вдохновляя прорицателей и пророков даже "ложных" религий, чему пример Валаам. Бог не отказывает даже и в чудесах волхвам и магам враждебных ему верований, как мы это видели на примерах египетских волхвов, сумевших повторить некоторые чудеса Моисея.


А коровы, возвращающие на место "ковчег завета",- разве это не блистательное чудо? Они идут в Вефсамис, к евреям, сами по себе, без возницы, управляемые невидимым перстом божьим! Не стали ли и они пророчицами? Для бога ведь все возможно!


Вспомним, кстати, "валаамову ослицу", говорившую человечьим голосом.



"Жители Вефсамиса жали тогда пшеницу в долине, и, взглянув, увидели ковчег господень, и обрадовались, что увидели его.



Колесница же пришла на поле Иисуса вефсамитянина и остановилась там; и был тут большой камень, и раскололи колесницу на дрова, а коров принесли во всесожжение господу.



Левиты сняли ковчег господа и ящик, бывший при нем, в котором были золотые вещи, и поставили на большом том камне; жители же Вефсамиса принесли в тот день всесожжения и закололи жертву господу" (1 Царств, гл. 6, ст. 13-15 ).



И это еще не все! Уже довольно давно бог что-то никого не испепелял и не истреблял из своего возлюбленного народа. Чем же мог он лучше ознаменовать свое возвращение в "лоно израиля", как не соответственной бойней? И вот, любуйтесь!


Да радуются сердца верующих! "И поразил он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек; и заплакал народ, ибо поразил господь народ поражением великим" (1 Царств, гл. 6, ст. 19 ).



Господь бог вообще не любит шуток и не переносит праздного любопытства в отношении своей персоны. Не объявлял ли он несколько раз, что, за исключением редких случаев, всякий, кто увидит его в лицо, умрет? Так что эти вефсамистские зеваки были, в конце концов, достаточно предупреждены. Скажите на милость, что за дурацкая мысль - заглядывать в "ковчег"?


Очевидно, филистимляне были более почтительны и воздержались от желания приподнять крышку "священной" коробки. Поэтому бог и ограничился тем, что наслал на них только. геморрой.



Еще одно замечание мимоходом: хотя город Вефсамис абсолютно неизвестен географии, однако это должен был быть, вероятно, очень значительный город, раз там могло найтись одних только любопытных 50 070 человек, истребленных на месте. Эта внезапная смерть стольких тысяч вефсамитян еще и еще раз показывает нам самым точным образом, что собой представляет "святой дух". Давайте рассуждать так.



Физически невозможно, чтобы 50 070 человек окружили "ковчег" все вместе одновременно. Не правда ли? Допустим, десять, двадцать, ну, если хотите, тридцать человек единовременно, сразу, все вместе, подняли крышку и вперились взглядом в ящик. Эти первые тридцать любопытных тотчас же поплатились за свою смелость и пали замертво. Мы допускаем, что еще тридцать человек не поняли урока и повторили дерзость предыдущих с тем же жестоким результатом.


Допустим еще и третью очередь неустрашимых. Но в конце концов вефсамитянам делается все труднее и труднее подойти к "ковчегу": им приходится шагать по трупам для того, чтобы заглянуть в "священную" коробку. Надо, в самом деле, слишком много упрямства для того, чтобы настойчиво желать быть уничтоженным на месте, когда видно, к чему приводит это любопытство.


Как бы они ни были упрямы, эти вефсамитяне, они, однако, поневоле должны были бы наконец остановиться, ибо нагромождение трупов сделало бы "ковчег" просто недоступным. Надо скорее допустить обратное: как только свалились первые несколько десятков, естественный ужас должен был заставить толпу панически разбежаться.



Конечно, число, названное в "священном" тексте, рчень уж сильно преувеличено, это вне всякого сомнения. К допустимым 70 жертвам "священный голубь" просто приворковал еще 50 000.



Постараемся никого не удивить, напоминая, что, согласно Библии, вефсамитяне, уцелевшие от побоища, поспешили угнать "ковчег" подальше. Текст говорит в Кириаф-Иарим. Смертоносный сундук оставался там 20 лет.


Лишь по истечении этого срока бог решил наконец даровать своему избранному народу победу над филистимлянами между Массифой и Вефхором (1 Царств, гл. 7, ст. 11 ).



Самуил же продолжал быть судьей израиля. Во исполнение обета своей матери он не стриг волос. Библия прибавляет, что он сумел снискать любовь евреев всяческими благодеяниями и что его популярность была громадна. Впоследствии, когда сын Анны постарел, он назначил своих обоих сыновей - Иоиля и Авию своими помощниками. Но эти молодцы стоили, вероятно, немногим больше Офни и Финееса. "Сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть, и брали подарки, и судили превратно" (1 Царств, гл.


8, ст. 3 ).



Любопытный факт: бог, умертвивший сыновей Илия, на этот раз не обрушил своих молний на беззаконников, как ни скандально и ни возмутительно было поведение этих сыновей Самуила: судьи-взяточники не затрагивали личных интересов господа бога, и их преступления были поэтому в его глазах сущими пустяками рядом со святотатственными попытками Офни и Финееса, которые смели совать свои вилки в обеденную кастрюльку самого господа бога.



Было бы ошибкой думать, что история Самуила кончается в момент, когда, удрученный старостью, он был вынужден переложить свои обязанности на сыновей: до самой своей смерти Самуил играл первенствующую роль. Мы еще увидим, как он выступает лично при своей жизни и даже после смерти.



В одно прекрасное утро старейшины израиля собрались у Самуила для того, чтобы просить у него царя:



- У соседних народов есть цари; почему бы и нам не иметь царя?



Пророк, посоветовавшись с богом, в ответ представил им картину, не особенно благоприятно рисующую царскую власть.



- Вы хотите царя? - сказал он старейшинам. - Хорошо! Но зато знайте, каковы будут нравы и обычаи царя: "сыновей ваших он возьмет, и приставит их к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его. И дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы.


И поля ваши, и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет, и отдаст слугам своим. И от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть, и отдаст евнухам своим и слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет, и употребит на свои дела. От мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему рабами. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет господь отвечать вам тогда" (1 Царств, гл.


8, ст. 11-18 ). Несмотря на все свое красноречие, Самуилу не удалось убедить слушателей. Надо признать, что его в общем вполне правильная речь против царского режима сильно отдает досадой против желания евреев ограничить власть жрецов.


Дело-то сводилось к тому, что наивные евреи, которых так хорошо стригли их священники, просили переменить им стригущего.



Кончилось тем, что бог сказал своему пророку: "Послушай голоса их, и поставь им царя" (ст. 22 ).



Для кого же приберег бог первую корону Израиля?



"Был некто из сынов Вениамина, имя его Кис, сын Авиила, сына Церона, сына Бехорафа, сына Афин, сына некоего вениамитянина, человек знатный. У него был сын, имя его Саул, молодой и красивый; и не было никого из израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа" (1 Царств, гл. 9, ст. 1-2 ).



Саул был очень нехитрый парень; он пас ослиц своего отца.



Кис отправил его в сопровождении слуги на поиски ослиц. Без успеха бродили они по окрестностям. Слуга посоветовал спросить "прозорливца", куда запропастились ослицы.


Саул заметил, что "прозорливцу" надо заплатить, а у них ничего нет.



- Пусть это вас не беспокоит,- ответил слуга,- у меня есть четверть сикля серебра. Его мы и предложим "божьему человеку".



Библия далее рассказывает, что Саул и его слуга прибыли в городок и спрашивали, где живет "прозорливец", и что местные девицы указали им дом, где жил этот "провидец". Саул и его спутник вошли туда.



"А господь открыл Самуилу за день до прихода Саулова и сказал: завтра в это время я пришлю к тебе человека из земли вениаминовой; и ты помажь его в правителя народу моему - израилю, и он спасет народ мой от руки филистимлян; ибо я призрел на народ мой, так как вопль его достиг до меня. Когда Самуил увидел Саула, то господь сказал ему: вот человек, о котором я говорил тебе; он будет управлять народом моим" (1 Царств, гл. 9, ст. 15-17 ).



Саул спросил Самуила, где живет "прозорливец". Самуил сказал, что он и есть "прозорливец", и пригласил Саула отобедать у него. У "прозорливца" в этот день было 30 человек гостей. За столом он отвел Саулу почетное место, и повар поднес ему особо приготовленное блюдо.


Чтобы прежде всего успокоить Саула насчет пропажи, Самуил сказал ему, что ослицы нашлись и что, возвратившись домой, он увидит их у своего отца. А на другое утро, перед расставанием, Самуил помазал маслом голову Саула и сообщил ему, что он стал царем и что в него вошел "божий дух".



И действительно оно так и было: произошло полное преображение сына Киса. Он перестал быть самим собою. Возвратившись в отчий дом, он увидел у самых ворот милых своих ослиц.


Это так на него подействовало, что он тут же стал "пророчествовать", и притом с такой уверенностью, как будто "прорицание" всегда было его ремеслом и как будто всю жизнь он ничем другим не занимался (1 Царств, гл. 10, ст. 1-16 ).



В это время "ковчег завета" был в Массифе. Здесь Са- муил и собрал народ израилев; "священный голубь" ничего не говорит ни относительно времени этого собрания, ни относительно того, каким образом многомиллионные массы могли собраться в одном городке.



Самуил "сказал сынам израилевым: так говорит господь, бог израилев: я вывел Израиля из Египта, и избавил вас от руки египтян и от руки всех царств, угнетавших вас.



А вы теперь отвергли бога вашего, который спасает вас от всех бедствий ваших и скорбей ваших, и сказали ему: "царя поставь над нами". Итак предстаньте теперь пред господом по коленам вашим и по племенам вашим.



И велел Самуил подходить всем коленам израилевым, и указано колено вениаминово.



И велел подходить колену вениаминову по племенам его, и указано племя Матриево; и приводят племя Матриево по мужам, и назван Саул, сын Кисов; и искали его, и не находили" (1 Царств, гл. 10, ст. 18-21 ).



Самуил не сказал народу: "Саул был указан мне богом некоторое время тому назад, и я уже натер его маслом. Ему и быть вашим царем". Процедура выборов предотвращала излишнюю зависть и недовольство. Хозяином судьбы являлся бог, и старый пророк мог быть совершенно спокоен, что избранным окажется Саул.


Не мог же господь, оставляя выбор на произвол случая, независимо ни от какой подтасовки, ни от какого злоупотребления, свести на нет "священное помазание", только что совершенное над его избранником.



А сейчас вспомним "пророчество" Иакова: он-то ведь обещал царство колену иудину (Бытие, гл. 49, ст. 8 и сл. ). Значит, бог совсем забыл об этом пророчестве в момент установления еврейской монархии. Но не беспокойтесь: он вспомнит об этом впоследствии.


Мы вскоре увидим, как корона переходит с головы Саула на голову одного из потомков Иуды. Таким образом божественная забывчивость будет исправлена и "пророчество" патриарха все-таки сбудется.



А пока что народ преклонился перед результатами выборов. Но в эту минуту не оказалось самого избранного.



- Где Саул? Что стало с Саулом?



Эти вопросы передавались из уст в уста. Запрашивали самого бога, чтобы узнать, найдется ли наконец Саул.



"И сказал господь: вот, он скрывается в обозе. И побежали, и взяли его оттуда, и он стал среди народа, и был от плеч своих выше всего народа. И сказал Самуил всему народу: видите ли, кого избрал господь? подобного ему нет во всем народе. Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!" (1 Царств, гл.


10, ст. 22-24 ).



Из последующих стихов видно, что Самуил был сначала премьер-министром нового монарха. Он составил основные законы еврейского царства, и именно его драгоценная рукопись была положена на хранение в "ковчег завета". Вскоре, однако, обнаружились разногласия между Саулом и Самуилом.


Прошло около месяца. Добродушный и отнюдь не гордый царь Саул ни в какой мере не олицетворял собою беспощадного тирана, деспотизмом которого Самуил грозил евреям, чтобы разбить их монархические настроения. Вместо того чтобы создать себе пышный двор, построить дорогой дворец, окружить себя раззолоченными придворными, сын Киса возвратился на свою ферму и про должал вести деревенский образ жизни.


В это время Наас, царь аммонитский, задумал овладеть еврейским городом Иависом.



"И осадил Иавис Галаадский. И сказали все жители Иависа Наасу: заключи с нами союз, и мы будем служить тебе.



И сказал им Наас аммонитянин: я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз и тем положить бесчестие на всего Израиля.



И сказали ему старейшины Иависа: дай нам сроку семь дней, чтобы послать нам послов во все пределы израильские, и если никто не поможет нам, то мы выйдем к тебе.



И пришли послы в Гиву Саулову, и пересказали слова сии вслух народа; и весь народ поднял вопль и заплакал" (1 Царств, гл. 11, ст. 1-4 ).



Тем временем царь Саул вернулся с пахоты со своими волами. "И сошел дух божий на Саула. И сильно воспламенился гнев его.



И взял он пару волов, и рассек их на части, и послал во все пределы израильские чрез тех послов, объявляя, что так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед Саула и Самуила. И напал страх господень на народ, и выступили все, как один человек.



Саул осмотрел их в Везеке, и нашлось сынов израилевых триста тысяч, и мужей иудиных тридцать тысяч.



И сказали пришедшим послам: так скажите жителям Иависа Галаадского: завтра будет к вам помощь, когда обогреет солнце. И пришли послы, и объявили жителям Иависа, и они обрадовались.



И сказали жители Иависа (Наасу): завтра выйдем к вам, и поступайте с нами, как вам угодно.



В следующий день Саул разделил народ на три отряда, и они проникли в средину стана во время утренней стражи, и поразили аммонитян до дневного зноя; оставшиеся рассеялись, так что не осталось из них двоих вместе" (1 Царств, гл. 11, ст. 6-11 ).



Этот "священный" подвиг "царя-землепашца" восхитил народ. Евреи отпраздновали блистательную победу своей "гигантской армии" и, как говорит Библия, "весьма веселились" (ст. 12-15 ).



Критики ничуть не удивляются, что царь Саул, возглавивший немногочисленный народец, отдавался земледелию и уходу за отцовскими стадами. Но они отказываются допустить, что такой "царь" мог в пять дней поднять армию в 330 000 воинов в эпоху, когда сам автор представляет евреев переживающими филистимское иго; в эпоху, когда, по словам Библии, избранный народ не имел ни мечей, ни пик и когда поработители не позволяли ему иметь ни одного железного инструмента, ни даже чинить металлические орудия без их особого разрешения (1 Царств, гл. 13, ст. 19-22 ).



"И Гулливер,- пишет лорд Болингброк,- знает такие же небылицы, но у него нет таких противоречий".



В главе 12 приводится ворчливая речь Самуила, который, ссылаясь на старость, попросился в отставку. Правление судей окончилось, и началась эпоха царей. Но Самуил не удалился от дел по доброму своему желанию: в своей речи он объявил, что, потребовав себе царя, евреи прибавили к обилию других своих грехов новый грех. Но уж, заключает Самуил, когда у вас есть царь, берегите его; он помазанник божий.


А главное - народ должен удвоить религиозное рвение. Чтобы вновь доказать евреям свою близость к богу, Самуил, не сходя с места, осуществил одно из таких чудес, какие встречаются только в Библии.



Самуил "сказал всему израилю. теперь станьте, и посмотрите на дело великое, которое господь совершит пред глазами вашими: не жатва ли пшеницы ныне? Но я воззову к господу, и пошлет он гром и дождь, и вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами господа, прося себе царя. И воззвал Самуил к господу, и господь послал гром и дождь в тот день; и пришел весь народ в большой страх от господа и Самуила" (1 Царств, гл.


12, ст. 16-18 ).



После этого старый пророк удалился, обещав, однако, своим соотечественникам, что никогда не забудет их в своих молитвах.



Однако отставка Самуила была в высшей степени похожа на дипломатический фортель.



Узнав о происшедших переменах в составе "царского правительства", филистимляне стали готовиться к новым нападениям. Это не вызвало подъема духа у подданных Саула. А 330 000 воинов, недавно окружавших его, растворились, как соль в воде. "И собрались филистимляне на войну против Израиля: тридцать тысяч колесниц и шесть тысяч конницы, и народа множество, как песок на берегу моря; и пришли и расположились станом в Михмасе, с восточной стороны Беф-Авена. Израильтяне, видя, что они в опасности, потому что народ был стеснен, укрывались в пещерах и в ущельях, и между скалами, и в башнях, и во рвах.


А некоторые из евреев переправились за Иордан, в страну Гадову и Галаадскую; Саул же находился еще в Галгале, и весь народ, бывший с ним, находился в страхе" (1 Царств, гл. 13, ст. 5-7 ).



Саул счел полезным предложить богу жертву. Самуил дал знать, что явится служить богу лично.



"И ждал он семь дней, до срока, назначенного Самуилом, а Самуил не приходил в Галгал; и стал народ разбегаться от него.



И сказал Саул: приведите ко мне, что назначено для жертвы всесожжения и для жертв мирных. И вознес всесожжение.



Но едва кончил он возношение всесожжения, вот, приходит Самуил; и вышел Саул к нему навстречу, чтобы приветствовать его.



Но Самуил сказал: что ты сделал? Саул отвечал: я видел, что народ разбегается от меня, а ты не приходил к назначенному времени; филистимляне же собрались в Михмасе;



Тогда подумал я: "теперь придут на меня филистимляне в Галгал, а я еще не вопросил господа"; и потому решился принести всесожжение.



И сказал Самуил Саулу, худо поступил ты, что не исполнил повеления господа, бога твоего, которое дано было тебе; ибо ныне упрочил бы господь царствование твое над Израилем навсегда.



Но теперь не устоять царствованию твоему; господь найдет себе мужа по сердцу своему, и повелит ему господь быть вождем народа своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе господом.



И встал Самуил и пошел из Галгала в Гиву вениаминову; (оставшиеся люди пошли за Саулом навстречу неприятельскому ополчению, которое нападало на них, когда они шли из Галгал в Гиву вениаминову;) а Саул пересчитал людей, бывших с ним, до шестисот человек" (1 Царств, гл. 13, ст. 8-15 ).



Для царя, который перед этим командовал трехсоттысячной армией, этот отрядец смехотворно мал. Между нами говоря, нельзя не признать, что Самуил проявил только личную злую волю. Библия нигде не изображает его верховным жрецом; верховным жрецом был "Ахия, сын Ахитува, брата Иохаведа, сына Финееса, сына Илия" (1 Царств, гл.


14, ст. 3 ).



Самуил был просто жрецом и пророком. Саул имел те же достоинства, ибо и он стал "пророчествовать" с момента помазания. Следовательно, Саул не сделал никакой ошибки, считая себя вправе совершить жертвоприношение. Кроме того, не кажется ли вам, что Самуил, который, по-видимому, не мог переварить своего отрешения от старейшинства в пользу царя, нарочито задержался, чтобы иметь предлог порицать Саула и сделать его ненавистным народу? Если уж кто-нибудь не строил никаких интриг, чтобы добиться царства в израиле, так это, конечно, сын Киса - погонщик ослов скромный Саул.


Как бы там ни было, положение было нерадостное. "Кузнецов не было во всей земле израильской; ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья.



И должны были ходить все израильтяне к филистимлянам оттачивать свои сошники, и свои заступы, и свои топоры, и свои кирки.



Когда сделается щербина на острие у сошников, и у за- ступов, и у вил, и у топоров, или нужно рожон поправить.



Поэтому во время войны (михмасской) не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Ионафаном, а только нашлись они у Саула и Ионафана, сына его" (1 Царств, гл. 13, ст. 19-22 ).



Ясно, что силы были неравные: 330 000 воинов, которые год тому назад смяли аммонитян в окрестностях Иависа, надо думать, также не имели никакого оружия. Но тогда победу решила, вероятно, их численность. А с шестьюстами солдат, да еще и без вооружения, дело значительно менялось, и легко понять, что Саул имел очень скверный цвет лица, встретившись с филистимлянами под Михмасом.



К счастью, юный Ионафан, сын царя, был первоклассный силач и вместе с тем парень решительного нрава. Не говоря ни слова отцу, он в одно прекрасное утро взял слугуоруженосца и отправился с ним к аванпостам филистимской армии. Там они заметили вражеских солдат, расположившихся на возвышенном месте, господствовавшем над скалами.



Филистимляне тоже заметили их и сказали: "вот, евреи выходят из ущелий, в которых попрятались они. И закричали люди, составлявшие отряд, к Ионафану и оруженосцу его, говоря: взойдите к нам, и мы вам скажем нечто. Тогда Ионафан сказал оруженосцу своему: следуй за мною, ибо господь предал их в руки Израиля.



И начал всходить Ионафан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним. И падали филистимляне пред Ионафаном, а оруженосец добивал их за ним.



И пало от этого первого поражения, нанесенного Ионафаном и оруженосцем его, около двадцати человек, на половине поля, обрабатываемого парою волов в день" (1 Царств, гл. 14, ст. 1-14 ).



В это время Саул, пригласив верховного жреца Ахию, собирался присутствовать при жертвоприношении, Вдруг послышался какой-то шум со стороны расположения филистимского войска. "Там меч каждого обращен был против ближнего своего; смятение было очень великое.



Тогда и евреи, которые вчера и третьего дня были у филистимлян и которые повсюду ходили с ними в стане, пристали к израильтянам, находившимся с Саулом и Ионафаном.



И все израильтяне, скрывавшиеся в горе Ефремовой, услышав, что филистимляне побежали, также пристали к своим в сражении.



И спас господь в тот день израиля; битва же простерлась даже до Беф-Авена" (1 Царств, гл. 14, ст. 20-23 ).



Подумать только: даже "до Беф-Авена"! Вот это победа!



"Люди израильские были истомлены в тот день; а Саул (весьма безрассудно) заклял народ, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим. И никто из народа не вкусил пищи,



И пошел весь народ в лес, и был там на поляне мед.



И вошел народ в лес, говоря: вот, течет мед. Но никто не протянул руки своей ко рту своему; ибо народ боялся заклятия.



Ионафан же не слышал, когда отец его заклинал народ, и, протянув конец палки, которая была в руке его, обмокнул ее в сот медовый и обратил рукою к устам своим, и просветлели глаза его.



И сказал ему один из народа, говоря: отец твой заклял народ, сказав: "проклят, кто сегодня вкусит пищи"; от этого народ истомился.



И сказал Ионафан: смутил отец мой землю; смотрите, у меня просветлели глаза, когда я вкусил немного этого меду.



Если бы поел сегодня народ из добычи, какую нашел у врагов своих, то не большее ли было бы поражение филистимлян?" (1 Царств, гл 14, ст. 24-30 ).



"Священный" автор далее повествует, что истомленный народ "кинулся на добычу, и брали овец, волов и телят, и заколали на земле, и ел народ с кровью.



И возвестили Саулу, говоря: вот, народ грешит пред гос- подом, ест с кровью. И сказал Саул: вы согрешили; привалите ко мне теперь большой камень.



Потом сказал Саул: пройдите между народом и скажите ему: пусть каждый приводит ко мне своего вола, и каждый свою овцу, и заколайте здесь и ешьте, и не грешите пред господом, не ешьте с кровью. И приводили все из народа, каждый своею рукою, вола своего (и свою овцу) ночью, и заколали там" (1 Царств, гл. 14,.ст. 32-34 ).



Вы представляете себе, какая это была бойня?



"И устроил Саул жертвенник господу; то был первый жертвенник, поставленный им господу.



И сказал Саул: пойдем в погоню за филистимлянами ночью, и оберем их до рассвета, и не оставим у них ни одного человека. И сказали: делай все, что хорошо в глазах твоих. Священник же сказал: приступим здесь к богу.



И вопросил Саул бога: идти ли мне в погоню за филистимлянами? предашь ли их в руки израиля? Но он не отвечал ему в тот день" (1 Царств, гл. 14, ст. 35-37 ).



Напрасно Саул приникал ухом к "ковчегу завета", который верховный жрец Ахия приказал доставить к этому месту; напрасно надеялся он услышать оттуда голос божий. Бог заупрямился и не проронил ни звука. Тогда Саул понял, что старик чем-то недоволен.



За что бы мог Саваоф рассердиться? Верховный жрец Ахия, внук Финееса, вероятно, не ел из "священной" кастрюли, ибо он не мог не знать, что это нечестивое обжорство стоило жизни его деду. Саул также чувствовал себя совершенно неповинным ни в каком грехе. Он ничего не совершил предосудительного; по крайней мере, Библия ничего не говорит об этом.


Ионафан, поевший меда, не зная о заклятии отца, очевидно, был также безгрешен. Кроме того, еще неизвестно, утвердил ли в самом деле бог столь бессмысленное заклятие Саула. Ведь запрет войскам принимать пищу в день сражения есть просто бездарная нелепость.



Следовательно, если бог был чем-нибудь недоволен, то, казалось бы, тому мог быть причиной народ, слопавший весь филистимский скот, не выпуская крови животных, вопреки закону. Этот прожорливый народ в ту же ночь съел и свой собственный скот, но уже в соответствии с религиозными предписаниями. Библия, между прочим, ничего не говорит о расстройстве желудков у евреев.


Вероятно, у них были железные организмы с желудками "богодухновенного" размера.



Так или иначе, бог отказался отвечать. Значит, надлежало найти виновного.



"И сказал Саул всем израильтянам: станьте вы по одну сторону, а я и сын мой Ионафан станем по другую сторону. И отвечал народ Саулу: делай, что хорошо в глазах твоих.



И сказал Саул: господи, боже израилев! (отчего ты ныне не отвечал рабу твоему? моя ли в том вина или сына моего Ионафана. ) дай знамение. (Если же она в народе твоем израиле, дай ему освящение). И уличены были Ионафан и Саул, а народ вышел правым .



Тогда сказал Саул: бросьте жребий между мною и между Ионафаном, сыном моим; (и кого объявит господь, тот да умрет. И сказал народ Саулу: да не будет так! Но Саул настоял.


И бросили жребий между ним и Ионафаном, сыном его,) и пал жребий на Ионафана.



И сказал Саул Ионафану: расскажи мне, что сделал ты? и рассказал ему Ионафан, и сказал: я отведал концом палки, которая в руке моей, немного меду; и вот, я должен умереть.



И сказал Саул: пусть то и то сделает мне бог, и еще больше сделает; ты, Ионафан, должен сегодня умереть!



Но народ сказал Саулу: Ионафану ли умереть, который доставил столь великое спасение Израилю? Да не будет этого! Жив господь: и волос не упадет с головы его на землю; ибо с богом он действовал ныне. И освободил народ Ионафана, и не умер он" (1 Царств, гл.


14, ст. 40-45 ).



Из продолжения этой чрезвычайно благочестивой и важной истории мы узнаем, что филистимляне благополучно возвратились домой и что они еще неоднократно воевали с евреями "во все время Саулово" (ст. 52 ).



В течение некоторого времени, продолжительности которого "священный" автор не указывает, царствование сына Киса было покрыто славой. Глава 14 сообщает в заключение, кто были главнейшие члены семьи Саула. Мы отметим здесь только, что кроме Ионафана Саул имел еще двух сыновей и двух дочерей - Мерову и Мелхолу.


С этими девицами мы далее еще встретимся.



В главе 15 снова выступает на сцену старый Самуил: он подстрекает объявить войну амаликитянам, хотя эти последние ведут себя совершенно спокойно.



"И сказал Самуил Саулу: господь послал меня помазать тебя царем над народом его, над Израилем; теперь послушай гласа господа.



Так говорит господь Саваоф: вспомнил я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта.



Теперь иди и порази Амалика (и Иерима), и истреби все, что у него. и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла" (1 Царств, гл. 15, ст. 1-3 ).



Даже самые умеренные критики говорят об этом отрывке Библии не иначе, как с ужасом и омерзением.



"Как? - восклицает верующий лорд Болингброк.- Заставить творца вселенной спуститься в какой-то безвестный угол несчастного земного шара единственно для того, чтобы сказать евреям:



- Кстати, я только что вспомнил, что приблизительно лет 500 тому назад некий маленький народец не хотел пропустить вас через свои владения. Вы хотите объявить жестокую войну поработителям вашим - филистимлянам, против которых вы возмутились. Оставьте-ка эту трудную борьбу и отправляйтесь лучше в поход против того маленького народа, который некогда воспротивился вашим предкам, хотевшим разрушить его владения.


Истребите мужчин, женщин, детей и стариков. Истребите крупный и мелкий скот, верблюдов и ослов; ибо, ввиду предстоящей войны вашей с могущественным филистимским царством, вам весьма полезно не иметь ни крупного, ни мелкого скота для еды, ни ослов, ни верблюдов для ваших походных обозов. "



Между тем Библия невозмутимо повествует далее:



"И собрал Саул народ, и насчитал их в Телаиме двести тысяч израильтян пеших и десять тысяч из колена иудина" (ст. 4 ).



В добрый час! Вот у Саула уже немного больше войска, чем в тощем лагере Галгала, где стояло всего 600 человек. Впрочем, мы так и не знаем, что стало со 120 000 других солдат, во главе которых Саул сражался в первое время своего царствования. Еще так недавно еврейская армия насчитывала 330 000 героев, пришедших сражаться с аммонитянами без малейшего вооружения.


Из них теперь осталось всего 210 000. Куда же девались остальные 120 000? Неужели полегли на поле брани?


Ах, милый "голубок", как слаба твоя память!



Победа еврейской армии была полной и блестящей: амаликитяне были разбиты вдребезги, "от Авилы до Суры". Саул забрал громадное количество пленных, и евреи истребили их без малейшей жалости. Однако Саул пощадил амаликитянского царя Агага, считая, по-видимому, что следует оказать некоторое предпочтение человеку, который был в одних чинах с ним.



Это милосердие не понравилось богу. Саваоф явился к Самуилу и сказал ему: "жалею, что поставил я Саула царем; ибо он отвратился от меня, и слова моего не исполнил. И опечалился Самуил, и взывал к господу целую ночь" (1 Царств, гл. 15, ст.


11 ). Каковы же были результаты божественного видения и "целой ночи" раздирающих душу воплей Самуила? Эта глава Библии представлена Вольтером в его драме "Саул". Сцена происходит в Галгале, и действие начинается с беседы между царем иудейским и его приближенным - Вазой.



"В а з а. О великий Саул! О могущественный из царей! Ты, господствующий над тремя озерами, над пространством обширностью в 500 стадий! Ты, победитель великого Агага, царя амаликитянского, военачальники коего оседлали самых сильных ослов! Ты, который, без сомнения, подчинишь законам своим всю Землю, как это бог обещал евреям столько раз!


Какое же горе могло смутить твое благородное торжество и твои великие надежды?



С а у л. О дорогой Ваза! Блажен тысячу раз, кто в покое выпасает блеющие стада Вениамина и выжимает сладкий виноград в долине Энгади! Увы! Я искал ослиц отца моего и нашел царство; с того дня я знаю одни только горести. Было бы лучше, чтобы я, наоборот, искал царство и нашел ослиц.


Как ты знаешь, Самуил помазал меня по воле божией. Он сделал все, чтобы воспрепятствовать народу избрать другого царя, и, как только я был избран, он сделался самым жестоким из моих врагов.



В а з а. Тебе надлежало ожидать этого: он был жрецом, ты же был воином. Он правил до тебя. Люди всегда ненавидят своих преемников.



С а у л. Мог ли он надеяться править еще дольше? Он приобщил к своей власти своих недостойных сыновей, развращенных и подкупных, публично торговавших правосудием. Народ наконец восстал против такой жреческой власти.


Царь был избран: священные знамения провозгласили волю неба, народ утвердил ее, и Самуил затрепетал. Мало того что он ненавидит во мне властителя, избранного небом; он ненавидит во мне и пророка. Ведь он знает, что, подобно ему, я имею дар провидения и что я пророчествовал, как он.


Новая поговорка, распространившаяся в израиле,- "Саул также в ряду пророков" - сильно оскорбляет его слух. И его почитают еще, к моему несчастью; он жрец, поэтому он опасен.



В а з а. Твоя царская власть достаточно укреплена твоими победами, а царь Агаг, твой блистательный пленник, может служить тебе здесь залогом верности своего народа, одинаково восхищенного и твоей победой и твоим милосердием. Вот, ведут его пред очи твои. (Входит Агаг под стражей.)



А г а г. Милосердный и могущественный победитель, образец князей, умеющих побеждать и прощать! Припадаю к священным стопам твоим: удостой приказать, что должен я представить как выкуп мой. Впредь я буду твоим соседом, верным союзником, преданным подданным.


Я вижу в тебе лишь благодетеля и господина. Я буду преклоняться и любить в тебе образ твоего карающего и милующего бога.



С а у л. Великий государь, еще более возвеличенный горем! Я выполнил только долг свой, спасая твои дни: цари должны уважать себе подобных. Мстящий после победы недостоин быть победителем. Я не назначаю выкупа за твою особу, ибо она выше всякой цены. Будь свободен!


Дань, которую народ твой будет платить израилю, будет знаком дружбы, а не знаком порабощения. Так должны мириться цари.



А г а г. О добродетель! О великое мужество! Как могущественно влияние твое на мое сердце! Я буду жить и умру подданным великого Саула.


Все мое царство принадлежит ему. (Появляется Самуил, окруженный священниками. )



С а у л. Самуил, какие вести ты приносишь? Приходишь ли ты от имени бога, от имени народа или от своего имени?



С а м у и л. От имени бога!



С а у л. Какова воля его?



С а м у и л. Он приказывает мне известить тебя, что раскаялся, возведя тебя на царство.



С а у л. Бог? Раскаялся? Каяться могут только те, кто может совершать ошибки.


Бог же не может совершать ошибок!



С а м у и л. Но он может раскаяться в возведении на трон человека, который совершает ошибки.



С а у л. Да, но какой человек не делает ошибок? Скажи, в чем я виновен?



С а м у и л. В том, что простил одного царя.



А г а г. Как? Прекраснейшая из добродетелей рассматривается вами как преступление?



С а м у и л (Агагу ). Умолкни, не богохульствуй! (К Саулу. ) Саул, бывший царь иудейский, не приказал ли тебе господь устами моими истребить всех амаликитян, не щадя ни женщин, ни девушек, ни грудных младенцев?



А г а г. Твой бог повелел тебе это? Ты ошибаешься! Ты хочешь сказать: твой дьявол!



С а м у и л (к жрецам ). Приготовьтесь повиноваться мне. А ты, Саул, повиновался ли богу?



С а у л. Я не считал такое приказание твердым: я думал, что милосердие есть первое качество высшего существа, что сердце, исполненное жалости, не может быть ему неприятно.



С а м у и л. Ты ошибся, неверный человек: бог порицает тебя! Твой скипетр перейдет в другие руки.



В а з а (к Саулу ). Какая дерзость! Государь, позволь мне наказать этого бесчеловечного жреца!



С а у л. Остерегайся сделать это. Разве ты не видишь, что за ним весь народ и что мы будем уничтожены, если я стану сопротивляться, ибо действительно я обещал.



В а з а. Неужели ты обещал столь ужасную вещь?



С а у л. Неважно! Евреи еще более ужасны. Они примут сторону Самуила против меня.



В а з а (в сторону ). О несчастный государь!



С а у л. Ну, и что же, господа жрецы? Что должен я сделать?



С а м у и л. Я покажу тебе, как надо повиноваться господу. (Обращаясь к жрецам. ) О священные жрецы, сыны Левия! Покажите здесь ваше усердие: пусть принесут стол и да разложат на столе этого царя, крайняя плоть которого есть преступление против господа. (Жрецы хватают Агага, связывают его и кладут на стол. )



"И разрубил Самуил Агага пред господом в Галгале" (1 Царств, гл. 15, ст. 33 ).



А г а г. Что хотите вы от меня, безжалостные чудовища?



С а у л. Священный Самуил, именем господа.



С а м у и л. Не взывай к нему! Ты недостоин. Оставайся здесь, бог приказывает тебе.


Будь свидетелем этого жертвоприношения, которое, быть может, искупит вину твою.



А г а г (Самуилу ). Итак, ты предаешь меня смерти? О смерть, как ты горька.



С а м у и л. Да, ты жирен. И жертва будет тем приятнее господу.



А г а г. Увы, Саул! Как я жалею, что ты подчинен подобным чудовищам.



С а м у и л (Агагу ). Послушай, язычник! Хочешь ли ты стать евреем? Хочешь ли ты обрезаться?



А г а г. А если я окажусь достаточно слабым, чтобы принять твою веру, пощадишь ли ты мою жизнь?



С а м у и л. Нет! Ты будешь иметь удовольствие умереть евреем, и этого с тебя довольно.



А г а г. Бейте, палачи!



С а м у и л. Подайте мне этот топор, во имя господне: и покуда я буду резать руку, рубите вы ногу и так дальше, кусок за куском. (Жрецы рубят вместе с Самуилом во имя божие. )



А г а г. О смерть! О муки! О мучители!



С а у л. Зачем мне быть свидетелем подобных злодеяний?



В а з а. Бог накажет тебя за то, что ты стерпел.



С а м у и л (к жрецам ). Унесите это тело и этот стол. Пусть сожгут останки этого неверного, и пусть над телом его тешатся наши слуги! (К Саулу.) А ты государь, знай всегда, что повиновение превыше жертвоприношения.



С а у л (падая в кресло ). Я умираю! Я не переживу такого ужаса и такого стыда!"



Было бы напрасно думать, что в этом литературном изложении есть какое-нибудь преувеличение. Глава 15 Первой книги Царств с беспримерной жестокостью описывает убийство Агага жрецом, который сам руководит мучительной казнью. Кроме того, Самуил объявил Саулу, что с этого момента он низложен, что бог отверг его. "И обратился Самуил, чтобы уйти.


Но (Саул) ухватился за край одежды его, и разодрал ее. Тогда сказал Самуил: ныне отторг господь царство израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя" (1 Царств, гл. 15, ст. 27-28 ).



Затем, не теряя времени, Самуил отправился в Вифлеем. Там он вызвал к себе некоего Иессея, потомка Вооза и Руфи, и все его семейство. После всеобщего очищения, сопровождавшегося жертвоприношением, Самуил сказал Иессею: "Все ли дети здесь? И отвечал Иессей: есть еще меньший; он пасет овец.


И сказал Самуил Иессею: пошли и возьми его; ибо мы не сядем обедать, доколе не придет он сюда. И послал Иессей. и привели его. Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем. И сказал господь: встань, помажь его; ибо это он.


И взял Самуил рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и почивал дух господень на Давиде с того дня и после; Самуил же встал и отошел в Раму. А от Саула отступил дух господень, и возмущал его злой дух от господа" (1 Царств, гл. 16, ст. 11-14 ).



Критики отмечают как нечто удивительное, что бог стал разговаривать с Самуилом на дому у отца Давида, в присутствии посторонних, причем неизвестно в точности, было ли "видение" или не было. Богословы склоняются к тому мнению, что бог разговаривал со своим пророком внутренним голосом. Но как же тогда присутствующие могли догадаться, что Самуил выполнял особое божественное поручение?



Вольтер замечает: "Саул царствовал, потому что Самуил лил масло на его голову. Следовательно, когда он начал делать то же самое с Давидом, его отец, мать, братья и все присутствовавшие не могли не заметить, что тут фабрикуют нового царя и что тем самым все семейство рискует навлечь на себя месть Саула. Здесь что-то не так!"



В итальянском народном театре не было более комической сцены, чем благочестивое появление в крестьянском доме священника с бутылкой масла в кармане, пришедшего помазать белокурого мальчика с целью произвести переворот в государстве. И это государство, и этот мальчик не заслуживают лучшего места для постановки примитивной комедии.



"И сказали слуги Сауловы ему: вот, злой дух от бога возмущает тебя.



Пусть господин наш прикажет слугам своим, которые пред тобою, поискать человека, искусного в игре на гуслях; и когда придет на тебя злой дух от бога, то он, играя рукою своею, будет успокоивать тебя.



И отвечал Саул слугам своим: найдите мне человека, хорошо играющего, и представьте его ко мне.



Тогда один из слуг его сказал: вот, я видел у Иессея вифлеемлянина сына, умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах, и видного собою, и господь с ним.



И послал Саул вестников к Иессею, и сказал: пошли ко мне Давида, сына твоего, который при стаде.



И взял Иессей осла с хлебом и мех с вином и одного козленка, и послал с Давидом, сыном своим, к Саулу.



И пришел Давид к Саулу, и служил пред ним, и очень понравился ему, и сделался его оруженосцем.



И послал Саул сказать Иессею: пусть Давид служит при мне; ибо он снискал благоволение в глазах моих.



И когда дух от бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл,- и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него" (1 Царств, гл. 16, ст. 15-23 ).



Что за ерунда? Давид, которого автор представляет про-тым пастушком, является в то же время талантливым и известным в стране музыкантом. Нам представляют Давида совсем молодым, едва ли не отроком: как же можно тогда называть его "человеком храбрым и воинственным"?


Затем: слуга Саула, который так хорошо осведомлен о Давиде, не знает разве, что юноша был помазан Самуилом и что, следовательно, он является опасным в своей роли придворного музыканта? А эти подарки Иессея главе государства - разве они не кажутся смешными: мешок хлеба, мех вина и козленок? Что сказать, наконец, о боге, который насылает на Саула один за другим нервные припадки и излечивает его музыкой его же соперника?


Все это бессмысленно и глупо!



Глава 17 Первой книги Царств подробно описывает единоборство Давида с Голиафом: "Филистимляне собрали войска свои для войны, и собрались в Сокхофе, что в Иудее, и расположились станом между Сокхофом и Азеком в Ефес-Даммиме.



А Саул и израильтяне собрались и расположились станом в долине дуба, и приготовились к войне против филистимлян.



И стали филистимляне на горе с одной стороны, и израильтяне на горе с другой стороны, а между ними была долина.



И выступил из стана филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа; ростом он - шести локтей и пяди.



Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его - пять тысяч сиклей меди.



Медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его.



И древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа. И пред ним шел оруженосец.



И стал он. и кричал к полкам израильским, говоря им: зачем вышли вы воевать? Не филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы? Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне.



Если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами; если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами, и будете служить нам,



И сказал филистимлянин: сегодня я посрамлю полки израильские; дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем.



И услышали Саул и все израильтяне эти слова филистимлянина, и очень испугались и ужаснулись" (1 Царств, гл. 17, ст. 1-11 ).



Внесем некоторую ясность в описание Голиафа. Его чешуйчатая броня весила, как сказано, 5000 сиклей меди - более 80 килограммов, и копье весило 600 сиклей железа - около 10 килограммов. Всего, следовательно, он нес на себе почти 90 килограммов, и это еще не все его вооружение.



Этот гигант, имевший, кроме того, более трех метров роста, не должен нам казаться необыкновенным после того, как мы встречались уже с исполинами в книге "Бытие". Правда, в наши дни больше не бывает людей такого сложения; устройство человеческого тела таково, что чрезмерный рост не мог бы не отразиться самым пагубным образом на всех функциях организма и просто сделал бы гиганта слабым и почти неспособным защищаться. Вольтер иронически говорит, что Голиафа надо рассматривать как чудовище, специально выведенное богом для того, чтобы послужить возвеличению неприметного Давида.



"Три старших сына Иессеевы пошли с Саулом на войну. Давид же был меньший. Трое старших пошли с Саулом, а Давид возвратился от Саула, чтобы пасти овец отца своего в Вифлееме" (1 Царств, гл. 17, ст.


13-15 ). Довольно странно, что этот Давид, которого царь сделал своим оруженосцем, в самый разгар войны бросает свои обязанности для того, чтобы отправиться пасти каких-то овец.



"И выступал филистимлянин тот утром и вечером, и выставлял себя сорок дней.



И сказал Иессей Давиду, сыну своему: возьми для братьев своих ефу сушеных зерен и десять этих хлебов, и отнеси поскорее в стан к твоим братьям;



А эти десять сыров отнеси тысяченачальнику, и наведайся о здоровье братьев, и узнай о нуждах их.



Саул и они и все израильтяне находились в долине дуба, и готовились к сражению с филистимлянами.



И встал Давид рано утром, и поручил овец сторожу, и, взяв ношу, пошел, как приказал ему Иессей, и пришел к обозу, когда войско выведено было в строй и с криком готовилось к сражению.



И расположили израильтяне и филистимляне строй против строя.



Давид оставил свою ношу обозному сторожу, и побежал в ряды, и, придя, спросил братьев своих о здоровье.



И вот, когда он разговаривал с ними, единоборец, по имени Голиаф, филистимлянин из Гефа, выступает из рядов филистимских, и говорит те слова, и Давид услышал их .



И все израильтяне, увидев этого человека, убегали от него, и весьма боялись.



И говорили израильтяне: видите этого выступающего человека? Он выступает, чтобы поносить израиля. Если бы кто убил его, одарил бы того царь великим богатством, и дочь свою выдал бы за него, и дом отца его сделал бы свободным в израиле.



И сказал Давид людям, стоящим с ним: что сделают тому, кто убьет этого филистимлянина и снимет поношение с израиля? ибо кто этот необрезанныи филистимлянин, что так поносит воинство бога живаго?



И сказал ему народ те же слова, говоря: вот что сделано будет тому человеку, который убьет его" (1 Царств, гл. 17, ст. 16-27 ).



Из этого места Библии совсем не заметно, чтобы Давид рвался в бой, движимый любовью к родине. Им больше руководила жажда наживы.



"И сказал Давид Саулу: пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдет и сразится с этим филистимлянином.



И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого филистимлянина, чтобы сразиться с ним; ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей.



И сказал Давид Саулу: раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада,



То я гнался за ним, и нападал на него, и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы, и поражал его, и умерщвлял его.



И льва и медведя убивал раб твой, и с этим филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними, потому что так поносит воинство бога живаго. (Не пойти ли мне и поразить его, чтобы снять поношение с израиля? Ибо кто этот необрезанный?)



И сказал Давид: господь, который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого филистимлянина. И сказал Саул Давиду: иди, и да будет господь с тобою" (1 Царств, гл. 17, ст. 32-37 ).



Царь Саул был ошеломлен, и так было бы с каждым на его месте, до такой степени рассказ этого юнца невероятен. Представьте себя на минуту свидетелями этого приключения: лев или медведь хватают овцу из стада старика Иессея и удаляются с добычей. В это время пастушонок бросается вдогонку за похитителями и отбивает у них овцу, нанося им удары руками и ногами куда попало и хватая их прямо за челюсти. Что за картина!


Найдете ли вы где-нибудь, кроме Библии, подобные подвиги? О Тартарен, о барон Мюнхаузен и прочие классические врали, вас, очевидно, воспитала Библия!



Еще из описания жизни Самсона мы узнали, что лев водился в Палестине. Это уже и тогда было сюрпризом для читателя. Но с Давидом мы встречаем в Палестине и медведя.


Натуралисты утверждают, что там, где живет медведь, не водится лев, и наоборот. Плевать на натуралистов! Значит, их наука врет. О "божественный голубь"!


Тебе остается только поведать нам о медведях, живущих на экваторе, и львах северного полюса.



"И одел Саул Давида в свои одежды, и возложил на голову его медный шлем, и надел на него броню. И опоясался Давид мечом его сверх одежды и начал ходить; ибо не привык к такому вооружению. Потом сказал Давид Саулу, я не могу ходить в этом; я не привык.


И снял Давид все это с себя" (1 Царств, гл. 17, ст. 38 - 39 ). Не привык к ношению оружия?


Ладно! Но тогда почему стих 18 предыдущей главы воспевает Давида как человека "храброго" и "воинственного"?



"И взял посох свой в руку свою, и выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушескую сумку, которая была с ним; и с сумкою и с пращею в руке своей выступил против филистимлянина. Выступил и филистимлянин, идя и приближаясь к Давиду, и оруженосец шел впереди его" (1 Царств, гл. 17, ст. 40 - 41 ).



Оруженосец Голиафа? О нем упоминают только полные тексты Библии. Но этот оруженосец упразднен в учебниках "священной истории", и Голиаф представлен там простым пехотинцем. Почему же современная церковь так урезывает "священный" текст? Оруженосец филистимского гиганта вовсе не заслуживает того, чтобы его упраздняли по произволу.


В армиях прошлого времени был солдат, сопровождавший конного офицера и оберегавший его вооружение; в наши дни его назвали бы вестовым. Следовательно, если Голиаф имел оруженосца, значит, он был кавалерийским офицером филистимской армии. Библия говорит в нескольких местах, что филистимляне располагали значительной кавалерией.


Но этот неописуемый "голубь-утка" забыл сказать нам, каковы были размеры коня Голиафа. Конь Голиафа тоже должен был быть исполинским. "Священное писание", однако, не говорит, какая страна производила феноменальных жеребцов, способных вынести наездника ростом в три метра. Досадный пропуск!



Вернемся к библейскому тексту.



"И взглянул филистимлянин, и, увидев Давида, с презрением посмотрел на него; ибо он был молод, белокур и красив лицем.



И сказал филистимлянин Давиду: что ты идешь на меня с палкою (и с камнями)? разве я собака? (И сказал Давид: нет, но хуже собаки.) И проклял филистимлянин Давида своими богами.



И сказал филистимлянин Давиду: подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым.



А Давид отвечал филистимлянину: ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя господа Саваофа, бога воинств израильских, которые ты поносил.



Ныне предаст тебя господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам (труп твой и) трупы войска филистимского птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть бог в израиле.



И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает господь, ибо это война господа, и он предаст вас в руки наши.



Когда филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу филистимлянину.



И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из пращи, и поразил филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю.



Так одолел Давид филистимлянина пращею и камнем, и поразил филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида.



Тогда Давид подбежал, и, наступив на филистимлянина, взял меч его и вынул его из ножен, ударил его, и отсек им голову его; филистимляне, увидев, что силач их умер, побежали.



И поднялись мужи израильские и иудейские, и воскликнули, и гнали филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона. И падали поражаемые филистимляне по дороге шааримской до Гефа и до Аккарона.



И возвратились сыны израилевы из погони за филистимлянами, и разграбили стан их.



И взял Давид голову филистимлянина, и отнес ее в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своем" (1 Царств, гл. 17, ст. 42-54 ).



". Одолел Давид филистимлянина пращею и камнем. и убил его; меча же не было в руках Давида" (1 Царств, гл. 17, ст. 50 ).



Стоп! Значит, он имел и шатер, этот молодой Давид? И голову филистимского гиганта он торжественно отнес в Иерусалим? Это еще более странно, ибо в ту эпоху Иерусалим еще не принадлежал евреям. Мы увидим дальше, какким образом взят был этот город, и именно Давидом, царствовавшим после смерти Саула.


Впрочем, нам уже не привыкать к противоречиям в "священном писании".



И вот, "когда Саул увидел Давида, выходившего против филистимлянина, то сказал Авениру, начальнику войска: Авенир! чей сын этот юноша? Авенир сказал: да живет душа твоя, царь; я не знаю. И сказал царь: так спроси, чей сын этот юноша? Когда же Давид возвращался после поражения филистимлянина, то Авенир взял его и привел к Саулу, и голова филистимлянина была в руке его. И спросил его Саул: чей ты сын, юноша?


И отвечал Давид: сын раба твоего, Иессея из Вифлеема" (1 Царств, гл. 17, ст. 55-58 ).265



Что еще за нелепая белиберда? Где у него мозги, у этого "божественного вдохновителя" Библии? В предыдущей главе нам рассказали с самыми мельчайшими подробностями, что Саул для успокоения своих нервов пожелал иметь человека, который играл бы ему на гуслях. Один из его слуг достал такого человека: это был Давид, и царь знал его семью. Больше того, Саул послал к Иессею посланца просить старика отпустить сына, который ему очень понравился. "Голубь" нам сказал также, что Давид часто возвращался от Саула в Вифлеем, в общем, курсировал между царским дворцом и отцовскими стадами.


И вдруг ни Саул, ни Авенир, никто из слуг царя не знают, кто такой Давид, борющийся с Голиафом? Музыкант царя, усладитель его слуха, его оруженосец вдруг стал неизвестен никому. Что думать о подобной галиматье? Был ли он в трезвом уме, "святой голубь", когда диктовал эту главу?


В этом можно усомниться!



Извлечем из рассказа эти выводы и будем продолжать поучительное чтение.



Нимало не смущаясь своими противоречиями, "священный" автор повествует, что на этот раз Саул больше не позволял Давиду возвращаться в отчий дом. С другой стороны, Ионафан внезапно воспылал великой дружбой к молодому придворному гусляру, о существовании коего он также, по-видимому, ничего не знал доселе. "Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой и лук свой и пояс свой" (1 Царств, гл.


18, ст. 3-4 ).



Вот это дружба! Что должны были думать "генерал" Авенир, весь его штаб, придворные и свита, видя, как "цесаревич" раздевается до рубашки и отдает свое оружие и все свои одежды победителю Голиафа? К сожалению, Библия забывает привести соображения тех, кто видел это замечательное зрелище.



Началась новая жизнь для юнца, которого Самуил помазал в цари и который до поры до времени, не желая соперничать с Саулом, довольствовался службой оруженосца и гусляра. Однако, несмотря на скромность, Давид вскоре омрачил дух "его величества" царя Саула.



"Когда они шли, при возвращении Давида с победы над филистимлянином, то женщины из всех городов израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами. И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид - десятки тысяч" (1 Царств, гл. 18, ст. 6 - 7 ).



Трудно, конечно, допустить, чтобы покойный Голиаф, каким бы великаном он ни был, один стоил бы десятков тысяч человек. Саул, который отличился на войне многими ратными подвигами, нашел, что овации, устроенные его оруженосцу-гусляру, выходили за пределы благоразумия и принимали непочтительный по отношению к нему характер.



"И Саул сильно огорчился, и неприятно ему было это слово, и он сказал: Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи; ему недостает только царства.



И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида.



И было на другой день: напал злой дух от бога на Саула, и он бесновался в доме своем, а Давид играл рукою своею на струнах, как и в другие дни; в руке у Саула было копье.



И бросил Саул копье, подумав: пригвожду Давида к стене. Но Давид два раза уклонился от него" (1 Царств, гл. 18, ст. 8-11 ).



Некоторое время спустя царь, для того чтобы отдалить юношу от себя, назначил его тысяченачальником (ст. 13 ). И Давид, которому все удавалось, стал завоевывать все большую и большую популярность среди сынов израилевых. Имя его стало передаваться из уст в уста.


Мы вскоре увидим, что сам бог увеличил число доказательств своего покровительства Давиду.



Позвав однажды Давида, Саул сказал ему: "вот старшая дочь моя, Мерова; я дам ее тебе в жену, только будь у меня храбрым и веди войны господни" (ст. 17 ). В глубине души Саул рассчитывал на то, что филистимляне в конце концов убьют Давида. Но Давид сказал Саулу: "кто я, и что жизнь моя и род отца моего в израиле, чтобы мне быть зятем царя" (ст.


18 ). Он все еще скрывал, что Самуил помазал его.



"А когда наступило время отдать Мерову, дочь Саула, Давиду, то она выдана была в замужество за Адриэла из Мехолы" (ст. 19 ). Автор не говорит почему. "Но Давида полюбила другая дочь Саула, Мелхола; и когда возвестили об этом Саулу, то это было приятно ему. И сказал Саул Давиду: чрез другую ты породнишься ныне со мною" (ст. 20-21 ).



Из последующего можно с вероятностью заключить, что победитель Голиафа рад был бы жениться на прелестной Мелхоле хоть сейчас. Но Саул, вероятно, пожалел, что так быстро высказал свое согласие: как только он узнал о желании молодого человека жениться, он стал предъявлять ему совершенно непостижимые требования. Никто никогда не догадается, какие трудности придумал Саул. "И сказал Саул: так скажите Давиду: царь не хочет вена, кроме ста краеобрезаний филистимских" (ст. 25 ).



Другими словами, царь не собирался давать никакого приданого за дочерью. По его мнению, приданое жене должен был принести Давид. И какое приданое?


Сто обрезков крайней плоти! Совершенно непонятно, для чего такое количество могло бы понадобиться в хозяйстве молодоженов или в царском обиходе.



Но "еще не прошли назначенные дни, как Давид встал и пошел сам и люди его с ним, и убил двести человек филистимлян, и принес Давид краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю, чтобы сделаться зятем царя. И выдал Саул за него Мелхолу, дочь свою, в замужество" (1 Царств, гл. 18, ст. 27 ).



Можно себе представить собрание, на котором был подписан брачный договор, и сцену, когда "царский нотариус" торжественно отсчитывал двести кусков крайней плоти один за другим, а влюбленная Мелхола ворковала на плече у Давида, совершенно очарованная столь прекрасным свадебным подарком! Но филистимляне сочли крайне неудобным, чтобы евреи приходили к ним, как на какой-то базисный склад, снабжаться краеобрезаниями. Война возобновилась. "Вожди филистимские вышли на войну. Давид, с самого выхода их, действовал благоразумнее всех слуг Сауловых, и весьма прославилось имя его" (1 Царств, гл.


18, ст. 30 ).



Именно в эту пору у царя стали учащаться припадки нервного расстройства. Но все же непонятно, почему "священный" автор тщится изобразить несчастного монарха самыми отвратительными красками? Согласно тому же библейскому тексту, сам бог иногда нагонял на несчастного Саула злого духа, другими словами, сам сводил его с ума.


Никакой сумасшедший неповинен в своих действиях, а Саул тем более.



"И говорил Саул Ионафану, сыну своему, и всем слугам своим, чтобы умертвить Давида; но Ионафан, сын Саула, очень любил Давида. И известил Ионафан Давида, говоря: отец мой Саул ищет умертвить тебя" (1 Царств, гл. 19, ст. 1-2 ).



Кроме того, Ионафан старался примирить враждующих. "И говорил Ионафан доброе о Давиде Саулу, отцу своему, и сказал ему: да не грешит царь против раба твоего Давида; ибо он ничем не согрешил против тебя, и дела его весьма полезны для тебя;



Он подвергал опасности душу свою, чтобы поразить филистимлянина, и господь соделал великое спасение всему израилю; ты видел это и радовался; для чего же ты хочешь согрешить против невинной крови и умертвить Давида без причины?



И послушал Саул голоса Ионафана, и поклялся Саул: жив господь, Давид не умрет.



И позвал Ионафан Давида, и пересказал ему Ионафан все слова сии, и привел Ионафан Давида к Саулу, и он был при нем, как вчера и третьего дня" (1 Царств, гл. 19, ст. 4-7 ).



Ясно, что ненависть оставляла монарха, как только он приходил в нормальное состояние, и лишь во время припадка, "когда господь наводил на него злого духа", Саул продолжал помышлять об убийстве своего зятя.



В это время война с филистимлянами была в полном разгаре, и молодой музыкант время от времени, между двумя серенадами, наносил врагам довольно значительные поражения. "И злой дух от бога напал на Саула, и он сидел в доме своем, и копье его было в руке его, а Давид играл рукою своею на струнах" (ст. 9 ). Читатель уже догадывается, что должно произойти.



"И хотел Саул пригвоздить Давида копьем своим к стене, но Давид отскочил от Саула, и копье вонзилось в стену; Давид же убежал и спасся в ту ночь" (ст. 10 ).



Молодой гусляр-военачальник спасся у своей нежной супруги, которая и старалась его утешить.



"И послал Саул слуг в дом к Давиду, чтобы стеречь его и убить его до утра, И сказала Давиду Мелхола, жена его: если ты не спасешь души твоей в эту ночь, то завтра будешь убит.



И спустила Мелхола Давида из окна, и он пошел, и убе- жал и спасся.



Мелхола же взяла статую и положила в постель, а в изголовье ее положила козью кожу, и покрыла одеждою.



И послал Саул слуг, чтобы взять Давида; но Мелхола сказала: он болен.



И послал Саул слуг, чтобы осмотреть Давида, говоря: принесите его ко мне на постели, чтоб убить его.



И пришли слуги, и вот, на постели статуя, а в изголовье ее козья кожа.



Тогда Саул сказал Мелхоле: для чего ты так обманула меня, и отпустила врага моего, чтоб он убежал? И сказала Мелхола Саулу: он сказал мне: "отпусти меня, иначе я убью тебя" (1 Царств, гл. 19, ст. 11-17 ).



Не надо упускать из виду, что мы воспроизводим наисвященнейшую книгу, божественное произведение, основу основ веры, которая претендует подчинить своим законам всех людей. Можно ли, однако, найти где-нибудь более глупую историю, чем эта? Этот анекдот с переодеванием не годится даже для дрянного водевиля. Он ниже уровня самых дешевых представлений в ярмарочных балаганах. Под страхом обратиться в жаркое на вечном огне преисподней мы обязаны, однако, верить, что Мелхола помогла своему мужу, помазаннику божьему Давиду, бежать через окно и заменила его в постели манекеном, одетым в козлиную кожу.


Должно быть, эта козлиная кожа была похожа на обычный ночной колпак Давида.



В еврейском тексте "статуя" называется словом "терафим". Это слово в современных изданиях Библии переводится как "статуя". Но "терафим" буквально значит "идол".


Следовательно, Мелхола еще имела идола? Думала ли она, что убийцы, присланные ее отцом, легковерно примут идола за ее мужа? И надеялась ли она, что козлиная кожа, которой она накрыла голову своего идола, сможет сойти за шевелюру ее мужа?


Вот прекрасный сюжет для серьезного экзамена господам преосвященным богословам.



Далее рассказ Библии начинает прямо походить на бред: "И убежал Давид, и спасся, и пришел к Самуилу в Раму, и рассказал ему все, что делал с ним Саул. И пошел он с Самуилом, и остановились они в Навафе. И донесли Саулу, говоря: вот, Давид в Навафе, в Раме.



И послал Саул слуг взять Давида, и когда увидели они сонм пророков пророчествующих и Самуила, начальствующего над ними, то дух божий сошел на слуг Саула и они стали пророчествовать.



Донесли об этом Саулу, и он послал других слуг, но и эти стали пророчествовать. Потом послал Саул третьих слуг, и эти стали пророчествовать.



Саул, сам пошел в Раму, и дошел до большого источника, что в Сефе, и спросил, говоря: где Самуил и Давид? И сказали: вот, в Навафе, в Раме.



И пошел он туда в Наваф в Раме, и на него сошел дух божий, и он шел и пророчествовал, доколе не пришел в Наваф в Раме.



И снял и он одежды свои, и пророчествовал пред Самуилом, и весь день тот и всю ту ночь лежал неодетый; поэтому говорят: "неужели и Саул во пророках?" (1 Царств, гл. 19, ст. 18, 20-24 ).



Мы намеренно привели буквально этот причудливый текст. Пророком называют человека, берущегося предсказывать будущее. Следовательно, надо быть вдохновленным богом для того, чтобы сказать, какие события произойдут в грядущие времена. Так верующие и понимают название "пророк". Обыкновенно пророк пророчествует только для того, чтобы предсказать какой-нибудь один факт: спрашивают у оракула, оракул отвечает.


Или же "человек божий" отправляется в какой-нибудь город или ко двору царя и предсказывает такую-то катастрофу или такое-то счастливое событие. Так действуют пророки, то есть те, кто выдает себя за вдохновленных и посвященных в знание наиболее таинственных вещей. Однако никому не придет в голову представить себе целый сонм, то есть собрание, пророков, извергающих свои пророчества непрерывно, наподобие фонтана.


Разве только в сумасшедшем доме?!



Даже полицейские делаются пророками и присоединяются к Самуилу, Давиду и прочим и начинают пророчествовать вместе с ними. Наконец, и сам Саул, отправляющийся на поиски зятя с целью убить его, начинает пророчествовать в пути, раздевается почти донага в собрании святых, или пророков, действующих скопом. Это очень похоже на клинические картины сумасшествия.



Ученый XVIII века Буланже заметил, что эта глупая небылица похожа на историю одного деревенского судьи из Нижней Бретани. Он послал судебного пристава за свидетелем. Свидетель же выпивал в кабачке, и пристав задержался с ним.


Судья послал другого пристава, который также застрял за бутылкой. Наконец, судья отправился сам, но тоже присоединился к компании и напился. Дело было отложено.



В главе 20 рассказывается, что Давид бежал из Навафа и скрывался у Ионафана. Ионафан снова попробовал защитить его перед свирепым Саулом, когда этот последний кончил пророчествовать. Защита была предпринята по случаю парадного обеда, данного царем в праздник "новомесячия". Саул заметил, что место Давида за столом пусто, и тогда Ионафан начал свою речь.


Но царь ничего не хотел слушать, а только багровел от злобы.



"И отвечал Ионафан Саулу, отцу своему, и сказал ему: за что умерщвлять его? Что он сделал?



Тогда Саул бросил копье в него, чтобы поразить его. И Ионафан понял, что отец его решился убить Давида.



И встал Ионафан из-за стола в великом гневе, и не обедал во второй день новомесячия; потому что скорбел о Давиде, и потому что обидел его отец его" (1 Царств, гл. 20, ст. 32-34 ).



Ионафан отправился предупредить зятя, что ему, по-видимому, не удастся сломить упорство царя. И Давид слушал его, и "поднялся с южной стороны, и пал лицем своим на землю, и трижды поклонился; и целовали они друг друга, и плакали оба вместе, но Давид плакал более" (ст. 41 ).



Давид отправился к священнику Ахимелеху, жившему в Номве, просить у него приюта. Священник принял его, накормил его священным хлебом, но намекнул, что не может гарантировать ему безопасности. И так как молодой гусляр, раньше чем навострить лыжи, просил Ахимелеха дать ему какое-нибудь оружие, чтобы иметь чем защищаться в случае нужды, священник ответил ему: "вот меч Голиафа филистимлянина, которого ты поразил в долине дуба, завернутый в одежду, позади ефода; если хочешь, возьми его; другого, кроме этого, нет здесь.


И сказал Давид: нет ему подобного; дай мне его" (1 Царств, гл. 21, ст. 9 ).



Давид ушел с мечом Голиафа и направился в Геф, филистимский город, где царствовал царь Анхус; он надеялся, что враг израиля окажет ему покровительство. Приближаясь к Гефу, он был узнан несколькими слугами Анхуса. Этого было достаточно для того, чтобы нагнать на Давида большого страху.


Удостоит ли царь филистимский снизойти к его бедственному положению? Это представлялось ему весьма сомнительным. "Давид. сильно боялся Анхуса, царя гефского. И изменил лице свое пред ними, и притворился безумным в их глазах, и чертил на дверях, (кидался на руки свои,) и пускал слюну по бороде своей.


И сказал Анхус рабам своим: видите, он человек сумасшедший; для чего вы привели его ко мне?" (1 Царств, гл. 21, ст. 12-14 ).



"И вышел Давид оттуда, и убежал в пещеру Одолламскую, и услышали братья его и весь дом отца его, и пришли к нему туда. И собрались к нему все притесненные и все должники и все огорченные душею, и сделался он начальником над ними; и было с ним около четырехсот человек" (1 Царств, гл. 22, ст. 1-2 ). После этого, поручив своих престарелых родителей царю моавитскому, Давид выступил в поход.


Между Давидом и его тестем Саулом началась открытая война.



Саул узнал о приеме, какой жрец Ахимелех оказал Давиду. Тогда Саул вызвал Ахимелеха и всех священников на свой суд. "И сказал ему Саул: для чего вы сговорились против меня, ты и сын Иессея, что ты дал ему хлебы и меч, и вопросил о нем бога, чтоб он восстал против меня и строил мне ковы, как это ныне видно?



И отвечал Ахимелех царю и сказал: кто из всех рабов твоих верен, как Давид? он и зять царя, и исполнитель повелений твоих, и почтен в доме твоем.



Теперь ли я стал вопрошать для него бога? Нет, не обвиняй в этом, царь, раба твоего и весь дом отца моего; ибо во всем этом деле не знает раб твой ни малого, ни великого.



И сказал царь: ты должен умереть, Ахимелех, ты и весь дом отца твоего" (1 Царств, гл. 22, ст. 13 - 16 ).



Телохранители отказались, однако, выполнить этот смертный приговор, не решаясь поднять руку на священнослужителей. "И сказал царь Дойку: ступай ты, и умертви священников. И пошел Доик идумеянин, и напал на священников, и умертвил в тот день восемьдесят пять мужей, носивших льняной ефод. И Номву, город священников, поразил мечом; и мужчин и женщин, и юношей и младенцев, и волов и ослов и овец поразил мечом" (ст.


18 - 19 ). Новая священная бойня! Один из сыновей Ахимелеха, по имени Авиафар, спасся от бойни и успел присоединиться к Давиду, который сказал ему: "останься у меня, не бойся; ибо, кто будет искать моей души, будет искать и твоей души; ты будешь у меня под охранением" (ст. 23 ).



Мы сокращаем изложение, насколько это возможно. Но руководства по "священной истории", составленные для верующих, настолько неполны, что необходимо восстановить при помощи подлинных библейских цитат множество эпизодов, которые наши церковники обходят сконфуженным молчанием. Странные подробности "святого писания" подчас не лишены самого пикантного интереса. Мы бы постарались быть еще более лаконичными, если бы дело касалось какой-нибудь другой, обыкновенной книги.


Но это ведь произведение самого бога, и мы не решаемся пропускать божественные перлы, которых так много в чудесной оправе Ветхого завета.



Сын Иессея стал скитаться по пустыне Зиф. Численность сопровождавшего его разношерстного сброда увеличилась на 200 человек. Саул преследовал эту банду, но не мог догнать. Тем не менее у Давида была встреча с Ионафаном в лесу.


Оба вновь поклялись друг другу в вечной любви и дружбе.



Узнав, что филистимляне снова выступили в поход, Саул прекратил преследование зятя, чтобы вести борьбу с национальным врагом. Филистимляне были отброшены, и царь снова взялся за Давида, который основал в пустыне Эн-Гадди свою "ставку", откуда распространял на округу свою плодотворную деятельность. Да, именно плодотворную, ибо сын Иессея, согласно самой Библии, сделался настоящим атаманом шайки разбойников: он собрал 600 головорезов и носился по горам и долинам со всем сбродом, не щадя ни друзей, ни врагов, грабя и обирая всех встречных.


Два раза Саул, имея с собой 3000 отборных солдат, уже близко подступал к Давиду. В обоих этих случаях зять проявил трогательное великодушие. Оба эпизода слишком забавны, чтобы их не процитировать. Диктуя это повествование, "божественный голубь" был воистину в приподнятом настроении.


Бог управлял всем этим. Ему не трудно было предоставить Давиду возможность проявить свое великодушие при менее смешных обстоятельствах. Если уж эти приключения уродливы, так это оттого, что "святая троица" просто захотела немного поразвлечься и шутливо поразнообразить свою нудную диктовку.


Мы, впрочем, отнюдь не хотим отнять у этих приключений их божественность: то и хорошо, что они взяты из подлинной "священной истории".



Итак, вперед,- точная цитата!



"И взял Саул три тысячи отборных мужей из всего израиля, и пошел искать Давида и людей его по горам, где живут серны,



И пришел к загону овечьему, при дороге; там была пещера, и зашел туда Саул для нужды; Давид же и люди его сидели в глубине пещеры.



И говорили Давиду люди его: вот день, о котором говорил тебе господь: "вот, я предам врага твоего в руки твои, и сделаешь с ним, что тебе угодно". Давид встал, и тихонько отрезал край от верхней одежды Саула.



Но после сего больно стало сердцу Давида, что он отрезал край от одежды Саула.



И сказал он людям своим: да не попустит мне господь сделать это господину моему, помазаннику господню, чтобы наложить руку мою на него; ибо он помазанник господень.



И удержал Давид людей своих сими словами и не дал им восстать на Саула. А Саул встал, и вышел из пещеры на дорогу.



Потом встал и Давид, и вышел из пещеры, и закричал вслед Саула, говоря: господин мой, царь! Саул оглянулся назад, и Давид пал лицем на землю и поклонился (ему).



И сказал Давид Саулу: зачем ты слушаешь речи людей, которые говорят: "вот, Давид умышляет зло на тебя?"



Вот, сегодня видят глаза твои, что господь предавал тебя ныне в руки мои в пещере; и мне говорили, чтоб убить тебя; но я пощадил тебя, и сказал: "не подниму руки моей на господина моего; ибо он помазанник господа".



Отец мой! посмотри на край одежды твоей в руке моей; я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил. Узнай и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя; а ты ищешь души моей, чтоб отнять ее.



Да рассудит господь между мною и тобою, и да отмстит тебе господь за меня; но рука моя не будет на тебе;



Как говорит древняя притча: "от беззаконных исходит беззаконие". А моя рука не будет на тебе.



Против кого вышел царь израильский? За кем ты гоняешься? За мертвым псом, за одною блохою.



Господь да будет судьею, и рассудит между мною и тобою. Он рассмотрит, разберет дело мое, и спасет меня от руки твоей.



Когда кончил Давид говорить слова сии к Саулу, Саул сказал: твой ли это голос, сын мой Давид? И возвысил Саул голос свой, и плакал.



И сказал Давиду: ты правее меня, ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом.



Ты показал это сегодня, поступив со мною милостиво; когда господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня.



Кто, найдя врага своего, отпустил бы его в добрый путь? Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня.



И теперь я знаю, что ты непременно будешь царствовать, и царство израилево будет твердо в руке твоей.



Итак поклянись мне господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего.



И поклялся Давид Саулу. И пошел Саул в дом свой, Давид же и люди его взошли в место укрепленное" (1 Царств, гл. 24, ст. 3-23 ).



Эта сцена весьма патетична, хотя и трудно понять, почему Давид в своем самоуничижении сравнивает себя с мертвым псом и блохой. Эпизод был бы действительно прекрасен, если бы его сопровождали другие обстоятельства. Но Саул, пощаженный Давидом в пещере, куда пришел отправить свои естественные надобности. "Святой дух" мог бы создать для великодушия Давида какую-нибудь другую декорацию. Но раз уж богу угодно, чтобы обстоятельства сложились именно так, то надо признать, что здесь с его стороны проявляется творческое вдохновение довольно сомнительного вкуса. Клерикалы рычат против некоторых книг Эмиля Золя, где этот знаменитый романист-натуралист описывает дурной запах, распространяемый мужиками.


Но ведь романы Эмиля Золя не священные книги, и никому никогда не придет в голову основывать на них религию. Покуда он был в ударе, этот "голубь-утка", он смело мог бы прибавить, что, спеша из пещеры, Давид попал ногой в следы пребывания в ней Саула и что это принесло ему счастье. Верующие и эту деталь приняли бы с благоговением.



Но не станем задерживаться на этом.



Во второй раз сын Иессея проявил величие души при несколько иных обстоятельствах. В то время как Саул и его армия расположились лагерем на Гахиле, Давид, сопровождаемый некиим Авессой, пробрался ночью в палатку царя. На сей раз бог был прямым сообщником своего любимого Давида.



"И, вот, Саул лежит, спит в шатре, и копье его воткнуто в землю у изголовья его; Авенир же и народ лежат вокруг него.



Авесса сказал Давиду: предал бог ныне врага твоего в руки твои; итак позволь, я пригвожду его копьем к земле одним ударом, и не повторю удара .



Но Давид сказал Авессе: не убивай его; ибо кто, подняв руку на помазанника господня, останется ненаказанным?



И сказал Давид: жив господь! пусть поразит его господь, или придет день его, и он умрет, или пойдет на войну и погибнет; меня же да не попустит господь поднять руку мою на помазанника господня.



А возьми его копье, которое у изголовья его, и сосуд с водою, и пойдем к себе.



И взял Давид копье и сосуд с водою у изголовья Саула, и пошли они к себе; и никто не видел, и никто не знал, и никто не проснулся, но все спали; ибо сон от господа напал на них.



И перешел Давид на другую сторону, и стал на вершине горы вдали; большое расстояние было между ними.



И воззвал Давид к народу и Авениру, сыну Нирову, говоря: отвечай, Авенир. И отвечал А.венир и сказал: кто ты, что кричишь и беспокоишь царя?



И сказал Давид Авениру: не муж ли ты, и кто равен тебе в израиле? Для чего же ты не бережешь господина твоего, царя? ибо приходил некто из народа, чтобы погубить царя, господина твоего.



Нехорошо ты это делаешь; жив господь! вы достойны смерти за то, что не бережете господина вашего, помазанника господня. Посмотри, где копье царя и сосуд с водою, что были у изголовья его?



И .узнал Саул голос Давида, и сказал: твой ли это голос, сын мой Давид? И сказал Давид: мой голос, господин мой, царь" (1 Царств, гл. 26, ст. 7 - 17 ).



Этот эпизод кончается так же, как и предыдущий, с той малой разницей, что сын Иессея не сравнивает себя больше с мертвым псом, но только с блохой; кроме того, он возвращает копье, оставляя себе сосуд с водой царя.



Спрашивается, почему, собственно говоря, среди библейских героев Саул причислен к проклятым? Если держаться чисто человеческого рассуждения, этот царь производит в общем впечатление довольно неплохого человека: его приступы ярости против Давида являются результатами "злого духа", а кроме того, и сам сын Иессея довольно жалкий субъект. Когда Саул свободен от влияния "злого духа", когда он находится в своем естественном и нормальном состоянии, жестокость противна ему; кроме того, он патриот, в то время как Давид (мы это увидим дальше) вместе со своим сбродом поступает на службу к филистимлянам.


Но. но церковники говорят нам, что здесь обыкновенный разум неприменим, а требуется непременно боговдохновенныи и что все, что касается веры, должно быть принято на веру.



Бог никогда не пропускал случая показать, что он покровительствовал именно Давиду, ибо этот последний во всем соответствовал его желаниям. Полюбуйтесь, например, историей Навала и Авигеи. Постараемся резюмировать библейское повествование, придерживаясь "священного" текста и отбрасывая только повторения и длинноты.



Был некто в Маоне, человек очень богатый. Был он при стрижке овец своих на Кармиле. Имя человека того - Навал, а имя жены его - Авигея. Давид послал десять отроков к Навалу с требованием дать, "что найдет рука твоя". Навал ответил: "кто такой Давид.


Ныне стало много рабов, бегающих от господ своих; неужели мне взять хлебы мои и воду мою, (и вино мое) и мясо, приготовленное мною для стригущих овец у меня, и отдать людям, о которых не знаю, откуда они. Тогда Давид сказал людям своим: опояшьтесь каждый мечом своим. Опоясался и сам Давид своим мечом, и пошли за Давидом около четырехсот человек, а двести остались при обозе.


Авигея поспешно взяла двести хлебов, и два меха с вином, и пять овец приготовленных, и пять мер сушеных зерен, и сто связок изюму, и двести связок смокв, и навьючила на ослов".



Ничего не сказав об этом мужу, она пошла навстречу Давиду. "Когда Авигея увидела Давида, то поспешила сойти с осла и пала пред Давидом на лице свое и поклонилась до земли". Давид сказал ей: "благословен господь, бог израилев, который послал тебя ныне навстречу мне, и благословен разум твой, и благословенна ты за то, что ты теперь не допустила меня идти на пролитие крови и отмстить за себя. Если бы ты не поспешила и не пришла навстречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене".



Дней через десять Навал умер. "И услышал Давид, что Навал умер, и сказал: благословен господь, воздавший за посрамление, нанесенное мне Навалом. господь обратил злобу Навала на его же голову. И послал Давид сказать Авигее, что он берет ее себе в жену. Она встала и поклонилась лицем до земли и сказала: вот, раба твоя готова быть служанкою, чтобы омывать ноги слуг господина моего. И собралась Авигея поспешно и села на осла, и пять служанок сопровождали ее; и пошла она за послами Давида и сделалась его женою.


И Ахиноаму из Изрееля взял Давид, и обе они были его женами. Саул же отдал дочь свою Мелхолу. жену Давидову, Фалтию, сыну Лаиша, что из Галлима" (1 Царств, гл. 25, ст. 2-44 ).



Если бы потребовалось написать историю грабителя с большой дороги, то едва ли надо было бы писать иначе, чем написана эта история. Восторгаясь Давидом, Библия выставляет Навала человеком грубым и жестоким. Но ведь поведение Давида не менее возмутительно. Однако сам бог участвовал в убийстве супруга, ненавидимого своей женой.


Этим злодейским вмешательством бог одновременно благословляет прелюбодеяние Давида, своего святого "помазанника". Довольно странная мораль!



В эту пору умер Самуил. "И умер Самуил; и собрались все израильтяне, и плакали по нем, и погребли его в доме его, в Раме" (1 Царств, гл. 25, ст. 1 ). Смерть не помешала ему, однако, как и Моисею, описать в своей книге события, имевшие место после его кончины. Надо признать, что в этой области Самуил побивает рекорд Моисея. Этот последний ограничился лишь описанием своих похорон и печали народной.


Посмертное же сочинение Самуила охватывает конец царства Саула и все царствование Давида. Целых 38 глав наполнены описаниями событий, которые автор видел после своей смерти! Чудо из чудес!


Каким образом Самуил, видевший все это с небесных высот глазами своей души, мог написать книгу руками своего бренного тела, умершего и с почестями погребенного? Это божественная тайна.



Не будем искать ее разгадки и удовольствуемся тем, что покойный пророк согласился добровольно быть бытописателем царствования двух помазанных им царей. "Самуил" сообщает без малейшего негодования, что "встал Давид, и отправился сам и шестьсот мужей, бывших с ним, к Анхусу, сыну Маоха, царю гефскому" (гл. 27, ст. 2 ). Анхус отвел ему для местожительства город Секелаг, и святой помазанник божий прожил год и четыре месяца среди врагов своего народа.



"И выходил Давид с людьми своими и нападал на гессурян и гирзеян и амаликитян, которые издавна населяли эту страну до Сура и даже до земли египетской.



И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец, и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду; и возвращался, и приходил к Анхусу. И не оставлял Давид в живых ни мужчины, ни женщины, и не приводил в Геф, говоря: они могут донести на нас и сказать: "так поступил Давид, и таков образ действий его во все время пребывания в стране филистимской". И доверился Анхус Давиду, говоря: он опротивел народу своему Израилю и будет слугою моим вовек" (1 Царств, гл.


27, ст. 8-12 ).



Как вам нравится этот святой помазанник, величайший из предков господа Иисуса Христа, любимец бога?



Критики напоминают, что сначала он притворился дурачком перед царем филистимским; это, конечно, не особенно хороший способ внушать доверие царю, которому собираешься служить на бранном поле, как это случилось впоследствии. Но, прибавляют критики, способ, которым Давид служил царю - своему благодетелю, еще более необычен: он заставляет его верить, что занимается грабежом евреев, в то время как на самом деле он грабит и убивает его союзников. Он истребляет все.


Он убивает всех, не щадя и детей, из боязни, чтобы они не донесли на него.



Но каким образом Анхус мог в течение 16 месяцев ничего не знать обо всем этом? Надо было ему быть еще большим дураком, чем когда-то притворялся Давид. Богословы, впрочем, отнюдь не смущаются поведением этого "помазанника"; они говорят, что совсем неважно, если он истреблял и уничтожал своих союзников, ибо это были язычники.


Они видят в Давиде даже выразителя божественного гнева и прощают ему все грехи вообще, воспевая его "святость".



В следующей главе филистимляне собираются в поход против евреев, и Давид из оруженосца и зятя еврейского царя Саула делается командиром гвардии царя филистимского. Здесь мы приближаемся к известному эпизоду с аэндорской волшебницей.



"И собрались филистимляне и пошли и стали станом в Сонаме; собрал и Саул весь народ израильский, и стали станом на Гелвуе.



И увидел Саул стан филистимский и испугался, и крепко дрогнуло сердце его.



И вопросил Саул господа; но господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим 69. ни чрез пророков.



Тогда Саул сказал слугам своим: сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница.



И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей Саул: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе.



Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей, на погибель мне?



И поклялся ей Саул господом, говоря: жив господь! не будет тебе беды за это дело.



Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне.



И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты - Саул.



И сказал ей царь: не бойся; (скажи) что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли.



Какой он видом? - спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицем на землю и поклонился.



И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; филистимляне воюют против меня, а бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, (ни в видении); потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать.



И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду.



Так как ты не послушал гласа господня и не выполнил ярости гнева его на Амалика, то господь и делает это над тобою ныне.



И предаст господь Израиля, вместе с тобою, в руки филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан израильский предаст господь в руки филистимлян.



Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, ибо сильно испугался слов Самуила; притом и силы не стало в нем, ибо он не ел хлеба весь тот день и всю ночь.



И подошла женщина та к Саулу, и увидела, что он очень испугался, и сказала: вот, раба твоя послушалась голоса твоего, и подвергала жизнь свою опасности, и исполнила приказание, которое ты дал мне.



Теперь прошу, послушайся и ты голоса рабы твоей: я предложу тебе кусок хлеба, поешь, и будет в тебе крепость, когда пойдешь в путь.



Но он отказался и сказал: не буду есть. И стали уговаривать его слуги его, а также и женщина; и он послушался голоса их, и встал с земли и сел на ложе.



У женщины же был в доме откормленный теленок, и она поспешила заколоть его и взяв муки, замесила и испекла опресноки.



И предложила Саулу и слугам его, и они поели, и встали, и ушли в ту же ночь" (1 Царств, гл. 28, ст. 4-25 ).



Этот эпизод вызывал многочисленные споры среди богословов. Что касается комментаторов-скептиков, то они немало им развлекались. Правду сказать, есть чем.



Всегда и везде мошенники и шарлатаны злоупотребляли доверчивостью наивных людей, заставляя их дорого оплачивать разного рода таинственные и, конечно, выдуманные ответы. А вот здесь Саул не только ничего не платит волшебнице, но она сама угощает его ужином и даже закалывает в его честь откормленного теленка.



Прорицатели, гадалки, ворожеи обыкновенно показывают что-нибудь смутное, обладающее способностью передвигаться благодаря скрытому и не всегда достаточно замысловатому трюку. Аэндорская же прорицательница не дает себе даже и такого нехитрого труда: она просто говорит, что видит тень, а Саул верит ей на слово.



"Во всякой другой книге, кроме священного писания, - говорит Вольтер, - это повествование сошло бы за обыкновенную и даже плохо скроенную сказку. Но, раз автором является все тот же "святой дух", -сказка бесспорна и заслуживает столько же почтения, как и все остальные".



Что касается богословов, то, не беря под сомнение правдивости эпизода, они, однако, в точности не знают, кого именно вывела колдунья. Святой Юстин в своем "Диалоге с Трифоном иудеем" допускает, что в былые времена по особому соизволению божьему волхвы могли вызывать души пророков и праведников, которые все были в аду, несмотря на праведную жизнь, и оставались там до тех пор, пока туда не пришел сам Иисус, чтобы вывести их, как об этом говорят христианские богословы. Следовательно, согласно святому Юстину, аэндорское видение могло быть душой самого Самуила.



Другой отец церкви - Ориген - идет еще дальше: он говорит, что волшебница вывела Самуила, и не только душу его, но и тело. Как на признак реальности видения он указывает на его одежду. Это позволяет любопытным спрашивать, носят ли вообще в аду одежды и, в особенности, есть ли там несгораемые платья.



Современные богословы уже отошли от наивных утверждений первых веков христианства; они хорошо чувствуют смешную сторону толкования Оригена и Юстина, согласно коим волхвы и колдуньи, эти сосуды дьявола, имели власть вызывать даже и "святых". Они заявляют, что волшебница вызвала дьявола, выдававшего себя за Самуила.



Библейский текст ясно говорит против этих казуистических толкований. Библия неоднократно повторяет: "и сказал Самуил Саулу", "Саул испугался слов Самуила", и, наконец, Самуил спрашивает: "для чего ты тревожишь меня?"



С другой стороны, возникает еще один вопрос, который не особенно легко разрешить. Саул представлен как человек, на котором лежит печать проклятия с того самого дня, как он оказал милосердие своему пленнику царю Агагу. Поэтому верующие видят в нем обреченного.


Имя первого царя израиля было столько раз проклинаемо жрецами, что многим внушает ужас.



Если внимательно прочитать "священный" текст, начинает казаться, будто бог в последнюю минуту сам себя опроверг, а Саул был спасен. Самуил заявляет ему: "завтра ты и сыновья твои будете со мною". А Самуил находился в аду праведников. Согласно христианскому богословию, до воскресения Иисуса Христа было два ада: ад отверженных, который поглотил Корея, Дафана и Авирона, и ад избранных, где патриархи, пророки и все святые Ветхого завета ожидали, пока "воскресение Христа" открыло им "врата небесные".


Следовательно, если Саул соединился с Самуилом, то это могло быть только в аду праведных; значит, несмотря на проклятие, Саул все же был из избранных.



Наконец, вот что еще могло бы значительно упростить все эти сомнения. Есть ли вообще сколько-нибудь твердая уверенность в том, что существовали когда-нибудь Саул и Самуил в действительности? Не является ли вся их история еще одной мистификацией со стороны соответствующих авторов Библии?


Вольнодумцы отмечают, что одни только еврейские книги упоминают об этом царе и об этом пророке и что летописи города Тира, говорящие о Соломоне, не содержат ни одного слова о Давиде.



Что поделаешь? Есть немало людей, которые удивляются молчанию современников относительно многих персонажей, выведенных на сцену "священным историком". Немало есть людей, которым трудно переварить такие, например, рассказы Библии, как сражение юнца Давида с Голиафом ростом более трех метров, как приданое в двести филистимлянских краеобрезаний, снятых Давидом и отсчитанных им Саулу в виде свадебного подарка его дочери, и пр. и пр.


Когда ко всему этому присоединяется еще и аэндорская волшебница, переваривать весь этот вздор становится еще труднее.



Ну, ударь раз, ударь два, но нельзя же до бесчувствия!



В это время Давид продолжал служить в филистимской армии, но в тылу. Глава 29 сообщает, что начальники лагеря в Афеке не особенно были довольны его пребыванием в рядах войск и требовали от царя Анхуса его удаления. Во время этих переговоров амаликитяне сожгли Секелаг, где жил святой помазанник божий. По возвращении из филистимского лагеря Давид и его 600 головорезов не нашли больше своих жен и детей; амаликитяне увели их в плен (гл. 30, ст.


1-3 ). Это показывает, по крайней мере, что враги библейских евреев не имели бесчеловечности последних и не истребляли побежденных. Обе супруги Давида - Авигея и Ахиноама были среди пленных. Давид бросился преследовать амаликитян, догнал и перебил всех, а пленных освободил и увел домой.



Первая книга царств заканчивается описанием смерти Саула. Саул дал филистимлянам сражение при Гелвуе. Армия израиля потерпела поражение. "И догнали филистимляне Саула и сыновей его, и убили филистимляне Ионафана, и Аминадава, и Малхисуа, сыновей Саула.



И битва против Саула сделалась жестокая, и стрелки из луков поражали его, и он очень изранен был стрелками.



И сказал Саул оруженосцу своему: обнажи твой меч и заколи меня им, чтобы не пришли эти необрезанные и не убили меня и не издевались надо мною. Но оруженосец не хотел, ибо очень боялся. Тогда Саул взял меч свой и пал на него.



Оруженосец его, увидев, что Саул умер, и сам пал на свой меч и умер с ним.



Израильтяне, жившие на стороне долины и за Иорданом, видя, что люди израильские побежали и что умер Саул и сыновья его, оставили города свои и бежали, а филистимляне пришли и засели в них.



На другой день филистимляне пришли грабить убитых, и нашли Саула и трех сыновей его, павших на горе Гелвуйской.



И (поворотили его и) отсекли ему голову, и сняли с него оружие и послали по всей земле филистимской, чтобы возвестить о сем в капищах идолов своих и народу; и положили оружие его в капище Астарты, а тело его повесили на стене Беф-Сана.



И услышали жители Иависа галаадского о том, как поступили филистимляне с Саулом.



И поднялись все люди сильные, и шли всю ночь, и взяли тело Саула и тела сыновей его со стены Беф-Сана, и пришли в Иавис, и сожгли их там.



И взяли кости их, и погребли под дубом в Иависе, и постились семь дней" (1 Царств, гл. 31, ст. 2-13).



Вторая книга царств начинается повествованием о смерти Саула, но излагает это событие совершенно иначе. Противоречие вопиющее. Оно вновь и вновь обнаруживает бесстыдство, с каким "священный голубь" и его представители насмехаются над верующими.



"По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения амаликитян и пробыл в Секелаге два дня. ("Богодухновенный" автор уже успел забыть, что этот город был дотла уничтожен пожаром несколько дней тому назад (1 Царств, гл. 30, ст. 1 ).



Вот, на третий день приходит человек из стана Саулова; одежда на нем разодрана и прах на голове его. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился (ему).



И сказал ему Давид: откуда ты пришел? И сказал тот: я убежал из стана израильского.



И сказал ему Давид: что произошло? расскажи мне. И тот сказал: народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло, и умерли и Саул и сын его Ионафан.



И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?



И сказал отрок, рассказывавший ему: я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его.



Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня.



И я сказал: вот я. Он сказал мне: кто ты? И я сказал ему: я - амаликитянин.



Тогда он сказал мне: подойди ко мне, и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне.



И я подошел к нему и убил его, ибо знал, что он не будет жив после своего падения; и взял я (царский) венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.



Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, (разодрали одежды свои).



И рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле, и о сыне его Ионафане, и о народе господнем, и о доме израилевом, что пали они от меча.



И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: откуда ты? И сказал он: я - сын пришельца, амаликитянина.



Тогда Давид сказал ему: как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника господня?



И призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей его.



И тот убил его, и он умер" (2 Царств, гл. 1, ст. 1-16 ).



После этого Давид сочинил плачевную песнь (Библия ее приводит) по поводу жестокой судьбы Саула и Ионафана. Мы приведем из нее только маленький отрывок: "скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской" (ст. 26 ).



Мы подошли теперь к эпохе, когда действительно начинается более или менее достоверная история еврейского народа. Именно со времени Саула сомнительное и неясное в этой истории как будто начинает понемногу исчезать. Правду сказать, мы и далее встретим еще немало необыкновенных и изумительных чудес.


Но эти "чудеса" будут только своеобразно украшать биографии лиц, существование которых все же не всегда приходится оспаривать.



Книги, составляющие Библию, вызывают большие споры. Богословы утверждают, что книги эти были написаны такими-то и такими-то лицами, рассказывавшими о современных им событиях: "Пятикнижие" приписывается Моисею, Иисус Навин почитается автором Книги Иисуса Навина, Самуила - автором первых двух книг царств. Внушая эту версию, богословы стараются придать Библии достоверный вид.


Они приходят в бешенство, когда им говорят, что все это было написано много позже времени описанных в Библии событий, главным образом после вавилонского пленения.



В подтверждение взглядов ученых-критиков Библии - следует отметить здесь мимоходом одну фразу из Второй книги царств, позволяющую еще раз показать лживость позиции богословов: "как написано в книге Праведного" (гл. 1, ст. 18 ). Та же Книга праведного отмечена и Иисусом Навином по поводу чуда с остановкой Солнца и Луны: "не это ли написано в Книге праведного: "стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день" (Иисус Навин, гл.


10, ст. 13 ).



Если сам Иисус не мифическая личность, то его "чудо" приключилось лет за пятьсот до царствования Давида. Следовательно, физически невозможно, чтобы Иисус мог в книге, написанной им, цитировать другую книгу, которая воспроизводит через 500 лет плачевную песнь Давида о Сауле и Ионафане.



Эта Книга праведного, упоминаемая Библией несколько раз, была упразднена иудейскими жрецами; они сами ее уничтожили, но говорят, что она, "к несчастью, пропала". Ее существование было неудобно, ибо она с наглядностью доказывала, что Ветхий завет не был написан постепенно и последовательно Моисеем, Самуилом, Давидом и др. будто бы записывавшими современные им события.



Два библейских стиха, которые мы только что сопоставили, доказывают с несомненностью "священные" подтасовки и позволяют догадаться, кому принадлежат торчащие здесь длинные уши.



Давид, уже давно помазанный Самуилом на царство, сам себя стал считать царем только после смерти Саула; только тогда стал он обнаруживать царское величие. Прежде всего он посоветовался с богом, какой город избрать столицей своего царства. Бог прямо указал ему: "Хеврон" (гл. 2, ст.


1 ). Затем он воззвал к народу, но одни только вожди колена Иуды признали Давида, "и помазали там Давида на царство над домом иудиным" (ст. 4 ). Это было вторичное помазание.



После этого Давид водворился в Хевроне с Авигеей и Ахиноамой. Вероятно, чтобы забыть первую жену свою - Мелхолу, дочь Саула, он заменил ее четырьмя другими новыми женщинами - Аггифой, Авиталой и Эглой, а также Маахой, дочерью его величества Фалмая, царя гессурского (гл. 3, ст.


2-5 ). Следует полагать, что все эти шесть царственных супруг мирно уживались.



Давиду понадобился главнокомандующий. Мы еще не забыли Авессу, который сопровождал его ночью в Гекхильский лагерь, где они вдвоем похитили у Саула его алебарду и сосуд с водой. Авесса имел двух братьев - Иоава и Асаила. Иоава Давид и поставил во главе своей армии.


Мы увидим еще, какую большую роль он будет играть во время царствования Давида.



"Всего времени, в которое Давид царствовал в Хевроне над домом иудиным, было семь лет и шесть месяцев" (2 Царств, гл. 2, ст. 11 ).



Но с другой стороны, Авенир, бывший "главковерх" Саула, не признал избранника колена иудина. Он представил народу Иевосфея, младшего сына Саула. Будучи признан остальными одиннадцатью коленами израилевыми, Иевосфей тоже принял титул царя и основал столицу свою в Маханаиме, где процарствовал всего два года.



Итак, гражданская война! Встретились у пруда Гаваонского. Авенир предложил Иоаву устроить единоборство между двенадцатью молодыми людьми из колена вениаминова и столькими же сторонниками Давида.


Иоав согласился.



"Они схватили друг друга за голову, вонзили меч один другому в бок и пали вместе" (ст. 16 ). После этого пошла общая свалка. Сторонники Давида обратили своих врагов в бегство. Увидев свое поражение, бежал и сам Авенир.


Его преследовал брат Иоава Асаил, который "был легок на ноги, как серна в поле" (ст. 18 ).



"И погнался Асаил за Авениром и преследовал его, не уклоняясь ни направо, ни налево от следов Авенира.



И оглянулся Авенир назад и сказал: ты ли это, Асаил? Тот сказал: я.



И сказал ему Авенир: уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков, и возьми себе его вооружение. Но Асаил не захотел отстать от него.



И повторил Авенир еще, говоря Асаилу: отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю: тогда с каким лицем явлюсь я к Иоаву, брату твоему.



Но тот не захотел отстать. Тогда Авенир, поворотив копье, поразил его в живот; копье прошло насквозь его, и он упал там же и умер на месте. Все, проходившие чрез то место, где пал и умер Асаил, останавливались.



Слуги же Давидовы поразили вениамитян и людей Авенировых; пало их триста шестьдесят человек.



И взяли Асаила и похоронили его во гробе отца его, что в Вифлееме. Иоав же с людьми своими шел всю ночь и на рассвете прибыл в Хеврон" (2 Царств, гл. 2, ст. 19-23, 31-32 ).



Было бы обидно пропустить описание этой знаменитой битвы, ибо все это из "священной истории", продиктованной самим богом, и, следовательно, божественные "глаголы" вроде только что прочитанных получают особое значение и заслуживают быть отмеченными. Мы никогда не должны упускать из виду, что во имя этих бессмыслиц и нелепостей, объявленных священными, служители религии считаются во многих странах государственными чиновниками, пользуются привилегиями, собираемые же с населения деньги идут на их содержание, как если бы они были учеными самых благородных наук или учителями самых возвышенных и общеполезных истин.



В то время как одиннадцать племен отказались признать Давида царем, он укреплял дом свой, рождая детей. Святой "помазанник" божий отнюдь не терял времени. "И родились у Давида (шесть) сыновей в Хевроне" (2 Царств, гл. 3, ст. 2 ).



Из-за женщины Авенир перешел на сторону Давида. Цитируем этот "священный" анекдот.



"У Саула была наложница, по имени Рицпа, дочь Айя (и вошел к ней Авенир). И сказал (Иевосфей) Авениру: зачем ты вошел к наложнице отца моего?



Авенир же сильно разгневался на слова Иевосфея и сказал: разве я - собачья голова? Я против Иуды оказал ныне милость дому Саула, отца твоего, братьям его и друзьям его, и не предал тебя в руки Давида, а ты взыскиваешь ныне на мне грех из-за женщины.



То и то пусть сделает бог Авениру и еще больше сделает ему. Как клялся господь Давиду, так и сделаю ему (в сей день):



Отниму царство от дома Саулова и поставлю престол Давида над Израилем и над иудою, от Дана до Вирсавии.



И не мог Иевосфей возразить Авениру, ибо боялся его.



И послал Авенир от себя послов к Давиду (в Хеврон, где он находился), сказать: чья эта земля? И еще сказать: заключи союз со мною, и рука моя будет с тобою, чтобы обратить к тебе весь народ израильский.



И сказал (Давид): хорошо, я заключу союз с тобою, только прошу тебя об одном, именно - ты не увидишь лица моего, если не приведешь с собою Мелхолы, дочери Саула, когда придешь увидеться со мною.



И отправил Давид послов к Иевосфею, сыну Саулову, сказать: отдай жену мою Мелхолу, которую я получил за сто краеобрезаний филистимских.



И послал Иевосфей и взял ее от мужа, от Фалтия, сына Лаишева.



Пошел с нею и муж ее и с плачем провожал ее до Бахурима; но Авенир сказал ему: ступай назад. И он возвратился" (2 Царств, гл. 3, ст. 7-16 ).



Вот каким образом Давид возвратил себе супругу номер один, которой он, по-видимому, дорожил. Это, впрочем, не заставило его отречься от шести остальных.



Что касается Авенира, то его измена Иевосфею не принесла ему счастья. Когда он отправлялся в Хеврон, к сыну Иессея, его сопровождало 20 слуг. Давид устроил пир в его честь, затем отпустил его с миром и отправил его агитировать среди евреев, что он один является их законным царем.


Узнав об этом, Иоав вызвал своих молодцов, которые перехватили Авенира в пути и привезли его в Хеврон под предлогом, что Давид имеет еще кое-что сообщить ему. Там "Иоав отвел его внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его в живот" (ст. 27 ). Кровь Асаила была отмщена.



Узнав об этом убийстве, Давид заявил, что он здесь ни при чем.



- Пусть кровь Авенира, - воскликнул он, - падет на голову Иоава.



Он устроил даже пышные похороны бывшему главнокомандующему армии его противника (ст. 20-39 ).



Положение Иевосфея было невеселое; большинство сторонников покинули его. Двое из его военачальников - Баана и Рихав пробрались однажды в жаркий день, когда он отдыхал после обеда, к нему в комнату и задушили его. Гордые этим сомнительным подвигом и рассчитывая на царскую награду, они принесли Давиду голову Иевосфея.


Давид в награду приказал сначала отрубить им руки и ноги, а затем оба они были повешены на одной виселице на берегу Хевронского пруда. Голову же Иевосфея погребли в Хевроне, в гробнице Авенира (гл. 4 ).



Процарствовав семь с половиной лет в Хевроне, Давид царствовал еще 33 года в Иерусалиме, который принадлежал иевусеям и которым он овладел, когда все двенадцать колен израильских объединились под его скипетром. Давид жил в крепости, которую назвал городом Давидовым и обстроил кругом и внутри. Хирам, царь тирский, прислал к нему плотников и каменщиков, "и они построили дом Давиду" (гл.


5, ст. 9-11 ).



Отметим, что летописи Тира ничего не говорят об этом посольстве и нигде не упоминают имени Давида. Как бы там ни было, история оседлого еврейского народа начинается, собственно говоря, со взятия Иерусалима. До тех пор евреи были бродячими ордами. Они жили грабежами и странствовали от одной горы к другой, из пещеры в пещеру, не умея устроиться по-человечески и укрепиться на одном месте. Иерусалим был расположен на пути караванов, ведших торговлю с финикиянами.


Местоположение его было очень удобное. Почва, правду сказать, там камениста и бесплодна, но зато три холма, на которых расположен Иерусалим, значительно укрепляли его в военном отношении. По-видимому, у Давида ничего не было для того, чтобы строить более или менее прочные дома, раз тирский царь Хирам послал ему и лес, и каменщиков, и плотников.


Не понятно, однако, чем мог бы платить Давид Хираму и какие вообще взаимоотношения могли быть у них.



"Давид находился, - говорит Вольтер, - во главе народа, который, после долголетнего рабства, должен был быть очень беден. Добыча, которую он мог собрать во время своих набегов, не могла особенно обогатить его, ибо и сам он не упоминает ни одного богатого разграбленного им города. В конце концов еврейская история не дает никаких подробностей относительно тогдашнего состояния Иудеи, и мы совершенно не знаем, как взялся Давид за управление страной".



Как только Давид увидел себя хозяином Иерусалима и его окрестностей на расстоянии 25-30 километров, он взял "еще наложниц и жен из Иерусалима. И родились еще у Давида сыновья и дочери" (гл. 5, ст. 13-14 ).



Закончив свои личные дела, Давид стал подумывать о приличной квартире и для бога, вернее, для "ковчега завета".



"И собрал снова Давид всех отборных людей из Израиля, тридцать тысяч.



И встал и пошел Давид и весь народ, бывший с ним из Ваала иудина, чтобы перенести оттуда ковчег божий, на котором нарицается имя господа Саваофа, сидящего на херувимах.



И поставили ковчег божий на новую колесницу, и вывезли его из дома Аминадава, что на холме. Сыновья же Аминадава, Оза и Ахио, вели новую колесницу" (2 Царств, гл. 6, ст. 1-3 ).



Но когда кортеж добрался до гумна Нахона, быки чуть было не опрокинули "ковчег". Оэа схватил его руками. Тогда зажегся против Озы гнев божий за дерзновение, и бог поразил его смертью там же, "у ковчега" (ст.


6-7 ). "И устрашился Давид в тот день господа и сказал: как войти ко мне ковчегу господню? И не захотел Давид везти ковчег господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара гефянина" (2 Царств, гл. 6, ст. 9-10 ).



Если автор данной части Библии и не Самуил, то он все-таки священнослужитель, ибо из его повествования особенно явствует забота воспретить непосвященным мирянам дотрагиваться до "ковчега". Мы уже видели ужасное истребление 50070 любопытных вефсамитян, пораженных молниеносной смертью, когда они только заглянули в "священный" ящик. Чтобы внушить побольше страху, автор не постеснялся неправдоподобности своего анекдота.


В конце концов, служителям религии совсем неважно, что богу придаются черты вопиющей несправедливости. Главное, бойся его!



Вот, например, "ковчег", который, несмотря на божественность, не должен был занимать особенно много места, раз его взвалили на простую повозку. А повозка эта должна была быть очень узкой, если она могла пройти через горные ущелья от Газы до Иерусалима. Однако священники не сопровождают "святой" сундук, что совершенно непонятно. Если принять во внимание, что не было предпринято никаких мер предосторожности, чтобы оградить ношу от случайностей пути, то этот добрый Оза, который удерживал "ковчег" в момент падения, поступил хорошо, но был вознагражден за свое религиозное усердие внезапной смертью.


Нельзя не признать, что это все-таки жестоко.



Скептики, с лордом Болингброком во главе, подчеркивали оскорбительность этого повествования для "милосердного" бога. Если кто-нибудь и был виновен, так это левиты, оставившие "ковчег" на произвол судьбы, а не мирянин, который поддержал его. Но дело в том, что именно при помощи такого рода россказней в невежественном народе и поддерживается вера в "священные" привилегии, данные богом жреческой касте.



Еще одно замечание: это жестокое начало царствования Давида лишний раз показывает, что народ еврейский был в ту пору так же груб, как и беден, и что в действительности у него не было даже ни одного приличного дома, где он мог бы поместить предметы своего культа.



Господин Аведдар, назначенный хранителем "ковчега", всячески остерегался дотронуться до него: "и благословил господь Аведдара и весь дом его" (ст. 11 ). Через три месяца Давид потребовал "ковчег" у Аведдара. "Ковчег" был перенесен в Иерусалим. Церемония перенесения была очень торжественна, и царь высказал по этому поводу большую радость. "Давид скакал из всей силы пред господом; одет же был Давид в льняной ефод" (ст.


14 ). В своем веселье он, вероятно, позволил себе поднять ногу немного выше, чем полагается, и обнаружил. то, что обнаруживать не следовало. Мелхола, его супруга номер один, не скрыла от него своих мыслей по этому поводу, после того как "священная" коробка была наконец водворена на приготовленное для нее место.



"И поразил моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых" (2 Царств, гл. 8, ст. 2)



"Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мелхола, дочь Саула, вышла к нему навстречу, (и приветствовала его) и сказала: как отличился сегодня царь израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь, рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!" (2 Царств, гл. 6, ст. 20 ).



Что касается бога, то он, наоборот, был весьма удовлетворен резвостью Давида. Он даже наказал Мелхолу за то, что она в этот день была невнимательна к своему мужу. В наказание "у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее" (ст. 23 ).



Давид хотел построить храм в честь Яхве, но бог евреев воспротивился этому, ибо приберегал эту честь для Соломона (гл. 7 ).



Глава 8 посвящена победам Давида. "После сего Давид поразил филистимлян и смирил их, и взял Давид Мефег-Гаамма из рук филистимлян. И поразил моавитян и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались моавитяне у Давида рабами, платящими дань.



"И поразил Давид Адраазара, сына Реховова, царя сувского, когда тот шел, чтоб восстановить свое владычество при реке (Евфрате).



И взял Давид у него тысячу семьсот всадников и двадцать тысяч человек пеших, и подрезал Давид жилы у всех коней колесничных, оставив (себе) из них для ста колесниц.



И пришли сирийцы дамасские на помощь к Адраазару, царю сувскому; но Давид поразил двадцать две тысячи человек сирийцев.



И поставил Давид охранные войска в Сирии дамасской, и стали сирийцы у Давида рабами, платящими дань. И хранил господь Давида везде, куда он ни ходил.



И взял Давид золотые щиты, которые были у рабов Адраазара, и принес их в Иерусалим" (2 Царств, гл. 8, ст. 1-7 ).



Давид заключил впоследствии союз с некиим Фоем, царем Имафа, столь же неизвестным в истории, как и царь, войско которого Давид разбил. Давид покорил "сирийцев, и моавитян, и аммонитян, и филистимлян, и амаликитян. Адраазара, сына Реховова, царя сувского.


И сделал Давид себе имя, возвращаясь с поражения восемнадцати тысяч сирийцев в долине Соленой" (ст. 12-13 ).



Ни один историк нигде не отмечает таких побед Давида в Сирии и до Евфрата. Никому не известен и царь Адраазар. Если бы Давид распространил свои владения до берегов Евфрата, он был бы одним из самых могущественных властелинов в ту эпоху.


Эти мнимые победы вождя маленького народца, "царя", владевшего едва одним, да и то еще недостроенным городом, есть хвастливое, беззастенчивое вранье.



Давид воевал также с аммонитянами (гл. 10 ). Война вспыхнула в результате скверной шутки аммонитского царя Аннона. Несколько евреев путешествовали по его земле. "И взял Аннон слуг давидовых, и обрил каждому из них половину бороды, и обрезал одежды их наполовину, до чресл, и отпустил" (ст.


4 ). Всякому понятно, что аммонитяне были за это как следует наказаны.



В "священном писании" были только что перечислены сыновья, рождавшиеся у Давида в Иерусалиме (2 Царств, гл. 5, ст. 15-16 ). Среди них указан Соломон. Обстоятельства рождения этого сына Давидова составляют предмет описания главы 11. Однажды во время прогулки царь издали заметил прелестную купальщицу.


Несмотря на свою святость, он тотчас же почувствовал потребность рассмотреть ее вблизи.



"И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама. жена Урии хеттеянина.



Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею. Когда же она очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой.



Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: я беременна.



И послал Давид сказать Иоаву: пришли ко мне Урию хеттеянина. И послал Иоав Урию к Давиду.



И пришел к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны.



И сказал Давид Урии: иди домой и омой ноги свои. И вышел Урия из дома царского, а вслед за ним понесли и царское кушанье.



Но Урия спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошел в свой дом.



И донесли Давиду, говоря: не пошел Урия в дом свой. И сказал Давид Урии: вот, ты пришел с дороги; отчего же не пошел ты в дом свой?



И сказал Урия Давиду: ковчег (божий), и израиль, и иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой есть и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю.



И сказал Давид Урии: останься здесь и на этот день, а завтра я отпущу тебя. И остался Урия в Иерусалиме на этот день до завтра.



И пригласил его Давид, и ел Урия пред ним, и пил, и напоил его Давид. Но вечером Урия пошел спать на постель свою с рабами господина своего, а в свой дом не пошел.



Поутру Давид написал письмо к Иоаву и послал его с Уриею.



В письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер.



Посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди.



И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых; был убит также и Урия хеттеянин.



И послал Иоав донести Давиду обо всем ходе сражения.



И приказал посланному, говоря: когда ты расскажешь царю обо всем ходе сражения,



И увидишь, что царь разгневается, и скажет тебе: "зачем вы так близко подходили к городу сражаться? разве вы не знали, что со стены будут бросать на вас?



Кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? не женщина ли бросила на него со стены обломок жернова (и поразила его), и он умер в Тевеце? Зачем же вы близко подходили к стене?" тогда ты скажи: и раб твой Урия хеттеянин также (поражен и) умер" (2 Царств, гл. 11, ст. 3-21 ).



Посланный выполнил поручение. "Тогда сказал Давид посланному: так скажи Иоаву: "пусть не смущает тебя это дело, ибо меч поядает иногда того, иногда сего; усиль войну твою против города, и разрушь его". Так ободри его.



И услышала жена Урии, что умер Урия, муж ее, и плакала по муже своем.



Когда кончилось время плача, Давид послал, и взял ее в дом свой, и она сделалась его женою и родила ему сына. И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах господа" (2 Царств, гл. 11, ст. 25-27 ).



Бог прислал к царю пророка Нафана, который рассказал ему следующую историю: некий крупный богач, владелец многочисленных стад, приютил однажды путника и, чтобы угостить его, дал ему поесть мяса овцы, которую он украл у бедняка, вместо того чтобы взять ее из своих обильных стад. Давид возмутился по поводу этого подлого поступка богача, а Нафан перебил его: "Ты - тот человек, (который сделал это). Так говорит господь, бог израилев: я помазал тебя в царя над Израилем, и я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом израилев и иудин, и, если этого (для тебя) мало, прибавил бы тебе еще больше; зачем же ты пренебрег слово господа, сделав злое пред очами его. И сказал Давид Нафану: согрешил я пред господом.


И сказал Нафан Давиду: и господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам господа хулить его, то умрет родившийся у тебя сын" (2 Царств, гл. 12, ст. 7-9,13-14 ).



Вслед за этим пророк величественно удалился. Следует молитва и пост Давида; а через семь дней - смерть новорожденного.



"И молился Давид богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись, провел ночь, лежа на земле.



И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел, и не ел с ними хлеба.



На седьмой день дитя умерло.



И утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошел к ней и спал с нею; и она (зачала и) родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И господь возлюбил его;



И послал пророка Нафана, и он нарек ему имя: Иедидиа (возлюбленный богом), по слову господа" (2 Царств, гл. 12, ст. 16-18, 24- 25 ).



Вот один из несомненно наиболее поучительных эпизодов. Вольтер заметил, что женщина, совершавшая прелюбодеяние, не могла бы выйти замуж за своего любовника, убийцу законного мужа, разве только если "непогрешимый" - римский папа дал бы ей специальное благословение. Папы имеют такую власть. Но совершенно несомненно, что ни у одного цивилизованного народа убийце не разрешается жениться на вдове своей жертвы 70 .



Здесь кроется еще одна трудность: если считать незаконным брак Давида и Вирсавии, то нельзя утверждать, следовательно, что Иисус Христос есть законный потомок Давида, как представляет его евангельская родословная. Если же, наоборот, считать его законным потомком, то это значит попрать ногами законы общечеловеческие, а заодно и религиозные. Если брак Давида с Вирсавией есть преступление, значит, Христос происходит из самого нечистого источника, ибо Новый завет производит его от Соломона 71 .



Для разрешения столь трудной дилеммы богословы указывают на раскаяние Давида, которым он искупил свой "грех". Но его "раскаяние" было очень непродолжительно, да он так и оставил у себя жену своей жертвы. Следовательно, он еще более отягчил свое преступление.


Это новая трудность, которую богословы не могут обойти, и здесь они опять прибегают, как всегда в трудных случаях, к необходимости слепой веры в "неисповедимую волю божию".



В случае, который мы рассматриваем, очень трудно, правду говоря, толком распознать эту самую "волю божию". Бог, который убил старого Навала, чтобы облегчить первое прелюбодеяние Давида, вдруг рассердился, когда его любимый "помазанник" провинился, умертвив Урию. Нам кажется, Давиду надлежало и здесь попросить бога самому заняться убийством и дать ему Вирсавию так же просто и без труда с его стороны, как он некогда дал ему Авигею.


Тогда бог совсем бы и не рассердился.



Затем, бог обнаруживает здесь гнев довольно странный. По-видимому, он сердился, если посылал пророка Нафана обрушить на голову Давида угрозы жестоких наказаний. Однако это не мешает ему благосклонно взирать на брак Давида с женой его жертвы, ибо он тотчас же обнаруживает свое расположение к Соломону, родившемуся у Давида от этой вдовы.


Он просто переносит наказание за грех убийцы на новорожденного младенца, умерщвляя его.



Таким образом, благодаря этой странной, но, конечно, божественной комбинации Давид выходит сухим из воды. Впрочем, это не совсем так. Он прощен, ибо ребенок умер; но он не прощен, ибо угроза, что его жены и наложницы будут спать с другими на глазах всего Израиля, - эта угроза осталась и, как мы еще увидим, будет частично приведена в исполнение.



В это время Иоав воевал против Раввы аммонитской и взял эту столицу. Давид приехал туда, чтобы вступить во владение "городом". "И взял Давид венец царя их с головы его, - а в нем было золота талант и драгоценный камень, - и возложил его Давид на свою голову, и добычи из города вынес очень много" (2 Царств, гл. 12, ст.


30 ). Талант - это 36 килограммов золота, Невозможно допустить, чтобы человек носил такую корону: она раздавила бы и библейского Голиафа.



Победив аммонитян, царь израильский и иудейский подверг своих пленных самым немыслимым пыткам. Это были те же самые жители Раввы, которые избавили Давида от нежеланного Урии. Давид был наполовину прощен богом, но бог избрал Давида, чтобы сделать его божественным мстителем против его собственных нечаянных пособников, которые были совершенно неповинны, ибо находились в состоянии законной обороны.


Уж если кто-нибудь должен был бы поплатиться, так это Иоав, роль которого была в этом деле не из почтенных.



"А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим" (2 Царств, гл.


12, ст. 31 ).



Было бы очень желательно, чтобы все эти непостижимые варварства оказались бы таким же вздорным вымыслом, как и корона в 36 килограммов. История не знает примеров столь громадной и обдуманной жестокости: о ней рассказывает и ее восхваляет только "священная" книга - Библия!



Католический сверхученый богослов бенедиктинец Кальмет говорит: "Надо предполагать, что Давид следовал обычным в его время законам войны, ибо священное писание во всем этом не упрекает Давида и даже во всем считает его поведение, кроме случая с Урией, правильным и безупречным".



"Это извинение было бы хорошо в истории тигров и пантер, - отвечает ему Гюэ 72. - Какой человек сможет найти подобающее извинение для подобной жестокости? А между тем этот человек-любимец бога. Верна ли эта история или представляет собою вымысел, но такого рода религиозное наставление нужно только порицать. А что думать о тех, которые взяли на себя миссию внушать народу, что такого рода бесчеловечная дикость является поступком славным и достойным?"



В "истории" Давидовой уходишь от одного ужаса только для того, чтобы сразу же узнать о другом.



"И было после того: у Авессалома, сына Давидова, была сестра красивая, по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида.



И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры своей; ибо она была девица, и Амнону казалось трудным что-нибудь сделать с нею.



Но у Амнона был друг, по имени Ионадав, сын Самая, брата Давидова; и Ионадав был человек очень хитрый.



И он сказал ему: отчего ты так худеешь с каждым днем, сын царев, - не откроешь ли мне? И сказал ему Амнон: Фамарь, сестру Авессалома, брата моего, люблю я.



И сказал ему Ионадав: ложись в постель твою, и притворись больным; и когда отец твой придет навестить тебя, скажи ему: пусть придет Фамарь, сестра моя, и подкрепит меня пищею, приготовив кушанье при моих глазах, чтоб я видел, и ел из рук ее" (2 Царств, гл. 13, ст. 1-5 ).



История знает несколько кровосмесительств, сходных с кровосмесительством Амнона. Во всяком случае, нельзя предположить, чтобы они были скопированы одно с другого; эти явления были довольно распространены у всех древних народов. Но вот что особенно странно здесь: Амнон поведал о своей преступной страсти своему двоюродному брату Ионадаву.


Надо было бы, чтобы семья Давида была довольно развращена, если один из сыновей, который мог иметь сколько угодно наложниц, пожелал бы непременно обладать своей собственной сестрой и чтобы его двоюродный брат ему в этом содействовал.



Амнон последовал совету Ионадава, и все произошло, как тот предсказал. Царь, придя к сыну, выслушал его просьбу, принял ее за безобидную фантазию больного, в которой нельзя отказать, и отправил дочь приготовить ему любимое блюдо.



"И пошла она в дом брата своего Амнона; а он лежит. И взяла она муки и замесила, и изготовила пред глазами его и испекла лепешки.



И взяла сковороду и выложила пред ним; но он не хотел есть. И сказал Амнон: пусть все выйдут от меня. И вышли от него все люди.



И сказал Амнон Фамари: отнеси кушанье во внутреннюю комнату, и я поем из рук твоих. И взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и отнесла Амнону, брату своему, во внутреннюю комнату.



И когда она поставила перед ним, чтоб он ел, то он схватил ее, и сказал ей: иди, ложись со мною, сестра моя.



Но она сказала: нет, брат мой, не бесчести меня, ибо не делается так в Израиле; не делай этого безумия.



И я, куда пойду я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из безумных в израиле. Ты поговори с царем; он не откажет отдать меня тебе.



Но он не хотел слушать слов ее, и преодолел ее, и изнасиловал ее, и лежал с нею.



Потом возненавидел ее Амнон величайшей ненавистью, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней; и сказал ей Амнон: встань, уйди.



И (Фамарь) сказала ему: нет, (брат); прогнать меня - это зло больше первого, которое ты сделал со мною. Но он не хотел слушать ее.



И позвал отрока своего, который служил ему, и сказал: прогони эту от меня вон и запри дверь за нею" (2 Царств, гл. 13, ст. 8-17 ).



Как вы находите, читатель? Не правда ли, это очень удачный анекдот для "священной" книги, продиктованной самим богом?



"И посыпала Фамарь пеплом голову свою, и разодрала разноцветную одежду, которую имела на себе, и положила руки свои на голову свою, и так шла и вопила" (ст. 19 ).



Авессалом, который, подобно ей, был рожден от Маахи, четвертой жены Давида, оставил по себе "длинноволосую" славу. Это еще один из библейских персонажей, знаменитых благодаря своей гриве: длиной волос он превосходил Самсона и Самуила. Узнав об изнасиловании Фамари, Авессалом пытался сначала утешить ее. Мы цитируем:



"Не Амнон ли, брат твой, был с тобою? - но теперь молчи, сестра моя; он - брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле" (ст. 20).



Несмотря на эти добрые слова, Фамарь оставалась безутешной. Что касается Давида, то, когда он узнал, что подразумевал Амнон под вкусным блюдом Фамари. он впал в большой гнев, но гнев его быстро утих: ведь Давид и сам за собой знавал подобные грешки.



"Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона" (ст. 22 ). Авессалом скрывал ненависть свою целых два года (ст. 23 ). По истечении этого времени у него в Ваал - Гацоре была стрижка овец, и по этому поводу он устроил большое пиршество, на которое пригласил и своих братьев, в том числе и Амнона.


Кровосмеситель-насильник перепился и в пьяном виде был убит (ст. 24-29 ).



"Это ужасное бесчестие - спать со своей сестрой, - говорит Вольтер. - Ужасно грубо прогнать ее после такого оскорбления. Но предательски убить своего брата, пригласив его к себе на пирушку, - это, несомненно, не меньшее преступление".



Все братья Авессалома, свидетели этого братоубийства, быстро встали из-за стола и обратились в бегство на своих мулах, как будто каждый из них боялся разделить участь Амнона.



Здесь впервые в еврейской истории встречаются мулы. Один богослов, страдавший манией придавать необычайность даже тем событиям, которые были совершенно лишены ее, - все тот же наш старый знакомец, неистощимый Кальмет, - в своем комментарии к Библии указывает, что "в Палестине мулы не являются результатом скрещивания ослов с кобылицами, но рождаются от самцов и самок мулов" (!).



Эта неожиданная новость возбудила смех Вольтера, который отвечает бенедиктинцу: "Кальмет воспроизводит здесь мнение Аристотеля, но он, конечно, гораздо лучше сделал бы, если бы посоветовался с каким-нибудь скотопромышленником. Мы знаем несколько путешественников, утверждающих, что Аристотель ошибался, а вместе с ним и почтенный отец Кальмет. В наши дни нет уже ни одного натуралиста, который верил бы в существование самостоятельной породы мулов. Осел может дать хорошего мула от скрещивания с кобылицей.


Но природа тут и останавливается, ибо сам мул не обладает способностью воспроизводить потомство. Зачем, спрашивается, "провидение" дало ему органы воспроизведения? Говорят, что оно ничего не делает без цели.


Тем не менее самая бесполезная вещь в мире - это воспроизводительные органы мула. Они нужны ему не больше, чем мужчине сосцы, которые тоже существуют для одной видимости".



Давид долго оплакивал Амнона и не скрывал, что порицал Авессалома за убийство. Вот почему Авессалом эмигрировал: он нашел прибежище в царстве гессурском у своего деда и прожил там три года. Иоав прибег к хитрости, чтобы вызвать его обратно. Это удалось ему, и он привел его в Иерусалим.


Но Давид не хотел видеть своего сына.



"Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка.



Когда он стриг голову свою, - а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, -то волоса с головы его весили двести сиклей 73 по весу царскому.



И родились у Авессалома три сына и одна дочь, по имени Фамарь; она была женщина красивая (и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию).



И оставался Авессалом в Иерусалиме два года, а лица царского не видел.



И послал Авессалом за Иоавом, чтобы послать его к царю, но тог не захотел придти к нему. Послал и в другой раз; но тот не захотел придти.



И сказал (Авессалом) слугам своим: видите участок поля Иоава подле моего, и у него там ячмень; пойдите, выжгите его огнем. И выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. (И пришли слуги Иоава к нему, разодрав одежды свои, и сказали: слуги Авессалома выжгли участок твой огнем).



И встал Иоав, и пришел к Авессалому в дом, и сказал ему: зачем слуги твои выжгли мой участок огнем?



И сказал Авессалом Иоаву: вот, я посылал за тобою, говоря: приди сюда, и я пошлю тебя к царю сказать: зачем я пришел из Гессура? Лучше было бы мне оставаться там. Я хочу увидеть лице царя.


Если же я виноват, то убей меня.



И пошел Иоав к царю, и пересказал ему это. И позвал царь Авессалома; он пришел к царю, (поклонился ему) и пал лицем своим на землю пред царем; и поцеловал царь Авессалома" (2 Царств, гл. 14, ст. 25-33 ).



Поведение Авессалома по отношению к Иоаву менее ужасно, чем все остальное, но оно чрезвычайно уродливо. Нигде, кроме Библии, никто никогда не сжигал полей военачальника и премьер-министра для того только, чтобы вызвать его на разговор. Какой странный способ добиваться аудиенции!



"После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов" (гл. 15, ст. 1 ). Затем он стал искать популярности, обещая народу правосудие, и в конце концов вкрадывался "в сердце израильтян" (ст.


6 ). Сорок лет спустя Авессалом сказал Давиду: "пойду я и исполню обет мой, который я дал господу, в Хевроне. Сказал ему царь: иди с миром. И разослал Авессалом лазутчиков во все колена израилевы, сказав: когда вы услышите звук трубы, то говорите: Авессалом воцарился в Хевроне.


С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело" (ст. 7-11 ).



Тогда Давид сказал своим слугам, бывшим с ним в Иерусалиме: "встаньте, убежим, ибо не будет нам спасения от Авессалома; спешите, чтоб нам уйти, чтобы он не застиг и не захватил нас, и не навел на нас беды, и не истребил города мечом.



И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему, царю, мы - рабы твои.



И вышел царь и весь дом его за ним пешком. Оставил же царь десять жен, наложниц (своих), для хранения дома.



И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата.



И все слуги его шли по сторонам его, и все хелефеи и все фелефеи, и все гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя" (2 Царств, гл. 15, ст. 14-18 ).



Лорд Болингброк рассказывает, что, когда духовник одного английского генерала читал ему только что цитированное место Библии, генерал вырвал книгу из его рук, бросил ее оземь и воскликнул:



- Тысячу молний! Что это за жалкий трус, ваш несчастный Давид, если он удрал с целым полком солдат? Нет, уж я бы повернул обратно; я догнал бы этого Авессалома и повесил бы его, как собаку, на первой осине!



"Когда дошел царь Давид до Бахурима. вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей. и злословил, и бросал камнями на Давида и на всех рабов царя Давида; все же люди и все храбрые были по правую и по левую сторону (царя). Так говорил Семей, злословя его: уходи, уходи, убийца и беззаконник. И шел Давид и люди его своим путем, а Семей шел по окраине горы, со стороны его, шел и злословил, и бросал камнями на сторону его и пылью" (2 Царств, гл.


16, ст. 5-7, 13 ).



Критики отмечают, что, если бы автор был обыкновенный писатель, он привел бы какие-нибудь подробности мятежа Авессалома; он сказал бы, какими силами тот располагал, почему Давид, этот прославленный воин, так постыдно бежал из Иерусалима еще раньше, чем его мятежный сын показался у ворот города. Мы знали бы, был ли Иерусалим укреплен или не был, знали бы, почему народ не оказал никакого сопротивления Авессалому. Возможно ли, чтобы такой жестокий тиран, как безжалостный Давид, который распиливал надвое своих побежденных врагов, размалывал их на жерновах, сжигал их в печах, бежал бы из своей столицы, как плаксивое дитя, не сделав ни малейшей попытки подавить мятеж непокорного сына?


А случай с этим Семеем, который безнаказанно осыпает царя камнями и пылью, в то время когда царь окружен таким количеством вооруженных, а также и всем населением Иерусалима, - не есть ли это одна из самых невероятных выдумок "божественной утки"? Спрашиваешь себя иной раз, не сон ли это, когда читаешь такую белиберду в религиозной книге, каждому слову которой надо верить под страхом анафемы?



"Авессалом же и весь народ израильский пришли в Иерусалим, и Ахитофел с ним. И сказал Ахитофел Авессалому: войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою. И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля" (2 Царств, гл.


16, ст. 15, 21-22 ).



Критики не находят, что публичные сношения со всеми наложницами царя были бы верным шагом к снисканию популярности в народе. Они также отказываются верить, чтобы Авессалом, как бы молод он ни был, мог повторить раз за разом на глазах у всего иерусалимского населения подобные попытки снискать народную любовь, ложась по очереди со всеми десятью наложницами отца. Но что яснее всего, это то, что "священный" автор, составляя основную книгу христианской религии, любит копаться в грязных и порнографических историях. После кровосмесительства Амнона нам подносят десять кровосмесительств Авессалома.


Час от часу не легче! С этой "святой" Библией мы выходим из гадости только для того, чтобы попасть в гнусность.



Ахитофел дал еще и другой совет Авессалому, а именно - набрать 12000 человек и немедленно пуститься преследовать Давида. Но некто Хусий посоветовал ему прежде всего обратиться с воззванием ко всему Израилю, от Дана до Вирсавии. Этот последний совет больше понравился Авессалому.


Ахитофел, раздосадованный тем, что его не послушали, покончил с собой.



В конце концов мятежники потерпели поражение в Ефраимском лесу, где 20000 солдат Авессалома были убиты войсками царя под командой Иоава. Во время бегства сын Давида, сидевший верхом на муле, запутался волосами между ветвями дуба и так и повис, а мул убежал. Иоав пронзил Авессалома тремя мечами. Этот эпизод, кажется, притянут-таки за волосы, не правда ли? Что касается Давида, то, когда он узнал о смерти прекрасного молодого человека, он пролил обильные слезы и повторял: "Сын мой, Авессалом!


Авессалом, сын мой!" Других надгробных речей на этот раз не последовало.



Итак, Давид возвратился в свою столицу. На радостях он простил Семея 74. закидывавшего его камнями. Затем было еще одно возмущение, вызванное Савеем; оно было преодолено, и люди, у которых он скрывался, отрубили ему голову.


Наконец, был некий "капитан" Амессай, которого Авессалом возвел в "генеральский" чин. Иоав сблизился с ним, притворяясь благожелательным, и во время беседы "взял Иоав правою рукою Амессая за бороду, чтобы поцеловать его. Амессай же не остерегся меча, бывшего в руке Иоава, и тот поразил его им в живот, так что выпали внутренности его на землю, и не повторил ему удара, и он умер" (2 Царств, гл.


20, ст. 9-10 ).



Все это вновь и вновь напоминает о величайшем нравственно-воспитательном содержании и значении иудео-христианского "священного писания", которое не могут-де понять безбожники!



* * *



52 Бог уверял Моисея даже, что в Ханаане - в "земле обетованной" - "течет молоко и мед!" (Исход, гл. 3, ст. 8 ).



53 Это число (430 лет) дважды приводится - в стихах 40 и 41 главы 12 книги "Исход".



54 Золото (температура его плавления 1063°) растворяется в водном растворе хлора и в других жидкостях, выделяющих свободный хлор, в частности в царской водке (смесь азотной и соляной кислот). Даже отдельно взятые сильные кислоты (серная, азотная, соляная) не действуют на золото без дополнительных окислителей.



55 Вернее, как установила библейская критика, книга "Бытие" повторяет то, что было раньше записано в книге "Второзаконие", ибо последняя написана значительно раньше книги "Бытие".



56 Это место в русском тексте Библии изложено очень вольно. Латинский текст гласит: "Если в сражении воин увидит сладостный сон и у него случится истечение семени, он должен утром выйти в поле, а вечером обмыться чистой водой".



57 Совершенно так же высказываются и православные богословы. Вот что, например, говорилось во вводной статье к Библии: "И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах "Пятикнижия" лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличность архаизмов, прекрасное знание древнего Египта,- все это настолько сильно говорит за принадлежность "Пятикнижия" Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению". (Вводная статья к Библии, изд. журнала "Странник", СПб. 1904. )



Однако, как установила научная критика Библии, единства плана и гармонии частей нет в "Пятикнижии" с самого начала и до последних страниц; ср. хотя бы два противоречащих друг другу рассказа о сотворении мира (Бытие, гл. 1 и 2 ), два взаимоисключающих друг друга рассказа о потопе (Бытие, гл. 6, 7 и 8 ), основание почитания субботы (Второзаконие, гл. 5, ст. 13-15, и Исход, гл.


20, ст. 8-11 ) и др. О "прекрасном знании" Египта в нашей книге уже говорилось много: библейские авторы не имели даже элементарнейших сведений об этой великой стране.



58 Ассирия - одно из величайших государств древности, простиравшееся при царях Тиглатпаласаре III (745-727 гг. до н. э.), Салманасаре V (727-722 гг. до н. э.), Саргоне (722 - 705 гг. до н. э.) и др. от реки Евфрата до Средиземного моря и Египта.



59 Иордан (у арабов река называется Шериаб-эль-Кебире) - самая большая из немногих рек в Палестине, длиной около 250 км (раз в пятнадцать короче Волги - 3700 км), берет начало в Сирии и протекает по узкой скалистой долине. Мелководна и совершенно несудоходна.



60 Редакторы Библии несколько смягчают указанное место "священного писания". В Евангелии от Матфея (гл. 1, ст.


5) матерью Вооза называется некая Рахава. Так с помощью благочестивой вставки одной лишь буквы пытаются снять конфузное место в библейском тексте.



61 Николай Фрере (1688 - 1749) - французский философ-материалист, один из провозвестников эпохи французского Просвещения.



62 Лорд Генри Болингброк (1678 - 1751) - английский мыслитель и политический деятель, друг Вольтера и Дж. Свифта. В своих трудах вскрыл массу библейских противоречий, один из первых высказал мысль о неисторичности Иисуса Христа.



63 Томас Вулстон - английский богослов. Утверждал, что ветхозаветные чудеса никогда не имели места и что они послужили созданию евангельской истории Иисуса. В дальнейших своих работах высказал предположение, что и евангельские чудеса есть только аллегории.


Замучен в 1733 году в тюрьме за слишком вольное, с точки зрения служителей церкви, толкование Библии.



64 Мадианитяне, как помнит читатель, уже были все перебиты Моисеем (Числа, гл. 31 ). Это не мешает "священному" автору вновь и вновь выводить их на сцену.



65 Рождению Самсона предшествовало одно из обычных в религиозных мифах "благовещений", использованное позднее в новозаветном мифе о Христе. Самсон является одним из древнейших богов-спасителей, разновидностью солнечного божества, образ которого восходит к древневавилонскому прототипу - герою Гильгамешу. Само слово "самсон" означает "солнечный".



66 Ифигения - в древнегреческом мифе дочь царя Агамемнона. Была принесена в жертву богине Артемиде, разгневанной на греков. Этот миф послужил сюжетом для многих литературных произведений (Эврипид, Расин, Гете).



67 В своей книге Лео Таксиль цитирует почти целиком всю библейскую книгу "Руфь" (в ней четыре главы) В настоящем издании "Забавной Библии" редакция приводит только пересказ содержания книги "Руфь", ограничившись цитированием лишь некоторых, наиболее интересных мест "священного" текста.



68 В русских переводах Библии устранены церковниками многие неприличные места. Но церковнославянский текст более откровенен: "и отяготе рука господня на Азоте, и наведе на них, и воскипе им на седалищах их, во Азоте и в пределах его, и посреде страны его умножишася мышы" (ст. 6 ); "и поразил мужи града от мала до велика, и поразил их на седалищах их, и сотвориша гефеи себе седалища (злата)" (ст. 9 ).



69 Урим, также и туммим,- амулеты, которыми еврейские жрецы пользовались для гаданий. Это были драгоценные камни, украшавшие одежды первосвященника. Библия неоднократно отмечает, что при помощи этих талисманов можно было "вопрошать" бога и "узнавать его волю".


Об этих "вопрошениях" см. в Первой книге Царств (гл. 14, ст. 37; гл. 22, ст.


10; гл. 23, ст. 9 и сл; гл. 28, ст.


6; гл. 30, ст. 7-8 ).



70 По признанию самих богословов, грех Давида был двойной: блуд и убийство. По законам божьим он дважды заслуживал смертной казни: за прелюбодеяние, согласно книге "Левит" (гл. 20, ст. 30 ), и за убийство, согласно той же книге (гл. 24, ст.


17 ) Но он был царь. Оправданием "святого кроткого царя" Давида послужило также и то, что Вирсавия была женщиной. Богословы сумели часть вины (и притом главную!) возложив именно на нее.


Они обвинили ее "в бесстыдстве, с которым она обнаруживала свои прелести пред глазами царя, купаясь на открытом месте, где ее легко было видеть, а также в поразительной готовности (!), с которой она согласилась на исполнение желания царя в таком деле" (!) (см. Лопухин, "Библейская история", т. II ).



71 Этого неудобства пытается избежать родословная, приведенная в главе 3 Евангелия от Луки, вопреки Евангелию от Матфея ведущая род Христа от Давида через другого его сына - Нафана.



72 М. Гюэ (1630-1721) - французский философ, представитель теологического скептицизма.



73 Около двух с половиной килограммов.



74 "И сказал царь Семею: ты не умрешь. И поклялся ему царь" (2 Царств, гл. 19, ст. 23 ). "Святой" Давид нашел, однако, вполне христианский и благочестивый способ отомстить врагу, не нарушая своей клятвы: умирая, он попросил Соломона прикончить Семея.


Соломон так и сделал: "И повелел царь Ванее. и он пошел и поразил Семея, и тот умер" (3 Царств, гл. 2, ст. 46 ).






Творческое объединение Padonki.org

Легалайз неизбежен или за что закрыли Лещенко?!



Поцоны, как же все это заебло! Что за блядство творится? Перед самым Новым годом закрыли нашего камрада — падонка до мозга костей, отца двоих детей и просто хорошего человека — Лещенко.



Закрыли за сущую хуету, безделицу — двенадцать граммов ебаной дичьки в кармане. Что за нахуй. Зачем государству ломать человеку жизнь из-за подобной хуеты?


В чем тут состав преступления?



Он не барыжил, держал траву для собственного употребления. Работал, платил государству налоги, на которые содержится вся эта бюрократическая пиздобратия принимающая такие гнусные, античеловеческие законы, растил детей — будущих рабов для этих хозяев жизни.



За что с ним так? Он никого не убил (нет, ну убил одного чертагана — какла, да еще и бывшего мусора, но это было пятнадцать лет назад и по пьяни, попрошу заметить, а не под травой, да и искупил Леф сполна), не ограбил, не насиловал. Он не брал взятки, не расхищал, не продавал Родину.


Он просто жил, трудился и хотел немного кайфануть по-своему субботним вечером.



Имеет человек труда права на эту мизерную толику удовольствия? Не все же тупо гнуть спину на всякую мразь, наживающуюся на труде простых людей?



Скот он или право имеет?



Закрыть человека за щепотку конопли — этого дара Джа простым смертным — вот где преступление против человечества!



Закрывайте лучше вон этих гнусных алкашей, что в пьяном угаре, обожравшись чумной химической синьки, избивают своих жен, детей, устраивают бессмысленные драки, поножовщину. С топорами гоняются в белогарячечном ахуе за людьми (был такой случай в моей практике — сосед, конченная мразь и алкот, в состоянии делирия бегал за мной с топором по улице). Да много всяких пакостей делается под воздействием этого воистину самого ужасного и богомерзкого наркотика — алкоголя!


Вот что надо запретить раз и навсегда.



И это случилось в тот момент, когда всю России захлестнула волна этих курительных смесей, действующим веществом которых является вовсе не голубой лотос и прочая байда, а искусственно синтезированный каннабиноид — ядовитая поебень, производимая в Китае для отравы наших российских детей.



Как им не совестно, всем этим Анищенкам, врать людям? Три года продолжалась эта вакханалия с разрешения его зама, а теперь они, видите ли, прозрели и кинулись изымать и арестовывать торговцев этой отравой? Бабла достаточно, наверно, хапнули?


Когда же они нахапаются-то. Неужели не ясно, что жизнь у человека одна — хапай не хапай, не уложишь с собой в могилу все эти гнусные доллары и евро, на крови наших детей сделанные.



Выблядкам своим оставят?



Так вот — желаю этим их «золотым» детишкам сторчаться и издохнуть как последним мразям под забором, ибо неправедные денежки нажитые папиками не пойдут в прок. Все проебут, проторчат ваши «золотые» сынки и дочки. Ебаная «золотая молодежь» — пидорасы, блять.



Какая же лютая злость на все на это! Бесит, просто пиздец. И вот что еще скажу: бесит вся эта поебень не меня одного, даже не думайте. Это выбешивает уже всех, весь простой народ.


И пускай они пытаются сделать из нас быдло, и отчасти это им уже удалось — большой процент населения конченые вырожденцы, нелюди с простейшими животными инстинктами: пожрать геномодифицированной гадости, выебать полувялым такое же, как и сам, безмозглое целлюлитное тело, да ежедневно топить последнюю извилину в спирте из опилок. Но не все еще люди в России быдло и мразь — так и запишите, черти ебучие!



Синьку и наркотики — под запрет! Да здравствует легалайз!






Школьные Знания.com - Русский язык - Помогитее!!! нужно решение...

Railya



Помогитее. нужно решение задании(комплексный анализ текста)



Расставьте недостающие знаки препинания. Вставьте,где нужно,пропущенные буквы.



Забавная свита.



В числе лиц обрекших себя на уличное шуто_ство был извест_н отставной ч_новник крайне (не) взрачн_й н_ружности со шрамами на лице ходивш_й по рынкам и улицам всегда со свитой собак одетых в к_стюмы.Одна была в зеленом фрак_ ж_лтых штанах и красном ж_лете другая в пестром к_фтане синих штанах третья в каком (то) бурнусе с колп_чком в шапочке с разн_цветными перьями четвертая в фижмах и п_рике пятая в дамском капоте и шляпке какие носили в сороковых годах.



2) определите тип текста (докажите свое мнение)







Комментариев нет:

Отправить комментарий